Александр Зеленский - Орден Белого Орла Страница 2

Встреча состоялась, как я и планировал, несмотря на то, что на улице шел проливной дождь. Мозоль, дожидаясь меня, назаказывал пять кружек пива и сам же их все вылакал…

— Есть дело, — сказал я Пашке, когда выпил первую кружку. — Шкатулка со старинными орденами в жилой квартире дома на улице Обручева. В однокомнатной квартире проживают двое — фельдшер Булавин и его младший брат, школьник Алеша. Как обычно, понаблюдай за их распорядком дня, заранее подумай, где он может хранить ценности и…

— Не учи ученого, папашка, — прохрипел Мозоль, отдуваясь после шестой кружки. — Будет тебе шкатулка, не сомневайся…

Я внимательно посмотрел на Мозоля и про себя отметил, что от интеллигентного студента-историка, каким был Пашка еще несколько лет назад, когда мы познакомились, ровным счетом ничего не осталось. Передо мной сидел опустившийся забулдыга, готовый пойти на любое преступление, если оно сулило хороший куш. Так я подумал. И ошибся. Он оказался способен на большее…

…Пашка-Мозоль вместе с рябым подельником поджидал Булавина в его подъезде. Когда тот, возвращаясь после ночного дежурства, открыл дверь своей квартиры, Мозоль оглушил его электрошоковой дубинкой и, приказав рябому втащить бесчувственное тело в прихожую, стал неторопливо и методично обследовать квартиру. Шкатулку с орденами он обнаружил в шкафу под стопкой постельного белья, принесенной из прачечной. Полюбовавшись на сверкавшие бриллиантами кресты и восьмиугольные звезды, закрыл шкатулку и положил ее в полиэтиленовый мешочек.

— Сматываемся, — сказал он подельнику, сторожившему хозяина квартиры, все еще находившегося в отключке.

Буров

Когда Булавин пришел в себя и понял, что доверенные ему ценности исчезли, то первым делом позвонил в милицию. Милицейская группа прибыла через пятнадцать минут, но преступников, естественно, уже и след простыл. Милиционеры только предложили Булавину описать как можно подробнее похищенные ордена, что Валерий тут же и сделал.

Собственно, весь этот эпизод нападения на Булавина на пороге его квартиры и дальнейшие события разворачивались перед внутренним взором врача-экстрасенса уже после того, как замолчал голос Телегина. И это для Бурова было в новинку. Обычно информацию он мог получить только через контакт с какими-нибудь вещами или предметами, которыми пользовались те или иные интересующие его люди. Они, не ведая того, оставляли на этих вещах довольно устойчивый «видеоряд» своих дел, разговоров, а иногда даже и мыслей. В данном же случае эпизод ограбления квартиры почему-то был «показан» без каких-либо специальных усилий с его стороны. А это означало, что где-то рядом находится человек, знавший о происшедшем все подробности. Он только что «прокрутил» их в своей памяти.

И тут Буров вспомнил, что один из приглашенных в квартиру Телегина для обыска был очень похож на потерпевшего Булавина. Значит, «картинка» могла исходить от него.

Буров пристальнее вгляделся в черты лица Булавина и постарался наладить прямую связь с его сознанием, чтобы выяснить главный вопрос: как ордена попали к нему?

Вопрос не остался без ответа, и внутри его черепной коробки зазвучал голос Валерия Булавина…

Булавин

…Все началось с вызова к больному восьмидесяти пяти лет из микрорайона Митино. Я как раз немного расслабился под радио «Ностальжи», крутившее на своей частоте французскую песенку в исполнении дуэта Жана-Луи Мюра и Милен Фармер. И потому не сразу ответил на вызов диспетчера по рации, за что получил вполне справедливый нагоняй.

В общем, заказ я принял и сказал водителю медицинского «рафика» Олегу, чтобы он включал сирену и мигалку и гнал вперед.

Минут через двадцать мы были на месте, и я, прихватив медицинский чемоданчик с аптечкой доврачебной помощи, поднялся в лифте на пятнадцатый этаж башни-новостройки.

Дверь в квартире номер 237 оказалась распахнутой настежь, и я вошел в просторную прихожую без звонка.

— А вот и доктор приехал, — успокоительно проговорила пожилая дама с болезненным желтым лицом, выходя из комнаты. — Проходите сюда! Я соседка из 236‑й квартиры. Возвращаюсь я, значится, из магазина, а на лестнице сидит вот этот пожилой мужчина и устало спрашивает меня, не знаю ли я, где находится Лена Троицкая, хозяйка квартиры. А как же мне, значится, этого не знать, если Лена даже запасные ключи мне доверяет. Она, отвечаю, уехала с подружкой отдыхать в Сочи. Вернется дней через десять, не раньше.

«А она разве не получала телеграмму из Франции?» — спрашивает старичок опять, а самому, чувствую, плохо, он даже на ногах стоять не может.

