Наталья Солнцева - Опасайся взгляда Царицы Змей Страница 2

Устав от борьбы с самим собой, Артур приехал к деду Илье, поселился в лесной глухомани. Он подчинился интуитивному чувству, что каким-то невероятным способом идея картины возникнет именно там, в тишине и загадочности вековой чащи.

– …Он бежал на корабле с огромными сундуками, полными разного добра и книг. На носу корабля морская дева, вырезанная из дерева и покрытая позолотой, смотрела широко раскрытыми глазами в синюю даль моря. Ветры Понта Эвксинского[1] надували полосатый парус, и судно резво летело по волнам в Страну Медведя… – донесся до Артура голос дяди Вани.

Художник очнулся, обратил на старика туманный взгляд, переспросил:

– О чем ты, дядя Ваня? Какого медведя?

– Ты, чай, уснул, сынок? Я ж тебе толкую о ней… о Змеиной Царице.

– А медведь при чем?

– Страна Медведя… – вздохнул старик. – Так называлась наша земля в те далекие времена.

– А кто на корабле плыл?

– Мудрец один, из теплой страны, полной прекрасных храмов с колоннами, фонтанами и мраморными статуями сказочной красоты.

Артура удивляли познания дяди Вани в совершенно неожиданных областях и те слова, которые старик находил в своем небогатом лексиконе сельского жителя, ни разу не выезжавшего дальше окрестностей.

– Откуда ты узнал эту историю? А?

Старик виновато опустил голову и почесал седой затылок. Он не мог ответить на этот вопрос. Слова лились сами собой, без малейшего его участия. Но разве людям объяснишь такое?

– Ты слухать-то будешь, али как? – спросил он, не поднимая глаз.

– Конечно, буду! Ты говори, не обращай внимания на мое любопытство. Городские, они все такие… недоверчивые.

– А-а… ладно. Тогда вот что… началась страшенная буря. Огромные волны перекатывались через палубу, ломая мачты и смывая за борт матросов. Море кипело, с низко нависшего неба обрушивались потоки дождя. Все добро погибло, сундуки утонули, разбитый корабль выбросило на берег, но… мудрец чудом остался жив. Видать, счастье его такое! Одну только книгу удалось ему спасти, полную таинственных знаков, никому не известных. Деваться некуда – шел, шел мудрец, пока ему не надоело… Ну, поселился он в наших местах. Женился. И сын у него был, недалекого ума, – слугой бегал.

Артур вспомнил, как, изучая историю лесного края, куда не раз приглашал его дед Илья, наткнулся на легенду об отшельнике, жившем в срубленном им самим диковинном доме в самой глуши. Никто того отшельника не видел, только слухи из уст в уста передавались. Не о нем ли дядя Ваня свою сказку придумал?

– Однажды застал парубка в лесу сильный дождь, – продолжал тем временем Иван. – Куда спрятаться? А тут – пещера между скалистых холмов, мхом вековым поросших. Нырнул туда сын мудреца не раздумывая. Да и то сказать, думать-то он вовсе не любил. Жил себе, как Бог на душу положит. Ну вот… Огляделся он в той пещере, когда глаза к темноте привыкли, а посередке, между гладких валунов, – колодец! Что за диво? Откуда в дикой пещере колодцу взяться? Любопытство его одолело. Подходит…

– А как его звали? – Артуру стало интересно, что ответит старик на такой каверзный вопрос.

– Кого?

– Сына мудреца. Ты же о нем рассказываешь?

Иван ничуть не растерялся и, не задумываясь, выпалил:

– Звали глупого парубка Эфесий.

Артур прыснул со смеху: «парубок Эфесий» привел его в неописуемый восторг. Такое нарочно не придумаешь. Старик истолковал веселье художника по-своему.

– Ну да… Город так назывался в далекой стране, из которой мудрец был родом, – Эфес[2]. Тосковал он очень, вот и назвал сына в честь того города.

– Понятно, – вытирая слезы, с трудом выговорил Артур. – Эфесий, значит… Продолжай, братец, будь любезен!

– Так я и продолжаю, – дядя Ваня не обиделся, а напротив, тоже повеселел. Раз Артур смеется, значит, байка ему по душе. – Подходит парубок… глядит в колодец, а воды не видно, только холодом повеяло из глубин непроницаемых. Он ниже наклонился… еще ниже… Ума-то ведь Бог не дал. И свалился так в колодец. Уж он кричал и вопил, да никто его не услышал. Кому там слышать-то?

– Да, я полагаю, что некому, – охотно подтвердил Артур.

