Сергей Устинов - Кто не спрятался Страница 2

- Ничего не понимаю, - удивился я. - Семнадцать краж! Да если грамотно поработать с потерпевшими...

- Ты нас за дураков-то не держи, - снова перебил Валиулин. - Работали, не сомневайся. Только ни черта не наработали. Потерпевшие - Ноев ковчег какой-то, от профессоров до фарцовщиков. Половина друг друга просто знает, с другой половиной есть общие знакомые или знакомые знакомых... Короче, такая каша! Мы тут список составили, человек семьдесят, все по большей части солидные, уважаемые люди, я тебе потом его дам...

Он еще что-то говорил, объяснял про этих людей, про этот список, но я его не слышал, у меня словно уши, заложило.

- Погоди, - остановил я его, - да погоди ты! Мне-то он на кой, твой список?

Валиулин замолчал, зачем-то снова снял очки, но протирать их не стал, просто повертел в руках, будто раздумывая, нужна ли ему эта вещь. Решил, очевидно, что нужна, и со вздохом водрузил на место.

- Семь краж из семнадцати совершены в вашем районе, на территории одного отделения. Три из них - в микрорайоне, который обслуживал Зиняк. Я хочу, чтобы ты пошел на его место.

- А почему меня? - спросил я недоверчиво. - Что, нельзя кого-нибудь из ребят откомандировать?

- Можно, - покладисто согласился Валиулин. - Только шило-то в мешке не утаишь! Где гарантия, что тот, кому надо, не пронюхает, что новый участковый еще вчера был сыщиком в МУРе? А если пронюхает, сам понимаешь, какой будет результат... Ты - совсем другое дело! Ты здесь родился и вырос, многих знаешь, тебя знают - раз. - Он по своей манере принялся загибать пальцы. - Известно, что пару лет назад тебя выперли из органов...

При этих словах я почувствовал, как щеки мои непроизвольно заливает краска. Мысль вертелась в голове почему-то одна: дурак ты, Валиулин, разве так людей уговаривают?! А он тем временем невозмутимо продолжал загибать свои короткие толстые пальцы:

- ...Так что ничего удивительного в глазах людей не будет, что ты туда снова попросился, ну, тебя и взяли пока с понижением - два.

- Да не прошусь я!

Было действительно в валиулинском предложении что-то унизительное. Зовут, когда понадобился...

- Не просишься, - мягко подтвердил Валиулин. - Я тебя прошу. Мы просим. И наконец, три: ты хороший сыщик.

- Если хороший, что ж вы дали меня сожрать? - поинтересовался я язвительно. Но Валиулин только плечами дернул и ничего не ответил, сочтя, как видно, вопрос риторическим - раз, к данному делу не относящимся - два.

- Ну ладно, - сказал я после паузы, убедившись, что в этом направлении разговор развиваться не будет. - А вы сами себе голову не морочите? У нас в районе полным-полно дорогих кооперативов вперемешку с домами для начальников. Престижный у нас райончик! Чего ж удивляться, что как раз тут и воруют?

- Семь, - проникновенно произнес Валиулин, подливая себе в кружку остывшего чая. - Семь из семнадцати. Тут не надо быть Эйнштейном...

- Допустим, - продолжал я упрямиться. - Но при чем здесь участковый? Участковый - это всего домов пятнадцать-двадцать. Может, в то же отделение да своего человека сыщиком, а?

- Три, - уже не проникновенно, а укоризненно, как непонятливому ребенку, почти пропел Валиулин. - Три из семи на территории Зиняка. И если сыщик будет шастать по домам с расспросами, тот наверняка насторожится. А что участковый ходит - так это его работа!

- Значит, - подытожил я, - ты считаешь...

- Ага, - кивнул с готовностью Валиулин. - Наша контора, правда, компьютером еще не обзавелась, но по старинке, на глазок... Очень много шансов, что наводчика надо искать где-то здесь.

2

Я сидел в углу и листок за листком читал доставшийся мне в наследство небогатый архив. Зиняк не любил запятых, мысль его была пряма: "Мною участковым инспектором Зиняком Г. Г. около 23 часов в квартире No6 дома No14 по Воробьевскому переулку обнаружены двое мужчин в состоянии опьянения без документов. Проживающая в квартире Муралева Е.В. нецензурно угрожала и оставлена дома будучи мать малолетнего ребенка". Но по большей части в папках были жалобы участковому от населения, а иногда следующие за ними объяснения тех, на кого жаловались. Кто-то пил, кто-то лупцевал жену, кто-то резал соседу обивку на двери. Все это была теперь моя работа.

Когда я сварливо заметил Валиулину, что кроме поиска иголок в стоге сена у участкового своих дел по горло, он только пожал плечами:

- Две зарплаты я тебе обещать не могу.

Впрочем, к этому моменту ему уже было ясно, что я согласен. Все как-то разом совпало: смерть деда, моя комната в общежитии для молодых и не очень молодых специалистов, где я за два года изучил все узоры на обоях, предрассветный Валиулин в роли Сирены. Одним словом, тоска по ностальгии.

