Сергей Шведов - След из прошлого Страница 2

Кузнецов был удивлен, что какой-то там журналист побеспокоил его в неурочный час по поводу старого и давно забытого дела. Во всяком случае, он мне всячески это удивление демонстрировал, что не могло не навести меня на определенные размышления. Если дело старое и давно забытое, то почему ухоженный и упитанный Александр Васильевич, входящий во властную и деловую элиту города, все-таки согласился встретиться с некому не ведомым журналистом? Нет, тузом Кузнецов не был, но, надо признать, минувшие шесть лет не стали потерянными годами в его жизни.

Интересно, почему он оставил прежнюю профессию? Открылись иные перспективы? Помогла волосатая лапа? Или сам оказался настолько расторопен, что сумел ухватить за хвост птицу удачи?

– Вы получили наследство?

– Какое наследство?

– Это я так, к слову. Всегда интересно узнать, как люди достигают вершин. Особенно в наши дни.

Серые глаза бывшего следователя блеснули на меня из-под линз недобро. Судя по всему, вопрос был ему неприятен. Впрочем, это еще ровно ни о чем не говорило. Ну кто в наше время любит отвечать на подобные вопросы.

– Никаких особых вершин я, к сожалению, не достиг, а что же касается наследства, то о нем приходится только мечтать.

– Я тоже человек бедный, – поделился я своей печалью. – Вот и приходится подрабатывать журналистикой.

Толстые губы моего собеседника расплылись в обворожительной улыбке. Надо сказать, что Кузнецов производил почти приятное впечатление. Лицо не то, чтобы красивое, но породистое. Нос прямой. Слегка портили впечатления глаза, маленькие и на редкость невыразительные. Правда, здесь положение спасали очки в солидной роговой оправе.

Сидели мы за столиком в полупустом кафе, расположенном недалеко от здания областной администрации. Я договаривался с бывшим следователем по телефону, который дал мне Чернов. Правда, сослался я при этом на «своего» редактора.

– Краюхина я знаю, – кивнул головой Кузнецов. – Он ведь писал об этом деле. Помнится, весьма острая была статья.

Для меня интерес Краюхина к делу об убийстве коллекционера был новостью, но высказывать свою неосведомленность вслух я не стал. Собственно, ничего удивительного в этом не было, по той простой причине, что Краюхинская газета не первый год пробавляется подобными детективными историями.

– Открылись некоторые любопытные обстоятельства. Ограблена мать покойного Бердова. По нынешним временам событие заурядное. Однако вместе с золотыми цацками воры унесли и картины кисти Эдуарда Бердова. Художником он был, как вы знаете, сомнительного таланта, вот мне и подумалось – а может быть, эти полотна из той самой коллекции? Знаете, иногда на украденном холсте малюют другую картину, чтобы запудрить глаза таможенникам.

– Нет, это исключено, – откинулся назад Кузнецов. – Мы в первую очередь обыскали квартиру матери Бердова. Было изъято полдюжины его работ. Их даже собирались конфисковать. Но потом искусствоведы установили, что никакой художественной ценности они не представляют, а мать убитого Бердова ходатайствовала о возвращении полотен сына. В общем, было принято решение, из соображений гуманности вернуть полотна. Я сам подписывал представление.

– Значит, имущество Бердова не конфисковывалось?

– Не было у него имущества, – засмеялся Кузнецов. – Так же, впрочем, как и у его подельников. А вот похищенные картины нам найти не удалось. И скорее всего сейчас они либо уже вывезены за границу, либо осели в частных коллекциях. По нашим сведениям, у Бердова был подельник. К сожалению, нам не удалось доказать его вину.

– И как фамилия этого предполагаемого подельника?

– Чернов. Тогда он был офицером милиции, а сейчас возглавляет не то юридическую фирму, не то детективное агентство.

– Ну что ж, спасибо за информацию, Александр Михайлович.

– Какие пустяки, – благодушно улыбнулся кузнецов. – Кстати, если вам удастся узнать что-нибудь новенькое или потребуются консультации – звоните, не стесняйтесь. Я хоть и отошел от следственных дел, но иной раз непрочь вспомнить молодость. Да и дело, согласитесь, любопытное.

Я охотно поддакнул Александру Михайловичу, меня это дело заинтересовало в не меньшей мере, чем его.

Кузнецов моим появлением был озабочен, возможно даже напуган. Во всяком случае мне показалось, что он нервничает. Отчасти он подтвердил это, предложив свои услуги в качестве консультанта. Дабы повысить градус переживаний бывшего следователя я подбросил ему уже по выходе из кафе еще одну информацию:

– Вы знаете, что убили Костю?

– Какого Костю? – резко повернулся он в мою сторону.

