Анатолий Безуглов - Змееловы Страница 2

Василий охотно помогал фармацевту собирать лекарственные травы и относился к этому, в отличие от некоторых членов экспедиции, так же серьезно, как и к ловле змей.

Самым страстным увлечением Пузырева был футбол. Его маленький транзисторный приемник всегда был настроен на «Маяк». Когда раздавались первые звуки футбольного репортажа, Вася включал громкость до предела и замирал неподвижно там, где его заставала трансляция матча. Как свою личную трагедию он воспринял неудачу киевских футболистов в чемпионате страны. «Всё! — сказал он, когда динамовцы Киева скатились на последние строки таблицы, — Футбол кончился». Но все с тем же рвением слушал «Маяк» и включал свой приемничек на полную мощность, заслышав голос Озерова.

В ведении шофера находился также движок и нехитрая электроаппаратура, при помощи которой извлекали яд у змей.

Перед тем как выключить «электростанцию» на ночь, он мучительно долго собирался сказать об этом своему напарнику, мялся возле него и, наконец, со вздохом сообщал печальную «новость». Сам зажигал трехлинейку, заботливо подкручивал фитиль и уходил свершать несправедливое по отношению к лучшему другу дело.

Вот и в этот вечер Вася тихо вошел в служебный вагончик, тщательно прикрыл дверь и остановился на пороге.

Горохов, закатив глаза, шептал латинские слова.

— Христофор, электростанцию выключаем? — Вася всегда, трезвый ли, выпивший, произносил слова медленно, с расстановкой.

Горохов посмотрел на шофера пустыми глазами.

— Движок остановим? — Василий в таких случаях говорил «мы», словно не желая взваливать на свои плечи такую тяжелую ответственность.

Горохов растер пальцами виски:

— А что, Азаров с Клинычевым уже вернулись?

Шофер-механик потупил взгляд.

— Не знаю, Колумб, я с аккумулятором возился…

Студент, уйдя с головой в латынь, не ответил. Василий смахнул с бортов куртки несуществующие пылинки и шмыгнул за дверь, чтобы появиться снова через полминуты.

— Колумб, нету Степана с Клинычевым. Пойду повожусь с аккумулятором еще.

— А не хватит тебе? Василий искренне удивился:

— Чего?

Но Горохов в мыслях был уже далеко-далеко.

Шофер потоптался на месте.

— В общем, понадоблюсь, в машине я… Аккумулятор, паря, дело серьезное… — И, махнув рукой, вышел.

Но заниматься фармацевту не дали. Вслед за Васей в вагончик пришла лаборантка Зина.

Она села в уголке на стул и сложила руки на коленях. Христофор поднял голову и, глядя сквозь Зину, как через стекло, беззвучно шевелил губами.

— Занимайтесь, Христофор, я тихонечко…

Горохов перелистнул страницу и уже не замечал девушку.

Зина была из местных, сибирячка. Как-то на районную почту в Талышинске зашел бригадир змееловов Степан Азаров. Разговорились. Он прямо с ходу предложил Зине поработать в экспедиции. Лаборанткой и поваром. Хотя бы месяц.

И надо же быть совпадению: Зина на ветеринарном отделении сельхозтехникума училась заочно, а разнарядка на практику не пришла. Вот она и решила: змеи — они те же животные, только ползают.

В бригаде обрадовались: наконец-то удастся отведать настоящих сибирских пельменей.

Первые же Зинины пельмени произвели неблагоприятное впечатление. Зато лаборанткой девушка оказалась стоящей. И еще… стала ловить змей. Это девушка-то, да еще в восемнадцать лет!

Может быть, ей хотелось все уметь, как Степан? Кто знает… В бригаде существовало правило: никому не перемывать костей.

Зина сдержанно вздохнула. Но оторвать Горохова от занятий было почти невозможно.

— Христофор, простите, вы знаете, который час?

Фармацевт посмотрел на часы и машинально буркнул:

— Четверть первого.

Зина вздохнула печальнее.

— Может, они заплутали…

Христофор изумленно посмотрел на нее.

— Или несчастье какое…

Горохов сбросил наконец с себя наваждение латинской премудрости и произнес:

— Да, поздновато…

Он нехотя оторвался от учебника, ни слова не говоря, вышел из вагончика. Задрал голову вверх. Зина вышла вслед.

На самой верхушке высоченного кедра лениво крутился «петух», мигая темному, в крупных бриллиантах звезд небу. «Петух» — изобретение Васи. Раньше змееловы, возвращаясь в свой лагерь в сумерках, пользовались самым древним способом — костром.

Но Вася однажды спалил нечаянно полгектара тугаев, за что руководству экспедиции пришлось иметь дело с милицией. Неприятность с трудом уладили. Базу перевели на новое место, километрах в шестидесяти от первого.

