Константин Ковальский - Тандем Страница 2

Проехав метров двести, желтый привет из детства с лязгом распахнул двери, и народ высыпал на улицу перед входом в здание аэровокзала.

Зайдя в середину здания, все столпились у будок, за окошками которых спрятались таможенники, на лицах которых было написано такое высокомерие, смешанное с неудовольствием, что можно было подумать, будто их насильно притащили сюда, оторвав от важного, любимого дела, и заставили работать.

Транспортной ленты, по которой ездит багаж, не было и в помине. Вместо нее в наличии имелся небритый мужик на здоровой тачке с мотором, на которой и были грудой навалены чемоданы пассажиров. По лицу грузчика было заметно, что его оторвали от еще более важного дела, чем таможенников. И судя по тому, что он стал делать дальше, он очень хотел быстрее вернуться к этому делу. Не мудрствуя лукаво, он открыл большое окно зала и стал зашвыривать багаж внутрь помещения, где напарник небритого, похожий на его младшего брата, стал довольно ловко тормозить скользящие по паркету сумки и чемоданы. Правда, делал он это с помощью ног. Левой останавливал, а правой технично отправлял их к стене, освобождая дорогу новой поклаже. Вполне возможно, раньше он играл в футбольной команде полузащитником.

Такого Данила не видел ни в Мексике, ни в Гватемале. А в Штатах за такое обслуживание могли и в суд подать на аэропорт, а самого грузчика уволили бы в три секунды, и не факт, что с выходным пособием.

– А если в чемодане хрусталь? – поинтересовался Данила.

Рабочий посмотрел на него мутным взором, переваривая вопрос, а затем дал полный глубокого философского смысла, лаконичный, но тем не менее емкий ответ:

– А не хрен!

Подумав, что такую глубокую мысль надо записать, Данила подобрал с пола свой чемодан и направился к выходу, где толпился встречающий народ. Его никто не встречал, поэтому расступаться никто не собирался. Но крепкие молодые мышцы позволили продавить эту живую массу и очутиться на улице без потерь.

В той же Мексике к тебе сразу подбегает толпа аборигенов, наперебой предлагают свои услуги, с улыбкой тащат твои чемоданы и спрашивают, куда тебе ехать.

Данила регулярно читал книги и журналы, а также смотрел российское и украинское телевидение. И, несмотря на то что уже давно не был в родных краях, отлично знал, что происходит на его родине. В частности, то, что зарплата в Украине не отличается от мексиканской.

Но если судить по внешним признакам, то украинские таксисты были достаточно обеспеченными людьми, не утруждающими себя такой ерундой, как поиск пассажиров. Иначе как объяснить полное игнорирование потенциального клиента?

Два таксиста курили, облокотившись на капот старой «Волги», и с интересом слушали третьего, рассказывающего им какую-то необыкновенно интересную и наверняка поучительную историю. Четвертый с глубокомысленным видом смотрел в недра своей повозки, а пятый просто спал в кабине, откинув сиденье и надвинув на лоб кепку. Данила подошел поближе и кашлянул, надеясь таким способом привлечь внимание. Зря надеялся. Один взглянул на него, но тут же вернулся к прослушиванию рассказа.

– До центра довезете?

Ну наконец-то! Один из компании, не торопясь, подошел, всем своим видом давая понять, что сам он лично никуда не спешит.

– Тридцать гривен.

– Доллары берете?

Таксист, молодой парень с длинным носом, вздохнул, выдержал паузу, как хороший артист, и когда Данила уже собрался послать его подальше, кивнул:

– Ладно, садись.

Чемоданы пришлось грузить самому.

Такси тронулось с места и через полкилометра влилось в поток автомобилей. По сторонам проплывали серые и длинные, как авианосцы, девятиэтажки, сменившиеся через несколько кварталов старыми, еще польской постройки, особняками.

Хотелось выйти из машины, прогуляться до центра пешком, и, если бы не чемоданы, он так бы и сделал. Вдали показалась громада Замковой горы, видная из любой точки города. Именно на ней в конце одиннадцатого века возникло первое городище, позже разросшееся в Звенигородское княжество[1]. Из такси древних развалин видно, конечно, не было, зато отлично просматривалась рвущаяся в небо телевизионная вышка, установленная на самой вершине горы.

