Михаил Ротарь - Последний Робин Гуд Европы Страница 2

Мод назвал тот рыбацкий посёлок, где он вырос, и у Андерса даже защемило сердце.

Теперь он не сомневался: перед ним сидит сын капитана, который когда-то спас ему жизнь!

Но он постарался ничем не выдать своего волнения.

А «Смельчак» продолжал:

– В конце концов, мне это надоело: ни готовить она не умела, ни дома убирать. Да и памперсы Инге надевать и в садик её отводить приходилось только мне. А Эрика занималась только собой: спала до обеда, потом ходила по всяким соляриям и бассейнам. И хотя в постели она была богиней, я всё-таки решил: нам надо расстаться. Суд постановил: «Дочь остаётся жить у отца, поскольку у матери нет средств для её содержания и собственного жилья. Но на выходные она имеет право забирать её к себе». И даже время передачи Инги они определили, с точностью до получаса!

Андерс с удовольствием выслушал бы продолжение этой типичной семейной истории, но в его сейфе лежало пять незаконченных дел, и все они были достаточно серьёзными.

Мод, увидев раздражение на его лице, стал излагать уже более конкретно:

– Эрика забирала Ингу каждую пятницу вечером, а по воскресеньям её возвращала. Сначала Инга была рада видеть маму: она сильно переживала из-за нашего развода. Но довольно скоро она стала возвращаться оттуда какой-то подавленной. Я много раз спрашивал, почему она так расстроена, но она всегда отмалчивалась. А однажды, расплакавшись, стала рассказывать такие вещи: мама постоянно водила её по каким-то квартирам или гостиницам. Там взрослые дяди сначала угощали её сладостями, а потом трогали и ласкали: и её грудь, и спинку. Потом они раздевались догола, её тоже раздевали, и ласкали уже не только руками, но и языками. Затем эти дяди доставали из трусов такие толстые «штучки». Она называла их «сисалами». Они заставляли её их облизывать и засовывать себе в рот. Дяди громко кричали, когда оттуда появлялся какой-то «белый крем». Они размазывали его по её лицу и телу, и только тогда оставляли в покое. А иногда мама тоже раздевалась, и эти дяди вставляли в неё свои «сисалы», в разные места.

Андерс всё понял, хотя даже его передёрнуло: речь шла о педофилии.

Подобные скандалы постоянно сотрясали Ватикан, да и не только его: в добропорядочной Великобритании этим были грешны даже некоторые премьер-министры.

Но подобное дело находится не в его компетенции: это дело «полиции нравов».

На всякий случай он переспросил:

– А вашу дочь при этом не избивали? Она ничего подобного не упоминала?

Если бы Мод ответил утвердительно, к этому делу добавлялась другая статья, и оно осталось бы в его ведении.

Но тот уверенно замотал головой:

– Нет, про насилие она не говорила.

И Андерс набрал знакомый телефон.

– Бригита! Срочно дуй ко мне: это по твоей линии!

Бригита Сондерс, урождённая Сондецка, работала в «полиции нравов» уже десять лет.

Потомок польских эмигрантов, она любила и ту страну, где жила, и ту, откуда много лет назад из-за войны бежали её предки.

Кроме языка государственного, она свободно владела родным польским, кроме того, русским и английским, а недавно стала изучать немецкий.

Именно из-за знания языков её и пригласили на эту работу.

Зарплата её была «более чем достойной», но и требования там были невероятно высоки.

С ними регулярно проводили занятия по психологии, медицине и изучении сексуальных культур различных стран и эпох.

Чтобы бывшие девочки-мечтательницы и пламенные юноши не терялись в критических ситуациях, их частенько водили на экскурсии: в мертвецкие, на кладбища, в психиатрические больницы.

Все особенно впечатлительные отсеивались сразу же.

Иногда их приглашали на съёмки порнофильмов, где буквально все – и режиссёры, и актрисы, и съёмочный персонал – взахлёб рассказывали о том, как это трудно: снять настоящий фильм, не опустившись до уровня «банальной эротики»!

Перед сдачей выпускных экзаменов они должны были вырядиться в вызывающе эротичные костюмы и провести целую ночь в каком-нибудь ночном клубе.

Они должны были присмотреться к обстановке и завязать там полезные знакомства: на будущее.

А «кадровики» в это время негласно собирали сведения о их личной жизни.

Они отсеивали все крайности: и убеждённых асексуалов, и тех, кто перебарщивал в вопросе «свободного сексуального выбора».

