Екатерина Барсова - Грааль клана Кеннеди Страница 2

Сотрудников, выдававших «буйную креативность», было всего трое, точнее – двое, потому что третий, Саша Нечипоренко, тихо спивался после того, как от него ушла вторая жена. Первым был Марк Варкушин. Вторым – она, Маруся Громова.

«Головка у тебя светлая, – говорил шеф и пару раз даже погладил Марусю по голове, демонстрируя прямо-таки отеческую любовь и заботу, – только ветреная еще девочка, когда угомонишься – цены тебе не будет».

Сейчас Маруся вспомнила все это, и к горлу подступил комок.

– Я… вам за все благодарна, – выдавила она.

И правда, Владлен Сергеевич возился с ней так, как, наверное, ни с одним сотрудником. Подсовывал разные книжки, заставлял изучать психологию. Причем разные направления: психологию менеджемента, отношений, коммуникаций… Он всегда говорил, что Маруся далеко пойдет.

Их фирма имела солидный вес – особо она нигде не светилась, но ее репутация в нужных кругах была высочайшей. Они были спецами в рекламе и пиаре. А их рекомендации во многом носили уникальный характер. Они могли почти все: от выработки стратегии предвыборной кампании до предложений по продвижению нового товара.

– Это все? – Шеф смотрел на Марусю, сдвинув брови.

Она кивнула. К глазам подступали слезы. И она с трудом держалась, чтобы не разрыдаться. Но если не порвать все нити, связывающие ее с прошлым, то неизвестно, что с ней будет. Только так она сможет спастись после кораблекрушения и выжить.

Шеф резко поставил свою подпись под заявлением и протянул ей.

– Бери. – В голосе была непривычная сухость.

– Спас… сибо… – пробормотала Маруся.

Выйдя с подписанным заявлением, она поняла, что все – свободна. Свободна! От всего!

Маруся заглянула на кухню. Там сидел Марк – весельчак, балагур. Сейчас он был непривычно притихшим. Владлен Сергеевич оборудовал для сотрудников уютную кухоньку со всеми современными чудесами бытовой техники. И даже с суперсовременной машиной для варки кофе. Кухня была отделана в светлых фисташковых тонах. И какое бы у Маруси ни было плохое настроение – здесь она успокаивалась, а после двух чашек капучино с нежнейшей пенкой понемногу приходила в себя.

– Слухами земля полнится. Громова, ты от нас уходишь?

– Ухожу.

– И так внезапно. В чем дело?

– Ни в чем. Личные обстоятельства.

Брови Марка взлетели вверх. Он всегда выглядел как модель с рекламной обложки товаров для молодых и успешных мужчин. Он менял женщин не задумываясь, а они сохли по нему и звонили даже в офис, пока Владлен Сергеевич не объяснил Марку, чтобы тот со своим гаремом разбирался самостоятельно и на стороне. А не на работе. Звонки прекратились.

Марку было тридцать четыре года – высокий, темноволосый, в модных стильных очках, которые, как все подозревали, он носил больше для стиля, чем по причине плохого зрения, волевой подбородок, ослепительно-белые рубашки, модные костюмы, дорогая кожаная обувь… Все в офисе заключали пари, когда же он наконец женится. Но Марк стойко держал оборону.

– Это очень туманно и непонятно. Что-то случилось? – спросил он, понизив голос. – Может быть, я могу чем-то помочь?

Маруся внимательно посмотрела на него. Обычно Марк всегда шутил и подкалывал, но таким серьезным она видела его редко.

– Ну, Марк!.. – Маруся рассмеялась, она смеялась даже тогда, когда Марк насильно усадил ее на стул и налил в стакан воду из кулера. Она смеялась, а потом рыдала и отталкивала от себя стакан с водой. Рыданья кончились внезапно, так же, как и начались.

– Прости, – шмыгнула носом Маруся.

– Вот, возьми, – Марк достал из кармана носовой платок. Платок был таким же белоснежным, как и его сорочки.

Маруся вытерла слезы.

– Совсем расквасилась. Если честно – сама себя презираю.

– За что?

– За все.

– Это из-за мужика?

– Марк, что ты в этом понимаешь?

– Ничего. Вот и пытаюсь понять. Как можно так переживать из-за нашего брата. Мы же все козлы и дебилы, помнишь, как ты однажды сказала?

– Помню, – тихо ответила Маруся. Это было, когда она только-только пришла работать в контору, и Марк по своей всегдашней привычке стал ее обхаживать. Вот тогда-то она и сказала эту фразу:

– Это было давно…

– И с тех пор ты кардинально изменила свое мнение?

Она молчала.

– Все понятно, ты думаешь, мы все тут слепые и глухие… Это тот самый смазливый брюнет, с которым ты однажды пришла на корпоративную вечеринку? Ты на него смотрела такими глазами…

– Какая разница, Марк. Все кончено…

И она всхлипнула.

