Владимир Леонов - В аду снег не идет. Остросюжетный психологический роман Страница 2

Справившись с неловким положением, в котором она неожиданно оказалась, судья уже более осторожно поинтересовалась у Петра Павловича, знаком ли он с обвинительным заключением, знает ли, в чем его обвиняют, и признает ли он свою вину? На что тот, скромно, даже, как бы с одолжением, пребывая в позе героя, ответил: «Как Вам сказать, Ваша честь… частично»

Слушая сухую речь прокурора, оглашавшего обвинительное заключение и исполнявшего эту обязанность с чувством усталости, какой – то приевшейся обыденности, с одним желанием скорее зачитать его и уйти по иным делам государевой службы, а говорить ему, читать, так будет точнее, пришлось долго, Владимиру почему – то стало жалко обвинителя – шутка ли, столько читать. Это вам не захватывающий детектив, а вовсе неинтересное, скучное дело, в котором повествуется, как он, Владимир, с преступной целью… создал вместе с Палычем преступную группировку. Ни больше и не меньше. Вот так и звучит… ОПГ (организованная преступная группировка).

Импозантно выглядевший в темно – синем прокурорском мундире, плотно облегавшем его молодой тонкий стан, прокурор продолжал равномерное, выработанным приглушенным и безучастным голосом зачитывать обвинительное заключение, не отрывая головы.

Да, этот следователь Олег Ширшин уж постарался, настолько в обвинительном заключении образ Владимира, «важняка», следователя по особым делам, выглядел варварским, жестоким и даже, от чего Владимир передернул плечами, диким…

Слушая в полузабытьи тусклый голос прокурора, невольно Владимир вспомнил грозный окрик царя Петра Великого, повелевающего «…господам сенаторам говорить токмо словами, а не по писанному, дабы дурь каждого всем видна была». Тень улыбки скользнула по лицу.

Безразличным взглядом Владимир провел по лицам других участников процесса, понимая, что все уже предопределенно, приговор вынесен заранее, а сейчас лишь соблюдаются формальности. Как он ошибался! Смотрел на своего адвоката, адвоката его подельника – того самого Петра Палыча, или просто Палыча. Они о чем – то шептались, и им было от чего – то весело. «Едва ли не пир во время чумы» – с грустинкой улыбнулся Владимир. «А мой жизненный фейерверк погас. Осталась только зола». Вспомнил притчу: «Это невозможно» – сказал Опыт. «Это немыслимо» отрезал Разум. «Бессмысленно» – обронила Гордость. «А ты попробуй» – прошептала Мечта». И думал. Мысленно возвращался в недавнюю свободную жизнь, жизнь без конвоя, камеры и суда.

Часть вторая

Счастье зависит от правил,

фортуна – от случайностей.

Сашка. Вестник голгофской жертвы

– Привет, как потеешь, дружище?!

Именно так всегда представляется его друг Сашка, когда звонит Владимиру. Эту фразу – «как потеешь» – он вычитал в каком – то словаре: оказывается, таким образом римляне приветствовали друг друга при встрече.

Сашка отличается своей тактичностью, умением слушать, даже если ему и не очень интересно, как на самом деле дела у друга, которого он не видел со вчерашнего дня; в его голосе всегда можно почувствовать искреннюю доброжелательность, желание встретиться и пообщаться.

Вот уже около пятнадцати лет их связывает крепкая мужская дружба. У них нет общего дела. Сашка – своего рода корсар, живет в удовольствие и делает только то, что ему по душе, по настроению. Владимир – как никак следователь, да еще по важным делам, он может позволить себе делать только то, что соответствует закону, он защитник закона, а значит, страж справедливости.

У Сашки свой круг знакомых, с которыми он, возможно, встречается гораздо чаще, чем с Владимиром, у Владимира – свой. Никогда они не навязывали друг другу свой круг общения. Впрочем, как и своего мнения. Тем не менее, всегда находились темы, которые они вместе обсуждали, зачастую оставаясь каждый при своем мнении.

Слушай, тут дело есть, – продолжил с ноткой настойчивости Сашка, после того, как Владимир должным образом успокоил его, что с делами у него все нормально, домой доехал тоже нормально. Но если интересует еще и его здоровье, то оно – не очень. Здесь же добавил, что если он еще позволит себе столько принять, сколько принял с ним вчера, то, наверняка, понадобятся лечащие врачи, которых в первую очередь будет интересовать его печень, если она, конечно, еще будут представлять какую – либо ценность. Для Владимира, разумеется. Или какой – либо интерес – это уже не для него, а для лечащих врачей.

