Реймонд Хаури - Последний тамплиер Страница 2

Корабль медленно набирал ход, подгоняемый бризом и мерными ударами весел, поднимавшихся и опускавшихся над темнеющей водой, словно взмахи крыльев. Небо над далеким горизонтом угрожающе потемнело.

Кончено.

Руки еще дрожали, и на сердце лежал свинцовый груз. Мартин Кармо медленно отвернулся от земли, где он родился, и обратился вперед, навстречу собирающейся буре.

ГЛАВА 1

Поначалу никто не обратил внимания на четырех всадников, выехавших из темноты Центрального парка.

Зеваки собрались четырьмя кварталами дальше, там, где под вспышками прожекторов и огнями телекамер непрерывная вереница лимузинов извергала из себя на мостовую перед музеем Метрополитен элегантных знаменитостей и смертных разрядом пониже.

Это было одно из тех пышных празднеств, в устройстве которых ни один город не может соперничать с Нью-Йорком, особенно если в роли хозяина бала выступает музей Метрополитен. Сияющее огнями, озаренное отблесками прожекторных лучей, скользящих в апрельском небе, огромное здание стало манящим маяком в центре города, собирая гостей под неоклассическим фасадом, украшенным огромным плакатом с надписью: «СОКРОВИЩА ВАТИКАНА».

Ходили слухи, что открытие выставки собираются отложить или вовсе отменить. Кроме того информация, полученная от спецслужб, заставила правительство объявить повышенный уровень антитеррористической готовности. По всей стране власти штатов и муниципалитеты вводили все новые меры безопасности. В Нью-Йорке на мостах и в подземке дежурили посты Национальной гвардии, а офицеры полиции перешли на двенадцатичасовой рабочий день.

Учитывая тему выставки, мероприятие становилось рискованным, но, вопреки всему, правление музея голосованием отважно подтвердило готовность держаться намеченного плана. Шоу пройдет, как было задумано, и вновь продемонстрирует, что этот город нельзя сломить.

Молодая женщина с безупречной прической и лучезарной белозубой улыбкой третий раз пыталась возобновить репортаж на фоне музея. Интервью с учеными мужами и знаменитостями провалилось, и она твердо решила обеспечить, по крайней мере, блестящее зрелище. Не отрываясь от видоискателя, женщина провозгласила:

— Не помню случая, когда Метрополитен собирал такое звездное общество — во всяком случае, после выставки сокровищ майя, а тому уже несколько лет!

В это время из очередного лимузина выгрузился пожилой толстяк в сопровождении высокой костлявой дамы в синем вечернем платье. Судя по платью, она на размер ошибалась в оценке своей талии и на поколение — в оценке своего возраста.

— А вот и наш мэр с красавицей женой, — хмыкнула репортерша. — Наше собственное королевское семейство, разумеется, опаздывает: это так стильно!

Она приняла более серьезный вид и добавила:

— Многие экспонаты, представленные сегодня на выставке, до сих пор никогда не демонстрировались публично. Они веками пылились в сокровищнице Ватикана, и…

В этот момент ее отвлекли крики и свист в толпе. Не закончив фразы, она отвела взгляд от камеры, отыскивая причину шума.

Тогда-то она и увидела всадников.

Кони были что надо: величественные серые и гнедые скакуны, развевающиеся черные гривы и хвосты. Но толпу поразили не они, а наездники.

Четверо ехали в ряд, в одинаковых средневековых доспехах. Шлемы с забралами, кольчужные жилеты, пластинчатые накладки поверх черных кожаных курток и стеганых штанов — они словно только что вынырнули из портала машины времени. Драматический эффект усиливали длинные ножны двуручных мечей у пояса каждого. Но поразительнее всего были покрывавшие доспехи белоснежные плащи-накидки с изображением кроваво-красного креста.

Кони перешли на ровную рысь.

Толпа взорвалась восторженными воплями. Рыцари смотрели прямо перед собой, не замечая творившегося вокруг бедлама.

— Что это у нас? Похоже, сегодня Метрополитен с Ватиканом решили сразить всех наповал, и в самом деле они великолепны, — тараторила репортерша, забыв о серьезных материях ради старого доброго шоу. — Вы слышите, как ликует толпа?

Кони были уже перед музеем и опять поразили зрителей: они не остановились. Всадники медленно развернулись и, не сбившись с шагу, медленно проплыли над толпой к парадной лестнице.

Все так же в ряд они торжественно начали подниматься по ступеням, направляясь прямо к входу в музей.

ГЛАВА 2

— Мам, ну мне правда надо, — ныла Ким.

Тесс Чайкин недовольно нахмурилась. Вся семья — Тесс, ее мать Эйлин и Ким — только что вошла в музей, и Тесс надеялась хоть немного познакомиться с экспозицией, пока не начались речи, шампанское и прочие неизбежные церемонии, а теперь с этим придется подождать. Ким, как всякая девчонка девяти лет в такой ситуации, терпела до последнего и объявила, что ей срочно нужно в туалет, в самое неподходящее время.

