Варвара Клюева - Злые происки врагов Страница 2

- Несчастное? Это Геленка-то?!

- Ну конечно! Ее никогда никто не будет любить - с такой-то душонкой.

- А вот и неправда! Знаешь, как с ней все носятся? Мамаша со своей ненаглядной доченьки пылинки сдувает, учительница, глядя на эту гадину, вся такая сладкая делается, будто ее в сиропе вымочили, мальчики Геленочку пожирают глазами, подружки ходят за ней табунами... Даже моя родная мать, и та всегда берет ее сторону!

- Дурочка ты, Варька. Они же любят не Гелену, а личину, которую она на себя напяливает. Думаешь, это легко - постоянно носить личину? Попробуй сама как-нибудь. Вот вы с мамой все время ругаетесь, верно? А хочешь, чтобы она с тебя пылинки сдувала? Я научу тебя, что делать. Объяви, что тебе разонравилось носиться по улицам и хотелось бы заняться домоводством. Убирать квартиру, стирать и вышивать крестиком. А потом продемонстрируй серьезность своих намерений, иными словами, займись делом. Причем не забывай делать вид, будто получаешь от своего времяпрепровождения огромное удовольствие. Мамино горячее одобрение я тебе гарантирую. Вопрос в том, надолго ли тебя хватит. Попробуешь?

Я живо представила себе, как весело щебеча и стоически игнорируя уличные соблазны, хлопочу по хозяйству, и решительно покачала головой.

- Вот видишь! Тебя от одной мысли передергивает. А твоя Гелена так и живет. Не знаю, занимается ли она домоводством, но это и неважно. Главное, что ей все время приходится притворяться. А это очень тяжелое и совершенно неблагодарное занятие, можешь мне поверить. Все люди хотят нравиться окружающим и многие совершают настоящие чудеса лицедейства, лишь бы этого достичь, и все только затем, чтобы испытать однажды горькое разочарование. Ведь рано или поздно притворщик поймет, что люди любят не его, а созданный им образ. И когда на свет божий вылезает его внутренняя сущность, - а она обязательно вылезает, - близкие отшатываются от него, как от монстра. Только очень немногие могут позволить себе роскошь жить, всегда оставаясь собой. Кстати, ты, Варвара, относишься к этим счастливчикам. Когда ты найдешь друзей, у тебя не возникнет сомнений, привязались они к тебе или к некому фантому. Им будет наплевать на отсутствие у тебя музыкального слуха, на твой необузданный нрав и, прямо скажем, дурные манеры. Они полюбят тебя со всеми достоинствами и изъянами, какие в тебе есть. Полюбят, полюбят, не сомневайся. Вот я же тебя люблю...

- Ну и что? Я твоя племянница!

- Точнее, внучатая племянница. То есть я тебе... хм... дедоватая тетка. Но я имела в виду не родственные чувства. Твой брат по степени родства мне не дальше, чем ты. А мама - ближе. И тем не менее себе в друзья я из всей родни выбрала бы только тебя.

- Правда?

- Вот те крест! Но я хотела сказать тебе еще кое-что. Ты думаешь, одноклассники дразнят тебя, потому что они на стороне Гелены? Нет. Запомни хорошенько: дразнят всегда тех, кто на это обижается.

- Так что же мне, делать вид, будто я не слышу их мерзких воплей?

- Нет. Оскорблений спускать нельзя, тут ты права. Но и доставлять своим обидчикам радость, действуя в полном соответствии с их ожиданиями, - тоже. Кроме того, кулаки - вовсе не такое уж страшное оружие. Тем более твои. Смех гораздо страшнее. Немногие способны спокойно вынести, когда их публично осмеивают. И если тебе не нравится быть мишенью чужих насмешек, научись, во-первых, от души смеяться удачным шуткам, даже если вышучивают тебя, а во-вторых, насмехаться сама. Научишься, и никто никогда не посмеет тебя задирать. Как, говоришь, тебя дразнят? Варя - мерзкая харя? Отлично! Поворачиваешься к обидчику, окидываешь его оценивающим взглядом и произносишь эдак задумчиво: "Ну, по сравнению с твоей харей, моя, пожалуй, и за красивую сойдет". Идея ясна?

Будь на месте Лиды кто-нибудь другой, и благие советы, скорее всего, влетели бы мне в одно ухо и вылетели в другое. Что взрослые понимают в детской жизни? Но тетке я верила, как апостолы - Христу, и после исторического разговора жизнь моя кардинальным образом изменилась. Не сразу, конечно, но я научилась обуздывать естественное желание немедленно вцепиться обидчику в физиономию. Научилась справляться с бешеной яростью и относиться к недругам иронично. Научилась в любой ситуации видеть смешные стороны и давать словесный отпор любому задире. И число любителей подразнить меня быстро устремилось к нулю.

