Андрей Анисимов - Проценты кровью Страница 2

– Давай отложим этот разговор еще на один месяц.

– А что изменится за месяц? – спросил Крутиков.

– Я тебя лучше узнаю, – ответила Назарова.

На улице давно стемнело. Буфетная блондинка уже несколько раз с заискивающей улыбкой поглядывала на их столик. Портить отношения с блюстителем порядка резона не было, но и работать всю ночь барменша не желала. Торговые дамы закончили обсуждение своего ремесла и, восстановив слой съеденной губной помады, ретировались. Остался один похрапывающий Виткин. Его буфетчица растолкает перед уходом. Алкоголик при кафе существовал в качестве бесплатного подсобного рабочего. И хоть молодым людям вовсе не хотелось расставаться, они поднялись и, поблагодарив белокурую любительницу боевиков, покинули тепло приютившего их кафе «Русич». На улице Таня сама взяла Крутикова под руку, и Сергей почувствовал, что девушка по-особенному нежно прижалась к нему.

– Что за мужчина остался спать в углу? – спросила Таня, когда они медленно двинулись в сторону тетушкиного дома.

– Бомж Виткин. Не судим. Пятьдесят второго года рождения, – доложил Крутиков.

– Жалко мне таких. Нет у нашего правительства программ для оступившихся, – задумчиво произнесла Таня.

– Алкашей, – уточнил старший лейтенант.

До двухэтажного домика тетки Пильщук оставалось метров двести. Как ни старались молодые люди замедлить движение, чтобы оттянуть момент разлуки, через пять минут оказались возле облезлых деревянных дверей. Таня тихо сказала Сереже:

– Спасибо, – и, приподнявшись на цыпочки, быстро чмокнула его в губы.

Крутиков остолбенел, и, пока он приходил в чувство и думал как надо реагировать, Таня, постукивая каблуками форменных казенных башмаков, исчезла во мраке подъезда. Она знала, что ее престарелая родственница за вечерний чай одна не сядет. Но племяннице очень не хотелось сегодня выслушивать бесконечные истории из жизни незнакомой родни.

Близкие Анны Степановны сразу после войны с немцами переехали из северной столицы в Новгород, с тех пор с ленинградской родней почти не общались и многого друг о друге не знали. Заполучив петербургскую племянницу, Анна Степановна старалась пробел в данном вопросе заполнить.

Поднявшись на второй этаж, Таня позвонила в дверь. Ключи от квартиры тетка, ей вручила сразу, но пока девушка ими не пользовалась. После повторного звонка Таня все же извлекла ключи из сумки и, несколько раз поменяв местами, справилась и с верхним, и с нижним замком.

– Анна Степановна! – позвала она и, не получив ответа, прошлась по квартире.

На кухонном столе, рядом с чистой тарелочкой и синей кобальтовой чашечкой, лежала записка. Четким и прямым почерком тетка сообщала, что внезапно заболела ее одинокая подруга, и Анна Степановна посчитала своим долгом отбыть к ней для ухода. Вернуться тетушка надеялась на следующий день. Дальше шли подробные наставления, когда, чем и как племянница должна питаться. Таня улыбнулась и подошла к окну. Внизу под фонарем стоял Крутиков. Он еще не опомнился от прощального поцелуя и, задрав стриженую голову, пытался вычислить окно своей приятельницы. Форменную кепку молодой человек держал в руках, и порывы ветра смешно топорщили его челку. Сердце девушки густо наполнилось сострадательным чувством. Она попробовала опустить щеколду, но не смогла. Тогда Таня подвинула к окну табуретку и, встав на нее, распахнула форточку:

– Сережа, поднимайся на второй этаж, напою чаем.

Сергей не сразу понял, откуда его зовут, а когда увидел, расцвел такой счастливой улыбкой, что Таня едва не прослезилась. Пока Крутиков неловко топтался в прихожей, расшнуровывая и снимая ботинки, девушка вернулась на кухню и принялась хозяйничать. Принимать гостя в доме тетки ей пришлось впервые, и Таня немного волновалась. Крутиков явился в носках и, пристроившись на табурет, радостно наблюдал за хлопотами молодой хозяйки. Оттого, что они оказались одни в квартире, оба немного смущались, и, чтобы нарушить затянувшуюся паузу, Таня предложила:

– Почитай Есенина. Теперь никто не помешает.

– «Заметался пожар голубой…» – начал Крутиков и вдруг осекся. – Не могу.

– Забыл? – спросила Назарова и подошла к Сергею.

Крутиков неловко и стремительно обнял девушку за талию и прижался головой к ее животу. Таня стояла, опустив руки, не отталкивая и не отвечая на его порыв. Потом она подняла ладонями голову молодого человека и, посмотрев ему в глаза, тихо сказала:

– Пойдем ко мне.

Сергей поднялся и послушно пошел следом. Ее маленькая комнатка с узенькой тахтой и двустворчатым шкафом находилась сразу за прихожей.

– Подожди, я сейчас, – попросила Таня и, оставив Крутикова, вышла. Когда она вернулась в легком халатике, Сергей так и стоял, не меняя позы. – Раздевайся, дурачок, – улыбнулась девушка и, разобрав постель, юркнула под одеяло.

