Татьяна Гармаш-Роффе - Уйти нельзя остаться Страница 2

– А где эти? – раздалось у нее над головой.

– Лица моют!

«Раньше говорили «умываются», – удивилась Лера. – Моют – руки, а лицо – умывают. Неужели русский язык так сильно изменился за это время? Ну, всякие новые слова – это хоть как-то понятно. Но отчего изменились старые?» Лера приоткрыла глаза. Мимо нее шли разболтанной походкой двое, мужчина и женщина, опухшими лицами и плотными коренастыми телами похожие на предыдущих.

– А чего это они? – заинтересовался мужчина.

– Ну, я им в номер позвонила, они спали, а теперь моют лица.

– Они чего, после обеда присели?

– Все после обеда присели! Ты как думал! Теперь вот кока-колу пьем, водичкой запиваем… А то ж до вечера надо дотянуть.

«Присели » – значит выпили», – догадалась Лера, и ей очень захотелось уехать отсюда. Но две недели были оплачены вперед, и позволить себе роскошь выбросить деньги на ветер она не могла. Она лишь твердо решила сделать вид, что никакого отношения к «этим русским» не имеет. В отеле знали, что она приехала из США, к ней обращались по-английски, – оставалось только сделать вид, что русской речи она вовсе не разумеет.

Не реагировать. Игнорировать.

Она перевернулась на живот и стала смотреть, как на волейбольной площадке играют под палящим солнцем какие-то сумасшедшие. Правда, они уже прилично загорели, и вряд ли им грозит ожог, но все же… Голоса до нее долетали смутно, она не могла разобрать слов и определить, к какой национальности принадлежали люди, но они были трезвыми, что уже радовало. Несколько силуэтов радовали глаз, ничего общего с низкорослыми, генетически мутировавшими алкоголиками, и Лера сочла, что это добрый знак. Она не позволит испортить себе отпуск!

Вечером на танцплощадке «мутантов» не было, к ее большому облегчению. Наверное, снова пили водку в каком-то из баров. Или уже напились и спят. Тем лучше!

Она присела за один из столиков, взяв коктейль. В центре площадки весело отплясывали три молодые женщины, позвякивая браслетами, – кажется, итальянки. Юбочки их поздно начинались и рано заканчивались, равно как верхние узкие полосочки ткани, весьма условно прикрывающие грудь. Но после того как Лера увидела утром на пляже дам всех возрастов вообще без лифчиков, она уже ничему не удивлялась. «Европа! Не то что пуританская Америка… Хотя мы ведь почти на пляже, а в курортных городах даже в Америке… Ну, только разве топлес там не принят…

Тьфу ты, вот привязалось ко мне – сравнивать с Америкой! Для чего я здесь? Чтобы отдохнуть! И чтобы посмотреть на других. В том числе и на русских, да. Ну, не понравились они тебе, – и никогда не нравились пьяницы, – но ничего страшного в этом нет! Отдыхай, Лера! Иди танцуй!»

Она скинула с себя легкий жакетик, прикрывавший плечи, и осталась в тонком платье брусничного цвета на бретельках. Ринувшись в центр танцплощадки, как в морскую волну, она подхватила телом ритм и через минуту уже забыла обо всем. Она так давно не танцевала и так была счастлива ощутить музыку в себе… За последние годы, оказывается, она даже забыла, что отлично танцует, и сейчас не только ее тело, сплавившееся с музыкой, напомнило ей об этом, но и восхищенные взгляды публики.

И даже нагрянувшие под конец «эти русские», потребовавшие от музыкантов, уже зачехлявших инструменты, сыграть «Катюшу» и принявшиеся выбрасывать руки и ноги в стороны не в такт музыке, – даже они не испортили ей настроения. Здесь были пальмы, море, музыка, и гадкие пьянчужки не стоили того, чтобы обращать на них внимание. Вот так-то!

Разгоряченная танцем и восхищенными взглядами, она потом посидела еще немножко на террасе, вдыхая свежий воздух, настоянный на розах и водорослях, затем поднялась к себе в номер, где благополучно заснула крепким, здоровым сном.

А наутро снова сверкало море, благодарно возвращая солнцу его блеск, небо соперничало голубизной с водой, пальмы взрезали изнеженный воздух острыми жесткими листьями… Поглядев на это диво с балкона, Лера быстро собрала пляжную сумку и помчалась вниз. И даже приснившаяся плоская, как блин, пьяная рожа бабенки, требовавшей от музыкантов «Катюшу», и ее тряпичные руки и ноги, которые словно кто-то дергал за веревочки, – даже этот короткий ночной кошмар не поколебал ее решимости отдохнуть на все сто.

«На всю катушку», как говорят в России.

