Амнон Жаконт - Последний из умных любовников Страница 2

Она не успокоилась, пока я не встал перед зеркалом рядом с ней и не подтвердил, что мы выглядим как сестры-близняшки. Что-то во всем этом меня вдруг покоробило. Вроде на самом деле это она идет на вечеринку, а я всего лишь одалживаю ей на время свое тело и свои пресловутые «связи с коллективом». Сняв парик, я торопливо сказал:

— По-моему, это не самая удачная идея.

Она посмотрела на меня с таким удивлением, будто я сообщил ей, что намерен сию минуту сменить пол или перейти в другую религию.

— Нельзя отступать в последний момент!

И с этими словами она приподнялась на цыпочки, вернула парик на надлежащее место, прилепила на шею мушку, расправила лифчик, набитый скомканной бумагой, и подтянула спустившиеся было колготки. Теперь я был ее абсолютной копией.

Пора было выходить. Она пошла со мной к гаражу и только тут, кажется, осознала, что собственноручно реализует один из тех кошмаров, которые ее постоянно преследовали, — дает мне машину, на которой я могу врезаться в грузовик или в поезд. Ее глаза потемнели — казалось, она лихорадочно ищет повод передумать.

— Дай слово, что ты никуда больше не поедешь, только в школу и обратно, — сказала она.

— Только в школу и обратно, — подтвердил я.

Отъезжая, я еще раз увидел, как она стоит под дождем, запахнув на себе халат. Но я уже был на шоссе, я был в машине, я был один и рассчитывал извлечь из этого максимальное удовольствие.

Увы, до школы было совсем недалеко, а дорога оказалась сплошь забита машинами — даже на школьной стоянке все места были заняты. Я поставил машину двумя колесами в кювет (отец называет это «парковкой по-израильски» — никакому американцу, говорит он, и в голову не придет так парковаться), пересек влажный газон и перепрыгнул через деревянный заборчик. Одна из туфель все-таки попала в лужу. У входа шептались друг с другом несколько Ковбоев и одетый во все черное Пират, на лестнице толкались девчонки в нарядах Фермерских Дочерей и Певичек из Ресторанов. Я остановился у порога, постоял, постоял — и повернул обратно. Не знаю, что было тому причиной — то ли промокшие ноги, то ли внезапная мысль о том, что шутка с переодеванием в собственную мать чересчур уж серьезна. А может, я просто представил себе, что как бы я ни выкаблучивался на этой дурацкой вечеринке, мне все равно не избавиться от ощущения одиночества. В общем, как бы то ни было, я решил вернуться домой. Вылезти из кювета оказалось не так-то просто, но в конце концов это все-таки удалось, и еще через несколько минут я уже снова был около нашего дома.

Меня поразила полная темнота. Темно было в гостиной, темно в спальне, даже гараж был погружен в темноту, хотя обычно родители оставляют там свет, чтобы легче было въезжать. Остановив машину на дорожке, я открыл гараж дистанционным пультом. Дверь, как всегда, грохнула о притолоку с таким шумом, будто столкнулись два товарняка. Но в доме не зажглась ни единая лампа.

«Куда она могла деться, в такое позднее время и без машины?» — подумал я.

Так или иначе, но заходить в дом не хотелось. Я нажал на кнопку, закрывающую гараж, и, не дожидаясь, пока дверь снова опустится, тут же вырулил обратно на шоссе. Включил радио, приоткрыл окно и отдался музыке, движению и ветру. Вот теперь я мог наконец насладиться тем кайфом, которого так и не ощутил во время поездки в школу.

Миль примерно через пять я подъехал к перекрестку, с которого наметил свернуть к моей любимой кондитерской. Уже показал было поворот, как вдруг сообразил, что в таком наряде не могу и думать куда-нибудь войти. Ничего не поделаешь, пришлось возвращаться. В поисках развязки, с которой можно было бы повернуть назад, к дому, я доехал до выезда номер четыре, где, помнилось, был мост через шоссе. Подъехав к нему, я наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть дорогу.

И тут я увидел их в зеркале.