Уже ближе к центру такси проехало мимо настоящего шедевра отечественного зодчества – собора Святого Юры, который, словно вырастая из земли и продолжая склоны холма, устремлялся ввысь, господствуя едва ли не над всем городом. Увидев великолепные парадные ворота собора, увенчанные статуями, Данила вспомнил старый советский боевик «Три мушкетера». Именно здесь, на площади перед собором, снимали сцену появления д’Артаньяна—Боярского у де Тревиля. В советские времена, когда по сюжету требовались съемки на фоне европейского города, съемочная группа ехала в Таллин, Ригу или Львов, стараясь найти необходимые виды в этих городах.

Данила любил свой город и неплохо разбирался в его архитектуре, о которой с гордостью рассказывал за океаном. Правда, американцы его не понимали, так как сравнить им было не с чем. Гигантские небоскребы Чикаго и Нью-Йорка, конечно, поражали своей мощью и размерами, но все равно оставались огромными железобетонными коробками, теряющимися в облаках.

– Куда в центре? – Скрипучий голос таксиста вырвал его из центра Чикаго и перенес обратно в потертую кабину львовского такси.

– В какую-нибудь гостиницу.

– В какую-нибудь?

– В хорошую, – уточнил Данила.

Через две минуты такси притормозило у старого, но хорошо отреставрированного здания в самом центре города. Рассчитавшись с таксистом, Данила открыл тяжелые двери и зашел в середину небольшого холла, поставив чемоданы возле стойки администратора. Молоденькая симпатичная девушка в белоснежной блузке подняла на него взгляд и улыбнулась. Улыбнулась! А то он уже начал думать, что в городе траур или год назад все дантисты объявили забастовку.

Все-таки приятно, когда приходишь в магазин, гостиницу или к врачу, а с тобой, улыбаясь, здороваются и интересуются, как дела. И пусть эта американская улыбка искусственна, но она – первый шаг к положительному контакту, вниманию и сэкономленным нервным клеткам, которые вряд ли сохранятся, если в ответ на ваше приветствие вы получите угрюмый взгляд и фразу: «Че надо?»

– Добрый день, я бы хотел снять номер.

– Ваши документы, пожалуйста.

Он положил паспорт на стойку.

– Даниель Меджиславский, – прочитала девушка и вопросительно подняла бровь: – Даниель, это…

– Данила. – Он улыбнулся ей очаровательной улыбкой. – Если вам так будет угодно.

– Даниель тоже красиво. – Девушка кокетливо повернулась к нему точеным профилем и занесла данные в компьютер.

– Сколько за сутки? – спросил Данила, доставая бумажник с кредитными картами и наличностью.

– Тысячу гривен.

– Это сколько в долларах?

– Двести.

Положив на стойку две хрустящие зеленые бумаги с портретом Франклина, он не забыл отметить, что эта сумма является среднемесячной украинской зарплатой. Как с такими расценками местный житель может поехать в другой город и снять номер в гостинице, оставалось загадкой. Данила поднялся на третий этаж, зашел в номер, бросил чемоданы на пол и подошел к окну, из которого открывался потрясающий вид на центральную часть города.

По проспекту проносился плотный поток машин, а по тротуару – правда, не с такой скоростью – двигался еще более плотный поток людей. В Америке столько народа реально встретить только в центре большого города, да и то по праздникам. В других местах можно легко снимать новый голливудский блокбастер на тему очередного катаклизма, случившегося после атомной войны, нашествия инопланетян или хитрого вируса, выкосившего все население под корень.

В семь утра люди едут на работу, а возвращаются только под вечер. В этом промежутке можно заснять пустынные улицы с молчаливыми домами, а отсутствие бродячих собак и кошек только усилит эффект – типа вирус никого не пожалел.

На другой стороне проспекта возвышалась серая громада иезуитского костела. Четыре сотни лет назад посланцы и слуги Ватикана, пытавшиеся утвердить идеи католицизма, решили поразить воображение верующих масштабами и великолепием храма. Но, несмотря на импозантность парадного входа, в изобилии украшенного разнообразными нишами и статуями, костел все равно напоминал мрачную крепость. Возможно, потому, что в момент строительства он находился за пределами старого города, возможно, потому, что зловещий орден иезуитов опасался уже тогда непонятной и загадочной славянской души.

Справа над крышами домов возвышалась семидесятиметровая башня Латинского собора. Заложенный в тринадцатом веке, он являлся первым форпостом католической церкви в этих землях.

В детстве Данила ходил в этот собор вместе с отцом, который был католиком и не пропускал ни одного праздника. Он до сих пор помнил запах благовоний, потемневшие от времени ряды лавок с вечно сидящими на них богобоязненными польскими старушками, полумрак сводов и непонятное волнение, которое он всегда чувствовал, находясь в этом древнем соборе. Волнение появилось после того ужасного события…