«Я не знаю, — говорю. — Мне она не докладывала».

«Я прадед Лены, — представился наконец он. — Зовут меня Максим Семенович. Я очень долгое время жил вдали от родины и не имел известий от своих родных и близких из России. Но мои московские друзья помогли узнать адрес правнучки, и я написал ей письмо о том, что собираюсь приехать к ней в гости, а заодно напоследок взглянуть на город, где родился и откуда юнцом-юнкером уехал в 1917 году…»

«Все ясно! — сказала я. — Значит, Лена и не могла получить ваше послание. Она уже две недели как уехала на курорт».

«Что же мне теперь делать? Я тут еще прихворнул в дороге. Мне очень нужно повидать Лену — это вопрос жизни и смерти…»

«Ясное дело, не буду же я держать вас на пороге Лениной квартиры. Она и сама бы мне этого не простила. Я вам дам ключ, и живите здесь, пока она не вернется».

«Большое спасибо!»

— Все бы хорошо, — продолжила свой рассказ соседка, — да вот дедушке стало совсем невмоготу. Уже дважды «скорую» вызывали! Но ваши коллеги, молодой человек, только плечами пожимают. Говорят, что дедушка нетранспортабелен. Укол сделают и уезжают. Нет бы человека в больницу отвезти…

— Не волнуйтесь, бабуля, посмотрим, чем можно помочь Максиму Семеновичу. Сделаю все возможное! — заверил я пожилую даму, и потом сам же пожалел, что наобещал невозможного.

Троицкий — маленький, тщедушный старичок, исхудавший до невозможности, — был болен неоперабельным злокачественным новообразованием четвертой стадии. Мне ничего не оставалось, как только сделать ему инъекцию морфия, чтобы хоть как-то облегчить на некоторое время его муки.

И вот, когда Троицкому стало немного полегче, он попросил меня выслушать его.

«Видимо, я уже не смогу дождаться приезда правнучки, а я должен ей передать очень важное сообщение. Она должна унаследовать большие ценности, но не в деньгах, а, так сказать, в материальных благах — драгоценностях, если хотите… Короче говоря, я приехал сюда, чтобы взять из тайника на Пятницком кладбище хранившиеся там все эти десятилетия коллекционные российские ордена, принадлежавшие некогда моему отцу, Семену Матвеевичу, купцу первой гильдии. Он не пожелал уехать за рубеж и погиб в Самаре голодной смертью в двадцатом… Только совсем недавно мне передали прощальное письмо от него, в котором только мне понятными знаками было зашифровано сообщение о тайнике под одной из могильных плит родового захоронения семейства знаменитых русских актеров Щепкиных-Куперников на Пятницком кладбище в Москве. Мне некому было сообщить об этом, и я, несмотря на недомогание, отправился в Россию и лично убедился, что ордена лежат все еще на том месте, где спрятал их мой отец. Я побоялся изымать их и везти с собой, ведь я могу скончаться в любой момент. Надо, чтобы Лена сама взяла ордена. Они теперь принадлежат ей. Она должна сделать это побыстрее! Я узнал, что кладбище собираются перепланировать, и тайник может быть уничтожен. Поэтому ордена нужно забрать срочно. Возьмите их из тайника сами и передайте Лене. Она… знает… как… поступить с ними!..»

Последние слова дались Троицкому с большим трудом. Произнеся их, он потерял сознание и через час скончался. Мне осталось только выполнить свой скорбный долг, вызвав к постели умершего старшего врача смены для того, чтобы он официально констатировал смерть пациента, и сообщить об умершем в местное отделение милиции…

На Пятницкое кладбище, что находится неподалеку от метро «Рижская», я отправился ранним утром следующего дня. К шести часам я подходил к еще закрытым воротам церковной ограды. Но я знал, что на территорию кладбища можно проникнуть и через «черный ход», то есть воспользовавшись обыкновенной дыркой в заборе…

Конечно, найти нужное захоронение в любом некрополе — дело, заведомо обреченное на неудачу, если ты не знаком с кем-нибудь из местной администрации. К сожалению или к счастью, у меня таковых знакомых не имелось, но было другое неоспоримое преимущество: это кладбище я неплохо знал еще с детских лет, поскольку здесь были похоронены мои отец с матерью.

Семейная усыпальница Щепкиных-Куперников, где последнее захоронение было сделано в самом начале двадцатого столетия, находилось примерно через два участка от могил моих родных. Оказавшись возле усыпальницы прославленных русских актеров, я вдруг почувствовал какое-то недомогание, точно из меня внезапно выкачали всю энергию. Ноги стали ватными, руки плетьми бессильно повисли вдоль туловища, глаза сами собой закрылись, и я без чувств рухнул на песок с гравием, которым были усыпаны дорожки между обомшелыми надгробными стелами.