Их «спецнадзор» откровенно плевал на провозглашенные в стране «нормы политкорректности»: им нужны были только такие работники, которые не падали в обморок, услышав про «двойное проникновение» или «свинг», а при прослушивании звукозаписи какого-нибудь полового акта чётко разделяли визги восторга мазохиста от мольбы о пощаде жертвы изнасилования.

Бригита зашла в кабинет, словно «королева на службе отечеству»: гордо и независимо.

Привлекательная и стройная блондинка тридцати двух лет, она давно была замужем, но детей пока не имела.

Её муж, успешный бизнесмен, постоянно прилагал все усилия к тому, чтобы она уволилась с этой службы и нарожала ему кучу детей, но она была непреклонна: ей нравилась эта работа.

За её хрупкими плечами числились поимки трёх сексуальных маньяков, разоблачение пяти нелегальных притонов и не один десяток возвращённых домой «заблудших овечек» из числа насильно привезённых сюда «сексуальных рабынь» из стран Восточной Европы и Юго-Восточной Азии.

Присев за стол, она сразу достала диктофон.

Андерс закрыл дверь кабинета на ключ и выключил все телефоны.

– Кому вы об этом уже говорили? – сразу спросила Бригита.

– На следующий же день, когда об этом узнал, я написал заявление в «Инспекцию по защите прав несовершеннолетних».

– Когда это было?

– Два месяца назад. Но они никак на это не отреагировали.

Андерс почесал затылок:

– Странно: они должны были незамедлительно опросить и вас, и девочку. Сначала вместе, а потом порознь.

– Поэтому я и пришёл к вам.

Бригита, похоже, серьёзно заинтересовалась этим делом:

– А кому ещё? И что вы успели предпринять?

– В прокуратуру, но тоже безуспешно. Я узнал у Инги и адреса этих квартир, и названия тех гостиниц. Всё сходится: и вестибюли, и этажи, и рисунки на стенах. Разумеется, в сами номера мне проникнуть не удалось.

– А ваша дочь не склонна фантазировать? В таком возрасте это так естественно!

Но Мод уверенно возразил:

– Нет, это явно не детские фантазии: это же не Карлсон, и не принц на крылатом коне.

– А вы дома не держите порнофильмы, журналы, открытки?

– Было когда-то, мы иногда их смотрели вместе с Эрикой, но я всё это выбросил, когда Инге исполнилось три годика.

– И ничего из этого не могло остаться, затеряться, быть где-то припрятанным?

Мод опять замотал головой:

– Абсолютно исключено! Я и до этого всё это держал в сейфе, рядом с «Береттой» и винчестером.

– У вас есть оружие?

– Есть, и разрешение на него имеется!

Он достал лицензию, и Андерс чисто автоматически сделал с неё копию.

Бригита задумалась.

– А вы никогда не занимались с женой сексом в присутствии дочки?

Мод чуть не подпрыгнул на месте:

– Да вы что? Я вполне здравомыслящий мужчина!

Бригита довольно хладнокровно отреагировала на его выпад:

– Поймите меня правильно: детям свойственно подглядывать за родителями, по ночам. И вы даже не представляете себе, насколько они любопытны! А интерес к этому делу у них проявляется очень рано. Они с таким интересом рассматривают все эти вещи и у себя, и у сверстников, и часто мальчики хвастаются перед девочками: «У меня есть вот такая штуковина, а у тебя её нет!»

Мод немного успокоился:

– Нет! Я специально сделал в нашей спальне две шторки. Свою-то она и могла раздвинуть, но нашу – вряд ли! И мы бы услышали звуки её шагов, если бы она пыталась подкрасться!

Бригита продолжала допытываться:

– Вы не проповедуете «нудизм»? Не посещали когда-нибудь с дочерью такие пляжи? Никогда не ходили при ней голым?

– Никогда! Я не пойму, к чему вы клоните?

Он опять готов был взорваться, но Бригита ответила абсолютно равнодушно:

– Я просто хочу разобраться. Узнать: видела ли она когда-нибудь эти мужские «сисалы», и не просто так, а в действии? Маленькие девочки часто придумывают себе всяких принцев и драконов, и их поцелуи, после которых неизвестно как на свет появляются белокурые младенцы с белоснежными зубами. А ваша дочь описывает вполне реальные вещи. Она это либо где-то видела раньше, либо говорит совершенную правду. Где она сейчас?

– Я сразу же отвез её к моим родителям, на побережье.

– А вы не пробовали спросить об этом бывшую жену?

– Естественно, пробовал: по телефону. Но она ответила, и в довольно грубой форме, что я плохой отец, никогда не знал своей дочки и её фантазий. Потом она сказала, что все свои оргазмы со мной она только изображала! А я заявил, что Ингу она больше не увидит!

– И как она отреагировала?