Сергей снял табельный пистолет, что торчал у него под мышкой, и долго не мог сообразить, куда его пристроить.

– Повесь на стул, – шепнула Таня. Крутиков, словно робот, исполнил приказание. – Теперь брюки, – услышал Сергей и долго старался освободить из пряжки ремень. Оставшись в рубахе и трусах, он подошел к тахте и как завороженный смотрел на девушку.

Она приподнялась – одеяло раскрыло розовую девичью грудь с маленькими коралловыми сосками – и немного подвинулась, давая ему место.

Старенькие ходики малиново отбили на кухне три раза. Таня лежала, устроившись головой на груди Сережи, и невидящими глазами смотрела в потолок.

– Мне надо до пяти сдать смену, – сказал Крутиков и долго и нежно поцеловал девушку в губы.

– Так ты предаешься любви на посту? – улыбнулась она, поглаживая лицо и плечи Сергея.

– Я договорился с ребятами, но пистолет надо сдать в срок, – ответил Крутиков, млея под ее пальцами…

Одевался Сергей по-военному быстро. Очень не хотелось уходить, и он решил не размазывать прощание надолго.

– До завтра, – шепнул он, когда Таня, набросив халатик, открыла перед ним дверь, и уже с лестницы крикнул: – Может, не будем ждать месяц до свадьбы? Я так долго не выдержу…

Оставшиеся полночи Таня уснуть не могла. Предложение делают не каждый день, и Назарова разволновалась. Крутиков ей нравился. Таню поражало, как можно в милиции, где грязь и порок прикасаются к тебе каждый день, сохранить романтику и чистоту. Сергей даже не лез целоваться. Сегодня она сама все сделала. Но с другой стороны, выйти замуж и остаться в провинциальном городе? Разве об этом мечтала на выпускном вечере у разводных мостов юная медалистка? Выпускные экзамены Татьяна Назарова сдала на отлично. Они тогда всем классом расселись на граните набережной. Каждый выкрикивал свою мечту-желание, и туманное небо белых питерских ночей обещало, что все эти желания исполнятся. Таня тогда мечтала стать артисткой. Она бы поступила в театральный, но папа сказал: «Актриса – это не профессия. Станешь девой по вызову, дожидаться звонка режиссера». Таня подумала и пошла в юридический. Через два года она не мыслила себе другой специальности. Криминалистика захватила ее целиком. Но замужество в областном центре? Девушка вспомнила, как Сергей не смог читать Есенина, и улыбнулась. Она знала, что замуж за Сережу выйдет, потому что теперь ни о ком другом думать уже не могла. Младший лейтенант Назарова лежала на тахте, обхватив руками подушку, и повторяла в памяти каждый миг прошедшего свидания. Чаем она гостя так и не напоила. Между порывами яростного желания они, обнявшись, говорили шепотом друг другу нежные слова. Сережа попросил на память ее фото. Тане пришлось встать и, порывшись в чемодане, найти карточку. Она не успела вложить фото в карман его кителя, как Крутиков подхватил ее и увлек на тахту. Грудь Тани немного ныла от его рук, но эта боль наполняла все ее существо невероятной нежностью. Наконец девушка закрыла глаза и уснула. На губах спящей застыла чуть заметная улыбка.

К зиме северные небеса светлеют поздно. Пенсионер Васильев по обыкновению вставал задолго до рассвета и начинал свой день с выноса помойки. Его раздражали переполненные баки возле дома, и он старался свалить семейные отходы до прибытия мусорной машины. Это утро ничем не отличалось от других. Перед тем как совершить ритуал, Васильев глянул на градусник в кухонном окне и, отметив, что заморозков ночью не было, все же накинул на плечи полушубок. На лестничной площадке внизу вывернули лампочки. Понося зловредных воришек, пожилой человек осторожно спустился по лестнице. Обычно после освещенного подъезда он первые мгновения ничего не видел на темной улице. В этот раз наоборот, свет фонаря над подворотней показался ему слишком ярким. Высыпав содержимое ведра, пенсионер уже было повернул к дому, но что-то остановило старика. Он вгляделся в тень за мусорным баком и, заметив торчащие ноги, подошел поближе. Васильев не ошибся. За баком лежал человек, одетый в милицейскую форму. Пенсионер вздохнул, перекрестился, хотя продолжал состоять в партии коммунистов, и опустил порожнее ведро на землю. В этот момент ему показалось, что от баков в сторону кустов сирени метнулась тень. Васильев оставил ведро и, неловко притаптывая, побежал к своему подъезду. Добравшись до второго этажа, задохнулся и прижал ладонь к груди. Сердце старика колотилось, как у воробья, которого взяли в руки. Васильев на секунду замер у телефона, подождал, пока дыхание восстановится, и принялся накручивать диск. Пальцы дрожали, и до дежурного он дозвонился не сразу. Затем долго и бестолково объяснял о находке. Лишь адрес назвал четко. В своем доме Васильев прожил всю сознательную жизнь, потому адрес мог сообщить и во сне.