Накануне они встречали Новый год, по – старому. А может, провожали старый год, но уже по новому стилю? Суть не в этом. Был праздник. А еще Владимир наконец – то ушел в долгожданный отпуск. Праздник вдвойне. А все праздники они встречали вместе. Естественно, с друзьями и близкими.

Давай, не тяни, знаю, чуть свет просто так не позвонишь, – не открывая глаз, сказал Владимир. – А моими делами, здоровьем так, промежду прочим поинтересовался?

Сашка давно знает его и никогда не обижается. Да и вообще, по складу своего характера, как считал Владимир, он вообще не умеет обижаться. Большой, нет – огромный, как медведь, под два метра ростом, при весе сто двадцать, а, может, и больше, килограмм, Сашка всегда улыбается, всегда жизнерадостен и добр. Помогает всем, кто нуждается в его помощи. На нем многие ездили, как говорят в таких случаях, использовали и продолжают использовать далеко не в бескорыстных целях. «Каждый сходит с ума в меру своей испорченности» – стоически парировал Сашка, когда кто – то пытался указать на его слабости. И добавлял с оттенком уничижительности: «Людям нужны образцы, а не судьи!»

Владимир давно привык ничему не удивляться, но только не в этот раз. Оказывается, к Сашке обратился некий цыган. И не просто цыган. А барон. Настоящий цыганский барон, которого звали Цезарь. Предела его удивлению не было конца. Владимир хорошо знал, что Сашка не только общается, но и дружит с отдельными руководителями различных общин, – среди них армянские, узбекские, таджикские диаспоры. Причем Сашка не только разговаривает с ними на их родном языке, но и песни поет. Национальные. Они улыбаются при этом, отвечают ему с улыбкой, и также на своем родном языке общаются с ним. И что интересно, ведь понимают друг друга!

Как – то Владимир спросил его, как он общается с ними? – ведь он ни черта не смыслит в языках, на что тот ответил: «Надо любить песни. Не сегодняшние, а те, которые пели наши родители. И уметь их петь. Тогда мы научимся понимать друг друга».

Итак, как было сказано, не привыкший ничему удивляться Владимир все же был заинтригован. Он знал, что в Сибири много цыган, но чтобы какого – то там табора цыганского… или барона… да еще по имени Цезарь… не слышал.

– Ну и что дальше? – только и смог спросить Владимир, потому как не проснулся еще. После вчерашнего.

– У него, этого Барона, проблемы. Кто – то вскрыл могилы его родственников.

– А я здесь при чем? Могилами не интересуюсь, мертвецов боюсь, и вообще, это не мой профиль. Нелишне будет тебе напомнить, я все – таки следователь…

– Я дал ему твой телефон, пообщайся с ним; уверен, тебе будет интересно, – не слушая Владимира, перебив его, скороговоркой, чтобы не потерять убежденности, договорил Сашка. – Все, пока, дружище, отдыхай. Но думай и будь разумен: таких предложений раз в жизни поступает. Надеюсь, я принес тебе утром невиданное спокойствие. До встречи.

Вот так, как всегда, Сашка, закончив с долей ехидцы, поставил его перед фактом. Даже не спросив, уже знал, что Владимиру будет интересна тема, которая сама ищет его. Знал, что он любит иногда ввязаться в какие – нибудь необычные, даже загадочно – таинственные, авантюрные дела, где сможет провести свое собственные расследования, встряхнуть себя, уйти от «суеты сует», повседневного ремесленничества, проявив и смелость, и дерзость, и где никто ему не сможет помешать. Никто, кроме совести и закона… Тем более впереди месяц отпуска, ну не валяться же в кровати. Все – таки уже стукнуло сорок пять. А кровь стучит, как от укуса тарантула, требуя новых мыслей, других решений. И, вообще, вспомнил Владимир незамысловатую заповедь о том, что если у тебя есть дело, у тебя нет возраста.

Сашка считает, что Владимир по натуре – мятежник, флибустьер, и ему иногда не хватает океанического простора, бури и шторма, что Сашка называет – добавить адреналина. Сашка так и говорит, что Владимиру «не жизни жаль, а того огня, что сияет над мирозданием…» И он, его верный друг, Владимиру в этом иногда помогает. Он уже и телефон его дал этому цыгану. Да не просто цыгану, а какому – то там их барону по имени Цезарь. Впрочем, Владимир не был в обиде. Ему вдруг стало очень интересно. Причем все, о чем он еще не знал, он надеялся узнать уже сегодня, встретившись с неким цыганским бароном по имени Цезарь.