— Честное слово!

Большой зал быстро наполнялся народом. Тесс вовсе не радовала перспектива пробираться с дочерью к туалету сквозь нарядную толпу.

Мать Тесс, почти не скрывая удовольствия, которое доставила ей эта сценка, предложила:

— Я ее отведу, а ты пока осмотрись, — и добавила, коварно усмехнувшись: — Хотя мне и приятно видеть, как ты расплачиваешься за мои страдания.

Тесс наморщила нос, потом перевела взгляд на дочь и улыбнулась, качая головой. Что бы там ни было, детское личико и блестящие зеленые глаза Ким неизменно вызывали у нее улыбку.

— Встретимся в главном зале.

Она строго погрозила Ким пальцем.

— Держись поближе к бабушке. Не хватало потерять тебя в этом балагане.

Ким со стоном закатила глаза. Тесс провожала их взглядом, пока обе не затерялись в толпе, затем повернулась и прошла дальше.

Огромное фойе музея и главный зал уже наполнились женщинами в старомодных вечерних туалетах и седовласыми мужчинами. Регламент требовал черных галстуков и вечерних платьев, и Тесс, посматривая по сторонам, чувствовала себя неловко. Ее смущало и недостаточно роскошное одеяние, и невольная принадлежность к толпе «своих», с которыми у нее не было ничего общего.

Тесс не догадывалась, что на нее обращают внимание вовсе не потому, что ее аккуратное вязаное черное платьице со свободной юбкой, спадающей немного ниже колен, выглядит слишком дешевым, и не потому, что она не умеет скрыть неловкость, оказавшись в этом слишком модном обществе. Люди просто обращали на нее внимание и точка. Всегда и везде. Да и трудно их винить. Вначале внимание привлекали роскошные волосы, обрамлявшие лицо, и теплые зеленые глаза, в которых светился ум. Ладная фигура тридцатишестилетней женщины и спокойная плавная походка дополняли первое впечатление, а то обстоятельство, что Тесс совершенно не сознавала своего обаяния, лишь усиливало его. Беда в том, что она вечно влюблялась не в того, в кого надо бы. Она дошла до того, что даже вышла замуж за последнего из этой жалкой компании — ошибка, которую она недавно исправила.

Тесс прошла в главный зал, где голоса эхом отдавались от стен, так что в слитном гуле терялись отдельные слова. По-видимому, архитектора меньше всего волновали проблемы акустики. До нее донеслись обрывки камерной музыки, и Тесс нашла глазами струнный квартет — четырех женщин, устроившихся в углу и увлеченно игравших почти неслышную мелодию. Смущенно кивая улыбающимся ей из толпы лицам, она прошла мимо постоянной экспозиции живых цветов Лилы Веллас и мимо ниши, где изумительная терракотовая Мадонна с младенцем работы Андреа делла Роббиа, сияющая бело-голубой глазурью, кротко взирала на гостей. Впрочем, они были не одиноки — сегодня музей украшало множество изображений Иисуса Христа и Девы Марии.

Большая часть экспонатов была выставлена в стеклянных витринах, и с первого взгляда становилось ясно, что многие из них поистине бесценны. Они произвели впечатление даже на равнодушную к религии Тесс, и она, почти растроганная, скользнула мимо парадной лестницы в выставочный зал, чувствуя в сердце холодок предвкушения.

Здесь были выставлены алебастровые бургундские барельефы с алтарей, представляющие сцены из жития святого Мартина, десятки распятий, почти все из чистого золота с инкрустацией из драгоценных камней. Одно из них — крест двенадцатого века — состояло из ста с лишним фигур, вырезанных на моржовом бивне. Здесь были изящные мраморные статуэтки, резные деревянные дароносицы и раки — хотя и опустевшие, они являли собой превосходные образцы тонкого искусства средневековых мастеров. Великолепный бронзовый аналой, украшенный орлом, гордо высился под испанским пасхальным шандалом, изготовленным для апартаментов самого папы.

Переходя от витрины к витрине, Тесс невольно ощутила копившуюся в груди горечь. За все годы полевых работ она и мечтать не смела о находках такого уровня. Правда, то были хорошие, увлекательные годы и не совсем бесплодные. Работа дала ей возможность поездить по свету и познакомиться с разнообразными и интересными культурами. Несколько ее находок были выставлены в музеях мира, но ни одна из них не оказалась достойной, скажем, Саклеровского отдела египетского искусства или Рокфеллеровского отдела первобытного искусства. «Может быть… может, если бы я еще покопала…» Она тряхнула головой, отгоняя эту мысль. Та жизнь не вернется, по крайней мере в обозримом будущем. Пора научиться наслаждаться волшебными отблесками прошлого издали, с пассивной позиции благодарного зрителя.