В отместку за все несчастья, которые обрушились потом на его голову, шофер-механик изобрел и соорудил «петуха» — сильная лампа плюс флюгер. Чудо-машину укрепили на самое высокое дерево возле базы, и она подмигивала тайге. Часто или редко — в зависимости от ветра.

Христофор свернул огромную самокрутку и стал задумчиво бить комаров.

Что ни говори, а ребята задержались сверх всякой нормы. На Азарова это было не похоже.

Зина с надеждой смотрела на сосредоточенное, давно небритое лицо фармацевта.

— Поздновато… — молвил снова Горохов.

— И Анванны нет. Обещалась еще позавчера быть… — обрадовалась человеческой речи лаборантка.

Но человеческая речь оборвалась так же внезапно, как и началась.

Поляну окружал темный, таинственный лес. Чуть светлели два желтых вагончика и старенький грузовик, замершие под лапами развесистых кедров.

Христофор зашел в другой вагончик и появился с двустволкой. Он выпалил два раза вверх; сменил патроны, выстрелил еще дважды, рассыпав по воздуху сноп искр.

Они прислушались к тайге. Но та молчала.

— Что, интервенты уже пришли? — послышалось из вагончика.

— Азарова с Клинычевым нету, — прошептала в белую марлю окна Зина.

Вениамин Чижак, в белой косоворотке, растрепанный, с всклокоченной бородой, но, как всегда, жизнерадостный, скатился по лесенке.

Вениамин Чижак был единственным человеком, кому Анна Ивановна Кравченко, научный руководитель экспедиции, «разрешала» носить бороду. Вене она действительно шла. Как шли косоворотка и сапоги, в которые он заправлял брюки.

Чижак рядился под мужичка для форсу. К его чудачествам все привыкли.

Веня обнял Зину за плечи:

— Зинуленька, ты простудишься.

— Совсем не холодно, — отстранилась Зина.

Веня взял у Горохова ружье.

— Пальнуть, что ли… Вон та звезда мне всю жизнь не нравилась.

Чижак тщательно прицелился в небо и шарахнул дуплетом.

— Не попал, — разочарованно вздохнул он.

Эхо прокатилось по лесу и запуталось где-то вдалеке.

— Слышите? — прошептала Зина.

— Эхо, — сказал Горохов.

И вдруг совсем рядом, у машины, грохнул выстрел. На землю упало что-то мягкое, вроде мешка с тряпьем. И через минуту, путаясь в кустах, к ним вышел Вася, волоча по земле ружье.

Горохов молча отобрал у шофера «тулку» и коротко приказал:

— Не балуй.

— А я что, паря, я за канпанию…

Пузырев медленно дошел до вагончика, с трудом преодолел лестницу, два раза съехав вниз, и наконец затих за дверью. Уснул.

А воздух все гудел от осатаневшей мошки. Казалось, в каждом кубическом сантиметре вилось не меньше миллиона этих тварей.

— Ребята, что же будем делать? — В голосе девушки зазвенели слезы.

— Тише, — остановил ее Горохов.

Где-то вдалеке глухо кричал филин-пугач, стонала болотная выпь.

Все трое прислушались.

И вдруг сквозь привычный шум ночной тайги раздался хруст веток. Кто-то тяжело и неуклюже пробирался сквозь валежник, не разбирая дороги.

— Медведь, — прошептала Зина.

— Ты что шепчешь, Васю боишься разбудить? — снова обнял ее за плечи Веня.

Зина освободилась от его объятий и громко закричала:

— Леня, Степан Иванович!

Эхо раздробило ее слова.

Хруст послышался ближе.

— Они, — твердо сказал Горохов и закурил.

Очень скоро на поляну вышла странная фигура с двумя головами и четырьмя руками.

Переглянувшись, ребята бросились навстречу. Бригадир, держа в одной руке белые полотняные мешочки, тащил на себе Клинычева, за спиной которого болталось ружье. Горохов и Чижак подхватили Клинычева и внесли в вагончик. Степан с трудом поднялся вслед и в изнеможении опустился на лежак.

Клинычев, бледный как полотно, с крупными каплями пота на лбу, поводил вокруг мутными, едва приоткрытыми глазами. Штанина его джинсов была разорвана. Нога опухла до колена и сильно потемнела.

— Разбудить Васю — и в райбольницу! — коротко приказал Азаров.

Христофор промолчал, склонившись над Клинычевым.

Чижак, хмыкнув, кивнул на шофера. Тот блаженно улыбался во сне, зажав руки между коленями.

Степан потряс его за плечо. Вася еще больше расплылся в улыбке, но глаза открыть не смог.