Они явно следили за мной. Ошибки быть не могло — ехал я очень медленно, чтобы не пропустить поворот, и ряд возле меня был совершенно свободен, но они даже не думали обгонять. Я еще больше сбросил скорость — они тоже (я говорю «они», потому что мне показалось, что за стеклом просматриваются два профиля; зеркало было маленькое, и всю машину я не видел — только хромовый бампер «шевроле» и кусок крыши синего цвета). Я решил съехать на обочину, но тут дождь усилился, и я испугался, что завязну. Тогда я погнал вперед. Тридцать… Тридцать пять… Сорок пять… — больше на этом отрезке не разрешалось, но эти не отставали. Они шли за мной на том же расстоянии и с той же скоростью. Когда я наконец нашел мост и просигналил влево, они тоже просигналили влево. Я вышел в левый ряд — они за мной. Оставалось последнее средство, которое мне часто доводилось видеть в кино. Резко тормознув, я круто рванул руль и пересек сплошную белую линию. Машину вынесло на обочину. Они промчались мимо на большой скорости, но, увидав меня на обочине, тут же попытались затормозить. К счастью, им это не удалось — машины, что шли за ними, возмущенно загудели, и им пришлось остаться в своем ряду, который вынес их на мост.

Минуту-другую я маневрировал, выбираясь из липкой грязи. Вернувшись на шоссе, снова двинулся на юг. Теперь в зеркале заднего вида мои глаза наблюдали одну только темноту. И тут подумалось: это запросто могла быть ошибка — пара стариков возвращались с ночного сеанса и прилепились к впереди идущей машине, чтобы не сбиться с дороги, или какие-нибудь туристы, которые не знают здешних мест, а то и просто двое парней решили позабавиться. Будут завтра рассказывать, как они напугали какую-то женщину в машине.

За всеми этими размышлениями я не заметил, как уперся в мост Вашингтона. Разворачиваться было уже поздно — пришлось пошарить в машине (у матери всегда припрятаны несколько долларов) и насобирать мелочь, чтобы уплатить за проезд.

Времени было полдвенадцатого ночи, но машины шли сплошным потоком, из которого мне удалось выбраться только возле туннеля Линкольна.

И тут я опять их увидел.

Ты, конечно, спросишь, почему я думаю, что это были именно они. Мало ли на свете синих «шевроле» с хромированным бампером и двумя пассажирами? Но у меня было ясное чувство, что это те же самые. Каким-то загадочным образом они ухитрились догнать меня и снова сесть на хвост.

Страха не было, скорее — какое-то неприятное любопытство. Впрочем, особенно размышлять было некогда. Впереди вдруг появился барьер, перегораживавший чуть не половину улицы — он отворачивал все идущие в туннель машины в сторону, чтобы дать выезд автобусам, которые тяжело выбирались из здания автовокзала. Я снова глянул в зеркало — они были далеко, в свете наружных фонарей, а я уже пересек черту темноты у въезда в туннель. Еще успел подумать, что сейчас от них оторвусь, но тут услышал звон разбиваемого стекла.

Что-то острое ударило в заднее боковое окно, чья-то рука в кожаной перчатке раздвинула повисшие осколки стекла и легла на защелку дверцы. Мгновение спустя кто-то тяжело опустился на заднее сиденье, и на каком-то странном английском негромко произнес:

— Продолжайте ехать. Не оборачивайтесь.

Я попытался что-то сказать.

— И помалкивайте, — добавил он внушительно.

Мне не раз доводилось слышать, как людей грабили в их машинах, и у меня были для подобного случая выработаны свои хитроумные планы, но странное дело — в эту минуту не удалось вспомнить ни одного из них. Пробка впереди начала рассасываться, и я услышал:

— Поехали!

Я стал лихорадочно соображать, сколько долларов смогу насобирать в машине, нет ли чего-нибудь стоящего в багажнике, но тут в голову пришла смешная мысль, что это могла быть попытка изнасилования: его мог ввести в заблуждение маскарадный костюм — может, он решил, что в машине женщина? — и я попытался стащить с головы парик, чтобы он понял свою ошибку.

— Обе руки на руле, — тихо сказал он.

Я все пытался разглядеть его лицо в зеркале, но он предусмотрительно сел так, чтобы мне ничего не было видно — кроме широкого тупого капота проклятого «шевроле», который продолжал держаться за нами.

— У нас не будет никаких проблем, правда? — спросил голос за спиной.

Я кивнул и почему-то подумал: как он там сидит на этой куче острых осколков?

И тут вдруг он произнес на чистейшем иврите:

— Ну, вот и отлично. У меня есть для вас сообщение, миссис Левин.

Иврит меня, конечно, потряс. Но еще больше потрясло, что он назвал меня «миссис Левин». Он явно принял меня за мать!

— Сообщение такое, — снова заговорил он. — Вы должны кончить это дело.

Я открыл было рот, но тут же его захлопнул.

— Кончить, — с силой подчеркнул он, — и порвать все отношения. Иначе вам будет плохо.

«Кончить, — мысленно зазубривал я, соображая, что придется передать матери этот разговор слово в слово. — Кончить… порвать все отношения… иначе будет плохо…»