Неизвестен Автор - Детектив Буш Страница 2

- Мы польщены вашим доверием, - сказал Грандисон.

Незнакомец ничего не ответил. Все они знали, что не услышат от него ни слова, так же как в прошлый раз - от женщины. Даже короткого "да", "нет" или "ладно" нельзя будет записать на пленку, чтобы попытаться различить едва уловимые оттенки в тембре голоса, акцент - национальный или местный, признаки принадлежности к той или иной социальной группе. такие данные можно было бы заложить в компьютер Сэнгвилла вместе с другими разрозненными сведениями и получить сотни вариантов моделей, облегчающих установление личности преступника. И в вертолете этот человек не произнесет ни слова. Он поступит так же, как до этого поступила женщина: вынет блокнот и карандаш, напишет печатными буквами, куда лететь, и, не выпуская из рук, покажет летчику, а когда полет закончится - заберет блокнот с собой. Этот человек все предусмотрел, понимая, что малейшая ошибка обойдется ему слишком дорого. Залогом его безопасности была та смертоносная власть, которую он имел над другим человеком, ждавшим теперь где-то спасения. Но у преступника не будет повода воспользоваться этой властью. Так решили те, кто стоял над Грандисоном.

Если бы решение зависело только от Грандисона, все было бы иначе. Смерть других людей стала для него делом обычным. О своей он не думал. Чему быть, того не миновать. Буш отлично знал его философию. Не обращать внимания на угрозы и посылать соболезнования семьям невинных жертв. Ни в одном обществе не будет ни здравого смысла, ни подлинной безопасности, стоит только пойти на уступки тирану - большому или малому. Мир должен понять, что лучше смерть, чем бесчестье, что зло не одолеешь ни молитвами, ни деньгами. Только жертвую жизнью за жизнь, можно сделать существование безопасным, а кому что выпадет - жить в безопасности или быть принесенным в жертву - это лотерея. Конечно, это не по-христиански. Но для самого Грандисона, для Сэнгвилла и для всех сотрудников их отдела христианство давно заменили параграфы первого специального наставления. Человек перерос христианство. Оно сыграло свою роль, подобную роли выделившегося в процессе эволюции на человеческой руке большого пальца. Нравится это кому-то или нет, теперь жизнь не сводится к простой способности рвать бананы с дерева в джунглях. теперь совсем другие джунгли обступают мир со всех сторон.

Буш наблюдал: мешочек исчез в правом кармане. Затем незнакомец взял пистолет и сунул его в другой карман. Ни на кого не взглянув, он направился к двери. Толкнул ее плечом и придержал выжидательно. Буш прошел в дверь мимо него, как проходил раньше мимо женщины.

Они зашагали по освещенной прожекторами дороге, затем свернули в аллею, заштрихованную черными тенями голых кустов. Буш шел впереди; наконец они оказались на футбольном поле, где ждал вертолет. Минуту спустя машина уже поднималась в воздух, трава под ней стелилась по земле. Вертолет, покачиваясь, набрал высоту и полетел на восток. Навигационные огни еще некоторое время мигали в темном небе, а потом погасли.

Буш вернулся назад. Пока его не было, на столе появился поднос с бутылками и стаканами. Грандисон сидел в черном кожаном кресле у камина, возле него стоял высокий стакан с неразбавленным виски. Грандисон читал небольшую книжку в кожаном переплете с золотым тиснением. Куда бы он ни направлялся, в кармане у него всегда была какая-нибудь книжка. Сейчас он уединился, зная, что в ближайшие два-три часа может дать себе отдых. Сэнгвилл сидел у телефона, перед ним была порция виски с водой, он принимал доклад с поста у ворот: слушал, время от времени что-то мыча, и делал записи свободной рукой.

Буш налил себе виски с содовой. Сэнгвилл запишет сведения, полученные от шофера. Эмблема на крыше машины гласила: "Ривердейл. Прокат машин в Рединге". Ночной гость, подумал Буш, оставил машину у вокзала или проголосовал на улице и поехал... Дальше строить предположения не имело смысла. Сэнгвилл все выяснит, но это ничего не даст. Буш взял стул, тяжело опустился на сидение, сделал большой глоток из стакана и, глядя перед собой, стал думать о предстоящем третьем похищении. Буш был добросовестным, грамотным, честолюбивым работником. С каждым годом он поднимался все выше по служебной лестнице.

Джордж Ламли стоял у низкого окна спальни; пригнувшись, он выглянул в окно, чтобы посмотреть, какое выдалось утро. Типичная мартовская мерзость. Бр-р! Дождь льет, как из ведра. Бешеный западный ветер раскачивает старые вязы вдоль дороги в поле. Стайка грачей беспорядочно мечется над деревьями, подгоняемая ветром. Словно клочок жженой бумаги, кружащийся в сером небе. Очень поэтично. Джордж почувствовал себя бодрым и свежим. Как всегда после утреннего секса. Не то что Бланш. Она после этого обычно без сил. Один-два глубоких вздоха, и она проваливается в сон еще на часок-другой.