– Двоюродного брата Эдуарда Бердова. Шесть лет назад ему было лет шестнадцать, но не исключено, что он многое знал.

– По делу этот молодой человек не проходил, – нахмурился Кузнецов, – но кто его знает – может, действительно причастен.

После встречи с бывшим следователем у меня возникли кое-какие предположения, но подтвердить их или опровергнуть мог только один человек – Наталья Бердова, двоюродная сестра убитого шесть лет назад Эдуарда и родная сестра умершего вчера Кости. Честно говоря, я испытывал большую неловкость, беспокоя ее в столь неурочный и трагический час. Оправданием мне служило только то, что действовал я не из праздного любопытства. До меня доходили слухи, что Наталья выходила замуж, но семейная жизнь не сложилась. И сейчас она, кажется, одинока. Я не видел ее несколько лет и был удивлен происшедшими с ней переменами. Раньше это была очень яркая и жизнерадостная девушка, а сейчас предо мной стояла пожившая и много чего повидавшая женщина с сухим и строгим лицом. Нельзя сказать, что она выглядела старше своих лет, но горе никого не красит, это точно.

Разговаривали мы во дворе, поскольку я не рискнул подняться в квартиру Бердовых, да меня туда и не приглашали.

– Тебя Чернов послал?

– Нет. Прими мои искренние соболезнования.

Наталья промолчала. Просто сидела на лавочке и смотрела в даль.

– Костя был талантливым художником, – сказала она, наконец, глухо. – Талантливее Эдика. Какое-то проклятие на наш дом.

– Это ты рассказала Чернову о смерти Кости и краже картин?

– Да, – кивнула она головой. – Мы встретились случайно. Я была не в себе. В общем, я высказала ему много лишнего. Ты наверное знаешь, что это именно он убил Эдика.

К убийце сына Ирина Васильевна Бердова обращаться за помощью не стала бы. Это ясно как дважды два. Выходит, Чернов обманывал меня с самого начала, преследуя свои далеко идущие цели. Что ж, это открытие развязывало мне руки.

– Трагическая случайность, – мягко сказал я. – Согласись, твой двоюродный брат не был ангелом. Он тоже убил человека.

Наталья глянула на меня почти с ненавистью, а я пожалел, что вообще затронул эту тему. Какое это теперь имеет значение: о мертвых либо хорошо, либо ничего.

– Там был еще какой-то человек, – сказала Наталья после продолжительного молчания. – Я это чувствую. Эдуард ведь был знаком с Белькевичем, бывал у него дома. Не раз с восхищением рассказывал о его коллекции. Приятели Эдика рассказывали мне, что брат попался на наркотиках. Сам он их, кажется, не употреблял, но пробовал торговать. Ему кто-то помог выпутаться, и за эту помощь потребовал благодарности.

– Хочешь сказать, что этим человеком был Чернов?

У меня были еще вопросы, но задавать их стало некому. Наталья поднялась и ушла в дом, кивнув мне на прощанье головой. Разумеется, я даже не пытался ее остановить. Этой женщине не было дела до настоящего, она вся была в прошлом, которое я, увы, уже не в силах был изменить.

Я созвонился с Рыковым и попросил у него выяснить адреса Кривоноса и Гальцева. Оказывается, Олег уже успел навести справки о вернувшихся из мест заключения подельниках Эдуарда Бердова и теперь горел желанием поделиться со мной сведениями, но не по телефону. Время было уже вечернее, и я подхватил Рыкова с крыльца солидного учреждения.

– Шварц сорвался с цепи, – предупредил меня Олег. – По моим сведениям, он прихватил Гальцева на квартире и силой вынудил его следовать за собой. После чего они скрылись в неизвестном направлении.

– А вы что, следили за Гальцевым?

– Мы следили за Черновым, – жестко возразил Рыков.

– Ну, спасибо тебе, Олег. Я с тобой советовался как с другом, а ты мою информацию слил кефирному ведомству.

– Никому я ничего не сливал, – огрызнулся Рыков. – Тут, брат, чистая самодеятельность. Оружие у тебя есть?

– Вы, товарищ капитан, имеете дело с мирным фотографом, а не с криминальным отморозком. Никакого иного оружия кроме фотоаппарата у меня нет и быть не может.

– Ладно, сирота казанская, держи ствол. Очень может быть, что он тебе очень скоро понадобится. Но смотри, стрелять только в крайнем случае и по моей команде.

Вот ведь, мама дорогая, опять влип! А как хорошо и почти мирно все начиналось. Айвазовский, Паленов, художники-передвижники. Интеллигентнейший следователь прокуратуры, вышедший в большие люди. Казалось бы, предполагалась игра умов, торжество дедукции в чистом виде. В принципе, я всегда готов к труду и обороне, но терпеть не могу тумана и действий вслепую, когда не знаешь кого и за что бить.