- Езжай на свой завод, увольняйся, - сказал он мне на прощание: вернешься в Москву, подавай документы в кадры, все будет нормально. Чем быстрее начнешь работать, тем лучше. Только одно условие: о том, что ты делаешь для нас, никому ни слова.

- То есть? - удивился я. - Даже в отделении?

Валиулин со скорбным видом пожевал губами и кивнул:

- Даже в отделении. Мы ведь с тобой про него ничего не знаем. Кто он, что, какие связи, какие возможности? А береженого Бог бережет...

Из того, что осталось мне от Зиняка, цельная картинка местных нравов не склеивалась. Это были какие-то незавершенные отрывки из чужих драм, клочки страстей. К тому же я нашел всего два заявления от жильцов тех домов, которыми интересовался Валиулин. Рогачевский Борис Константинович, персональный пенсионер, жаловался на Соколкова, соседа сверху, ведущего антиобщественный образ жизни: у него, что ни день, допоздна сидят гости, стучат каблуками, двигают у пенсионера над головой мебель, а уходя, хлопают лифтом. Еще гражданка Брыль Е.Ф. сообщала властям, что из ее почтового ящика два раза за один месяц пропадал "Огонек". Негусто, а ведь надо с чего-то начинать.

В замке завозились ключом (я закрылся, чтоб не мешали), стало быть, появился оперуполномоченный угрозыска Валя Дыскин, тоже доставшийся мне в наследство - они с Зиняком работали в паре. Отворилась дверь, он стоял в проеме боком, делая энергичные приглашающие жесты и говоря:

- Заходи, красавица!

С порога шагнул в кабинет и, ссутулясь, остановился посреди прохода мужчина с сиреневым лицом. Вглядевшись, я подумал, что он мог бы работать в медицинском институте, демонстрируя студентам, как проходят у человека лицевые сосуды: все они отчетливо проступали на его физиономии, похожей на контурную карту. Маленький вихрастый Дыскин легонько подтолкнул его в спину:

- Садись вот сюда. Эта болезнь на ногах не переносится.

- Какая еще болезнь? - насторожился сиреневый, но Дыскин не ответил, а шустренько бочком протерся между ним и краем стола, плюхнулся на стул, загромыхал ящиками, зазвенел ключами, заскрипел дверцей сейфа. Перед ним на столе возникла стопка чистой бумаги и тонкая коричневая палочка "дела".

- Давай, быстренько, нет у меня на тебя времени, - сказал он, нетерпеливо тыча пальцем в свободный стул, и мужчина покорно на него опустился. Левый локоть когда-то черной, а сейчас серой от грязи и времени стеганой куртки был разорван, жеваные коричневые штаны бахромились по низу. На фоне общей тусклости только его лицо, как керосиновое пятно в луже, переливалось всеми оттенками, вплоть до фиолетового.

Дыскин раскрыл папочку.

- Вот какая неприятная история, - начал он с эпической интонацией, приключилась вчера в квартире 60 дома 21 по 2-й Власьевской. Кражонка вышла. Мелкая, конечно, - добавил он, испытующе вглядываясь в мерцающее перед ним пятно, - но кража! В связи с этим прискорбным фактом вопрос: есть у вас, гражданин Парапетов, что-нибудь сообщить правоохранительным органам?

- Я, что ли, украл? - сипло поинтересовался мужчина.

- Да разве я сказал, что ты? - удивился Дыскин. - Я спросил: есть что сообщить или нет?

- Нету... - помотал головой Парапетов.

- На нет суда нет, - согласился Дыскин. - Пойдем дальше. Знакомы ли вы с Клоповым Сергеем Леонидовичем?

Парапетов молчал.

- Ну, смелее, смелее, - подбодрил его Дыскин. - Вы ж в одном подъезде живете! Неужто забыл? Высокий такой, чернявый!

- Знаком, - выдавил из себя Парапетов.

- Какие у вас с ним отношения? Дружеские?

- Вроде того...

- Выпиваете иногда вместе, да?

- Бывает... Чего уж там... - махнул рукой Парапетов, глядя в сторону.

- Ну и хорошо, - радостно подытожил Дыскин, - ну и замечательно! У меня лично больше вопросов нет. Вот вам бумага, вот ручка, напишите объяснение. Здесь удобно? А то сюда пересядьте.

Парапетов взял ручку, занес ее над листом бумаги и застыл.

- А... как писать-то?

- Вот те раз, - огорчился Дыскин. - До сорока лет дожил детина, не умеет объяснение написать! Впервой тебе разве?

- Я в смысле... - голос у Парапетова вдруг сел, он прочистил горло. - В смысле, про что писать-то?

- Не знаешь? - удивился Дыскин. - Ну, давай я тебе помогу. Пиши: "Начальнику отделения майору милиции Голубко В. З. от Парапетова Михаила Антоновича, проживающего..." Адрес свой не забыл? Давай. Написал? Пиши дальше: "Работающего..." Ты где сейчас работаешь? - вдруг участливо поинтересовался он.