Но главное - я навсегда излечилась от ненависти к Гелене. Только много позже я сумела по достоинству оценить трюк, который проделала тогда со мной тетушка. Выразив жалость к моей мучительнице, она ненавязчиво поставила ее ниже меня. А ненавидеть можно только равных или тех, кто сильнее. Прочих - в худших случаях - принято брезгливо сторониться.

Поначалу я так и делала, то есть не замечала Гелену в упор и лишь изредка ставила ее на место, когда она очень уж нарывалась. А со временем моя уверенность в себе достигла таких высот, что я даже научилась признавать ее достоинства. По счастью, наши интересы не пересекались, а способности проявлялись в разных сферах. Она блистала в музыкальной школе и школьном танцевальном ансамбле, а позже - в школьном же драмтеатре. Я недурно рисовала и выжигала по дереву, лазила по канату, как обезьяна, и часами скакала вокруг стола для пинг-понга. (Стол был один, поэтому игра шла на вылет, и плохой игрок не продержался бы там и десяти минут.) В средних классах в Гелене расцвели таланты гуманитария - она писала стихи, ее сочинения неизменно зачитывали перед классом и посылали на различные конкурсы, а учителя иностранных языков (у нас была испанская школа с факультативным изучением английского) пели ей дифирамбы на каждом родительском собрании. Я в то же время разрывалась между увлечением математикой и страстью к химии (точнее сказать, к пиротехнике, но этого я не афишировала) и срывала свою долю аплодисментов, исправно побеждая на олимпиадах. Иными словами, мы играли на разных полях и условий для конкуренции у нас не было по определению.

Но сказать, что мы начали относиться друг к другу с симпатией, было бы большим преувеличением. Гелена с упорством, достойным лучшего применения, продолжала подстраивать мне мелкие пакости, а я не могла отказать себе в удовольствии платить ей той же монетой. Она настраивала против меня учителей и благоволящих к ней одноклассников, я подлавливала благоприятный момент и провоцировала ее проявить ту самую внутреннюю сущность, которую она старательно прятала от мира. Она писала на меня эпиграммы (некоторые, надо признать, были весьма удачными), я рисовала на нее карикатуры (тоже недурственные). Она, пользуясь чисто женскими приемчиками, обольщала моих друзей. Я наградила ее ненавидимым ею имечком Геля. Она терпеть не могла, когда ее называли Леной - Лен в нашем классе было аж пять. И как-то раз, когда она, по обыкновению, возмутилась этим обращением, я во всеуслышанье предложила другой уменьшительный вариант. И Геля, к ее неподдельной ярости, приклеилось к ней намертво.

Наша бескровная вендетта закончилась после восьмого класса, когда я перешла в матшколу. Потом, изредка встречаясь во дворе, мы обменивались шпилькой-другой и расходились, тут же забывая о встрече. После школы я поступила на мехмат, а спустя год съехала от родителей, и несколько лет мы с Гелей практически не виделись, не считая парочки случайных встреч в главном здании МГУ (Гелена, как выяснилось, поступила на филфак). Позже мое семейство в полном составе отбыло зарубеж, и я вернулась в отчий дом, но Геля к тому времени давно переехала к мужу. Последний раз я видела ее... да, два с половиной года назад - она приезжала поздравить свою маменьку с новым годом. Мы встретились у магазина и обменялись парой слов. "Ты, как, замуж еще не вышла?" - поинтересовалась она с гаденькой усмешечкой. "Да вот, собираюсь в Тибет - пятого мужа присматривать. Четверо, остолопы, никак с хозяйством не справляются". На том и разошлись.

Все это я вспоминала, медленно бредя через двор к остановке троллейбуса. Откровенно говоря, уезжать мне не хотелось. История со звонком и торчащим из замка ключом разожгла мое любопытство. С другой стороны, возвращаться к квартире - глупость несусветная. С гадюки Гели станется впутать меня в какую-нибудь скверную историю. Да, но как прикажете поступить с собственным любопытством?

Я задумчиво обвела двор глазами. И увидела их...

Мысли о Гелене, звонке и ключе тут же вылетели у меня из головы.

Глава 2

В первую минуту я, признаться, обратила внимание только на ирландского сеттера, выскочившего из-за угла и припустившего к помойке: собаки - моя слабость. Когда следом за сеттером показалась худая сутулая фигура, я даже не удостоила ее взглядом. До тех пор, пока не услышала:

- Полноте, сэр Тобиас! Джентльмену ваших кровей не пристало рыться в отбросах.

Уже одного обращения на "вы" было достаточно, чтобы сразить меня наповал. А интонация!.. Мягчайшая ирония, легкое порицание и явное уважение. ОН действительно относился к псу, как мог бы относиться английский джентльмен старых добрых времен к своему высокородному другу. Ну, в данную минуту, к высокородному другу, совершившему досадную, но извинительную оплошность. И, самое поразительное, - собака повела себя соответственно. Бросила на спутника короткий извиняющийся взгляд, махнула хвостом и тут же отбежала от помойки.