– Видишь? Вот и Эфесий это понял, осмотрелся и удивился. Колодец – а воды нету! Сухо там и темно. И только несколько ходов подземных ведут в разные стороны. Задумался парубок. А поскольку умом не вышел, то ничего это занятие ему не дало. Увидел он, что маленький зверек какой-то в один из ходов юркнул, да и пошел за ним. Сколько он так шел, неведомо. Усталый, голодный, Эфесий совсем было отчаялся. Как вдруг… увидел свет. Горит старинная масляная лампа. Он глядь себе под ноги – а там уж не земля, а пол гладкий, мраморный, как жар сияет. Поднял он голову-то – перед ним своды дворца подземного! Большой круглый зал, с потолка туман зеленый струится, мерцает… со всех сторон глядят лики каменные с раскосыми очами, сверкают изумрудными зрачками, кривятся зловеще. Оторопь его взяла, ноги подкосились, в горле пересохло от страха. Еле ступал между ними Эфесий… и подошел, наконец, к трону, который держали с двух сторон страшные чудища со змеиными хвостами, скрученными в тугие блестящие кольца. Спинка трона была покрыта непонятными знаками и символами, а посередине – два наложенных друг на друга треугольника и внутри них огромный, черный и пронзительный Глаз.

«Египетский символ Око Гора[3] в Соломоновом пентакле», – подумал художник, затаив дыхание.

Он с юности увлекался символами, средневековой мистикой, философией Востока, магией и оккультизмом. Чего он только не изучал! Чего только не пробовал! Сейчас он слушал, как полоумный сельский старик Иван, сидя у потухающего костра, после нескольких чарок водки рассказывает ему о подземном дворце, Звезде Соломона и египетских иероглифах, и… не верил ушам своим. Ситуация выглядела до того комичной и неправдоподобной, что Корнилина оторопь взяла. Он чувствовал себя глупо, и одновременно в нем проснулся жадный интерес к сему примитивному и жутковатому рассказу.

Дядя Ваня тем временем так увлекся, что сам воображал себя в заколдованном подземелье.

– И тут… над троном показалось золотистое облако, легкое и прозрачное, которое вдруг превратилось в тонкую фигуру девушки. Ее голову, шею и руки украшали жемчужные спирали. Сотни тончайших золотых ленточек дрожали, обвивая ее текучее тело. Зеленоватые волосы спадали сверху вниз причудливыми локонами… Эфесий от неожиданности покачнулся и рухнул к подножию трона, не в силах отвести взора от прекрасной Царицы.

Парубок начал умолять о пощаде, хотя на него никто не нападал. Захлебываясь, он объяснял, что попал сюда случайно, плакал, ломал руки и клялся, что никому ничего не скажет. Хозяйка подземного дворца долго и терпеливо слушала, пока поток его слез и просьб не иссяк.

– Ты пришел сюда не случайно… – ее голос звучал нежно и вкрадчиво, проникая прямо в сердце испуганного юноши. – Никто не может попасть в мои владения просто так. Случай – всего лишь покорный раб повелителя!

Эфесий с трудом понимал смысл ее речи. Волосы Царицы как-то странно шевелились сами по себе, приводя его в оцепенение. То тут, то там в зеленоватых кудрях Царицы расцветали и исчезали нежные лилии, источали странный запах. Золотые ленточки оказались миниатюрными змейками, глазки которых сверкали, как драгоценные камни…

Иван внезапно замолчал.

Молчал и Артур Корнилин, экстравагантный интеллектуал, загадочная и неординарная личность. Он уже видел свою новую картину. Ту, о которой мечтал нескончаемыми душными ночами, полными неясных снов и томительных предчувствий…

Глава 1

Посетители переходили от картины к картине, замирая от восторга. Были здесь и приглашенные художником бывшие сокурсники. Они ничуть не жалели, что приехали из Москвы на выставку Артура Корнилина. Он всегда выделялся среди них, действительно был талантлив, ярок и неповторим. Его неистощимая изощренная фантазия, какая-то нездешняя, гипнотическая, никого не оставляла равнодушным.

Выставочный зал Харьковского художественного музея был полон. Слышалась разноязыкая речь; люди небольшими группами собирались то у одной картины, то у другой, негромко переговаривались. Картины Корнилина нравились иностранцам и богатым коллекционерам – они охотно их покупали. Известный меценат что-то громко и бесцеремонно выяснял у жены художника Нины. Самого Артура никто еще не видел, тот словно в воду канул. Стая корреспондентов с утра стояла у входа в надежде взять интервью.

Нина Корнилина растерянно оглядывалась, близоруко щурясь, высматривала в толпе посетителей знакомого, с которым давно хотела поговорить о муже. С того момента, как Артур вернулся из лесного дома деда Ильи, счастливый и одержимый новыми идеями, словно околдованный, он начал лихорадочно писать. Буквально за пару недель до выставки были закончены несколько полотен, в том числе жемчужина экспозиции – «Царица Змей».