Он обернулся и взглянул на Бланш. Надо купить кровать пошире. Бланш любит во сне разлечься по диагонали. Надо будет присмотреть что-нибудь подходящее на дешевой распродаже. Какую-нибудь громадину красного дерева, чтобы в такой постели можно было совсем затеряться. Тогда пусть Бланш ложится хоть вдоль, хоть поперек. Только вот затащат ли они такую кровать наверх? Великолепная женщина - Бланш. Все у нее на месте. Правда, голова неизвестно чем занята. Господи, вот это уж точно! Он нагнулся над ней и поцеловал ее в правую грудь, потом осторожно заправил полную нежную грудь под зеленый шелк рубашки. Бланш пошевелилась, по-детски причмокнула губами и улыбнулась во сне.

Джордж стал спускаться по крутой неудобной лестнице. Когда у него будут деньги, он устроит здесь канатный подъемник. Внизу на подстилке спал Альберт. Джордж перешагнул через небольшого черно-белого пса неопределенной породы, который при этом и ухом не повел. Настоящий сторожевой пес этот Альберт, подумал Джордж. Если грабители на него не наступят, бояться им нечего. И ведь хитрый, черт. Не пошевелится, пока не услышит позвякивание открываемой банки с собачьими консервами. Вот кому лафа! Виляй себе время от времени хвостом да не забывай иногда лизнуть руку хозяину - и о тебе всю жизнь заботятся, кормят, поят и балуют. Так и я у Бланш. ТОлько для меня это временно. Все у меня временно. И никогда не было ничего постоянного. В том-то и беда.

Насвистывая, он отправился на кухню. Здесь его владения. Джордж Ламли - гурман, и повар из него хоть куда: переваренное яйцо или подгорелые гренки - это по его части. Он хмыкнул и приступил к своим обязанностям.

Это был крупный, неповоротливый мужчина, этакий увалень, лет сорока, уверенный, что лучшие годы у него впереди. И что удача всегда поджидает за углом. В чем именно может заключаться удача, он не знал, ее очертания постоянно менялись, дразня Джорджа, как мираж. Который мог бы превратиться в реальность, если бы только у Джорджа водились деньги. Настоящие деньги. А не пустячное содержание, которое он высудил у родителей, давно списавших его со счетов - началось все много лет назад, когда его поймали "на месте преступления" с молодой заведующей хозяйством третьеразрядной закрытой школы, где он учился, и выгнали.

Иногда, выпив стаканчик-другой, Джордж пытался припомнить, как она выглядела, но всякий раз - безуспешно. Блондинка? Брюнетка? Одному Богу известно. Запомнилось только, что это было не так уж здорово. Действовал он с желанием, но неловко, как неопытный жеребчик, впервые подпущенный к кобыле. Ну да ничего. Скоро ему повезет в жизни. Об этом он вчера прочитал в своем гороскопе в "Дейли мейл".

Пока закипала вода для кофе, Джордж включил электрическую бритву и стал бриться, мурлыкая что-то себе под нос. Как Винни-Пух, подумал он. Неужели действительно было такое время, спросил он себя, когда мама читала ему эту книжку? Она не была такая строгая, как другие мамаши, но все-таки строгая. Да и отца ей все равно было бы не переубедить. До сих пор жив, старик-то. И все такой же злобный. Джордж кончил бриться и придирчиво осмотрел себя в узкое зеркало, висящее на кухне.

Кожа, как у младенца, подумал он. Только сосуды кое-где проступают. Приятное, открытое, добродушное лицо. Располагающее к доверию. Он растянул губы в улыбку и стал рассматривать зубы. Ровные, крепкие, здоровые зубы. Ну, не жемчуг, конечно. Давно пора бы снять камень, но сначала надо заплатить врачу по счету за последнее посещение. Он повернулся и успел выключить горелку, прежде чем молоко убежало. Кофе с молоком, гренки, джем. У себя дома Бланш привыкла к другому меню. Два яйца, три ломтика бекона и сосиска. Но Бланш знала, чего можно ждать здесь. Она никогда не выйдет за него замуж. Она для этого слишком хитрая. Да он и не собирался жениться. Один раз попался, и хватит. Это же бедствие! Слава Богу, нашелся чудак - освободил Джорджа от обузы. Неплохой парень. Управляющий типографией в Уэйкфилде. наверное, затмение на человека нашло.

Джордж посмотрел в окно кухни на неухоженную лужайку позади дома. С одной стороны вдоль нее тянулся длинный птичий вольер, затянутый проволочной сеткой. там не было никаких признаков обитателей - волнистых попугайчиков, декоративных фазанов и отбившихся от стаи или раненых птиц пернатых друзей Джорджа. Все они были в своем зимнем домике. Джордж любил птиц. Одно время он собирался разбогатеть, разводя их для продажи. Еще два года назад собирался. Мечты, мечты! И все-таки приятно держать птичек. Это украшает жизнь.