– Кофейку? – предложил Марк.

После двух чашек кофе Маруся подняла на него глаза.

– Прости, мне так стыдно…

– Все нормально. – Он накрыл ее руку своей. – Может, останешься, а Руська? Мы будем скучать по тебе. Ну как это я приду на работу, а ты меня не подколешь, не опустишь язвительную шуточку. Ты же меня… терпеть не можешь.

– Ну да, – криво улыбнулась она. – А ты этого не забыл.

Было дело, когда она однажды так и брякнула в сердцах: «А Варкушина я терпеть не могу. В печенках он у меня уже сидит».

– Как видишь… – Он снял очки и помахал ими в воздухе.

– Марк! А у тебя плохое зрение, или это ты так? Для понта?

– А… поинтересовалась? Могу доложить: зрение и правда стало портиться. Особенно в последнее время. Ты нашла себе новое место работы?

– Нет, – она мотнула головой. – Я уезжаю.

– Куда?

Маруся поднялась со стула, обернулась в дверях и сказала:

– А куда глаза глядят!

Марусе хотелось уехать куда-нибудь далеко-далеко, так далеко, чтобы не было никаких знакомых – никого и ничего не видеть… Был май, поздняя весна, и все как-то сильно действовало на нервы, не помогали ни чай с ромашкой, ни чашка кипяченого молока – проверенные рецепты ее закадычной подружки в девичестве Нины Семеновой, а ныне Нины Веревкиной – многодетной матери с четырьмя детьми. Все у Нинки было очень складным и входило как одна частица пазла в другую: и муж Петя – работяга, души в ней не чаявший, и дети, которые шли один за другим – Василиса, Алена, Терентий и Григорий… Жили они в тесной квартирке – стояли в очереди на получение жилья. Но и в этой двухкомнатной хрущевке царило веселье, витал запах свежего теста, детский гомон и взрывы смеха.

Сейчас Маруся нечасто виделась с Ниной: на последнем курсе института подруга вышла замуж и с головой ушла в семью. Василисе было шесть лет, Алене – пять, Терентию – четыре, а Григорию – три.

Нина понимала Марусю как никто, но легче от этого не становилось. А все дело в нем – Константине, обаятельном, веселом, красивом парне. У которого была жена и трехлетняя дочка Настя. Он уже два с половиной года исправно морочил Марусе голову, что вот-вот разведется и женится на ней. И она, как дура, верила ему, пока однажды не столкнулась с Костей в парке. Она зашла туда случайно и вдруг увидела их – счастливую семью. Настя сидела на руках папы и сосала леденец. Его жена – блондинка с четким каре в узких брюках и курточке под «леопарда» – шла рядом и о чем-то ему рассказывала. А он… герой Марусиного романа – выглядел каким-то притихшим и серьезным. И не было его звонкого смеха, его волос, откинутых назад, и взгляда, подернутого поволокой. Он и вправду сейчас был другим – семейным…

Маруся стояла и смотрела на них как завороженная, а вокруг нее текла равнодушная толпа, и кто-то толкал ее, наступал на ноги, задевал руками. А она стояла, превратившись в столп.

Он тоже споткнулся об нее взглядом и чуть было не остановился. Но быстро взял себя в руки и резко развернулся в другую сторону. Корабль сменил курс, как сказал бы ее дед, когда-то ходивший в плавание…

– Корабль сменил курс… – шептала она всю ночь, ворочаясь с боку на бок. Все это не доходило до ее сознания, но было чувство вселенской катастрофы и чего-то ужасного, что нельзя исправить или зачеркнуть и жить дальше как ни в чем не бывало.

На другой день Костя позвонил ей и сказал, что нужно объясниться.

– Зачем? – пискнула она.

– Надо.

Не следовало ей ходить на то свидание; шептал же об этом внутренний голос, да что там шептал, кричал! А она, идиотка, поперлась, надеясь непонятно на что – на то, что реки потекут вспять? А зимой расцветут цветы? На что она надеялась, а?.. Хотелось услышать слова: я люблю только тебя, я ухожу из семьи и отныне и навсегда мы будем вместе? Наивная…

И – пошла, обмирая от страха и волнения. Но когда Костя объявил со своей обаятельнейшей улыбкой, что все останется по-старому, она не выдержала:

– По-старому – это как?

Да, Маруся была курицей. Временами овцой пушистой, как говорила ее бабушка. Но характер у нее имелся, и в самый неожиданный момент он вставал во весь рост.

– Все как обычно. – Они сидели на скамейке в парке и пили кофе в стаканчиках.

– Обычно – это что?

Костя пожал плечами и виновато улыбнулся.

– Обычно – это обычно.

– Значит, ты на мне не женишься? – допытывалась Маруся.