…Данилу она разглядела, когда шла мимо волейбольной площадки. Впрочем, тогда она еще не знала его имени. Она просто обратила внимание на хорошо сложенного, загорелого мужчину лет тридцати пяти. Хотя, возможно, его взрослила небольшая бородка… Он тоже мельком глянул на Леру, и ее поразила мягкость выражения его глаз. Это было необычно. Стройная фигура и весьма интересное лицо располагали к совсем другому взгляду – мужчины, как и женщины, наделенные природой привлекательной внешностью, обычно смотрят на других, с тем чтобы собрать лавры признания своей неотразимости. Этот же человек смотрел, словно и в самом деле интересовался другими людьми, – а не сбором впечатлений от своей персоны.

Разумеется, все это Лера просто ощутила, а не словами себе рассказала, – но необычное сочетание ей запомнилось, и два последующих дня она невольно выглядывала его в ресторане или на пляже – просто так. Заводить с ним знакомство она абсолютно не намеревалась – просто так, просто так, ну, сказала же, просто так !!!

К тому же он говорил по-русски, она – по-английски и выдавать свою национальную принадлежность ничуть не собиралась…

И все же они заговорили. На третий день, когда после обеда, в самую жару, она уединилась с книжкой в тени парка, на деревянной скамейке уже опустевшего кафе. Внезапно что-то заставило ее поднять голову. Он стоял недалеко от столика и смотрел на нее.

Лера опустила книгу. Сердце ее чокнулось с ребрами.

– Никогда бы не подумал, что вы русская, – произнес он по-английски.

Лера растерялась. Затем посмотрела на свою книгу. Это был русский роман, – Лера старалась жить в ногу с Россией и заказывала книги через интернет. Они далеко не всегда ей нравились, точнее, совсем редко нравились, но в них, даже в самых плохоньких, отражались новый русский менталитет и новая русская действительность, в которые Лера пристально вглядывалась, часто с недоумением.

– Я вас давно заметил. Вы говорите по-английски, и мне в голову не пришло, что вы можете оказаться русской… Не беспокойтесь, если это секрет, то я его не выдам!

Лера смутилась. Ей не хотелось, чтобы он подумал, что она просто дура, страдающая тяжелым приступом снобизма.

– Не то чтобы секрет… Просто я давно живу в Америке… Много лет не была в России. И сейчас, если честно, мне тяжело видеть, как…

Его понимающий взгляд располагал, и она пустилась объяснять: о пьяных мордах, о своем стыде.

– Может, это род патриотизма, не знаю, но ведь они представляют за границей Россию! Такое поведение совершенно безответственно, ведь оно порочит не только данных конкретных людей, но и всю страну! – Лера покраснела при мысли, что ее пафос вряд ли будет понятен незнакомцу.

– Данила, – произнес он. – Меня зовут Данила. А вас как?

– Вэлери… Валерия, если по-русски. Можно Лера.

– Так вот, Лера, я разделяю ваши чувства. Мне тоже стыдно, когда я вижу этих людей. И глаза иностранцев, на них устремленные. Согласен с вами: иностранцы судят по ним обо всех русских. Точно так же мы, увидев тупого жирного американца, судим обо всей нации. Совершенно несправедливо, но таков человеческий механизм восприятия чужестранцев. Довольно глупый, на мой взгляд. Но вам не стоит брать на свои плечи такой непомерный груз, как ответственность за всю нацию. Иначе он вас раздавит… А как вам тут, нравится?

Его английский был очень хорош, надо признать.

Как и он сам, надо признать…

Она плохо помнила, что было дальше. Они о чем-то говорили, причем долго, до самого ужина. О чем? Об Америке и России; о политике и политкорректности; о ценах на нефть и демократии; о семьях и детях…

Так она узнала, что Данила недавно пережил тяжелый, склочный развод. Так она рассказала, как почти два года дежурила у постели умирающего мужа.

Потом стало ясно, что и он, и она находятся на стадии выхода из тяжелого душевного кризиса. Приведшего к нервному истощению, что ударило по чувствам, вызвав в некотором роде душевную инвалидность, от которой хочется, конечно, оправиться, да, но не путем новых душевных затрат, нет… В силу чего ни он, ни она не готовы к новым эмоциям и переживаниям.

Проще говоря, оба дали понять, что роман друг с другом заводить не собираются. Только пообщаться, тем более что общение обещает быть весьма приятным!

Все честно, откровенно, все карты на стол.

Потом, вечером, Данила пришел на танцплощадку – из-за нее. Обычно он избегает такого рода развлечений, не умея танцевать, – так сказал он.

Лере было приятно это услышать. Значит, он сказал правду, и здесь он не в поисках легких побед, иначе бы танцплощадку не упустил!