Алексей Кленов - Зуб дракона Страница 2

— Очки, золотце. Из-за них глаза у тебя похожи на коровьи.

Маша часто заморгала, растерянно глядя на меня и чуть приоткрыв рот, обнажая жемчужные зубки. Лицо ее от возмущения пошло красными пятнами. Я не выдержал и расхохотался.

— Машенька, золотце, не надувайся! Это тебе не идет еще больше, чем очки.

Заметив, что она обиделась не на шутку, я сказал примирительным тоном:

— Ну ладно, ладно. Я пошутил. Очки у тебя просто замечательные и очень идут тебе. И вообще, ты вторая по красоте женщина в мире.

Реснички разом перестали трепетать. К комплиментам Маша была неравнодушна, как и всякая женщина. Розовые ушки ее разом насторожились, выражение возмущения на лице сменилось жгучим и неподдельным интересом.

— А кто первая?

Я на секунду задумался, вспомнив о Наташе, и вздохнул. Как-то она там сейчас? Писем не получаю больше месяца…

— Возможно, я с ней знаком, золотце.

Сокова еще больше округлила глаза.

— Как это — возможно?

Глядя на ее изумленную мордашку, я невольно улыбнулся. В своей непосредственности она была просто очаровательна.

— А вот так… Ну, мне пора, Манюня. Звенит переливчато звонок, призывая меня к исполнению долга. Я тихо войду в класс и скажу: "Здравствуйте, дети. Я пришел…і.

Мягко разведя Машины руки в стороны, я подхватил из ячейки журнал 6 "А", чмокнул девушку в щеку и, оставив ее в полнейшем недоумении, направился к двери. На выходе я обернулся и с ехидной ухмылкой поддел:

— А язык у тебя все же похож на коровий.

И скорчил зверскую рожу. Маша, опомнившись, запустила в меня линейкой.

— Хам!

И тут же расхохоталась, глядя на мою гримасу. Ценю чувство юмора! Особенно в женщинах.

После уроков я отправился домой через весь город, с тремя пересадками. Когда-то мы жили в двух кварталах от школы, но теперь наш старый дом снесли, и на его месте высится двенадцатиэтажный монстр, серый и безликий, как, наверняка, и люди, его проектировавшие. А двухкомнатная квартира, полученная отцом, занимает одну из многочисленных коробок в девятиэтажке на окраине, в которой работающий лифт — большое событие и повод для разговоров, по меньшей мере, на неделю. Единственное ценное качество этого дома — вид на лес. К счастью, здесь пока не собираются ничего больше строить, и я каждое утро могу любоваться с лоджии на затопленный, вышедшей из берегов рекою лес. Всю зиму по лесу накатывали лыжню любители пеших прогулок, и сейчас еще местами можно различить в талом снегу две параллельные бороздки.

Автобус фыркнул пневматикой дверей на конечной остановке, и я вместе со всеми вывалился из его душного нутра на свежий, пахнущий вечерним морозцем воздух. Уже темнело, и во многих окнах зажигался свет. Заскочив в аптеку, я быстро управился с покупкой, попросив валидол без очереди, а вот в магазине мне пришлось поторчать подольше. Наконец, выстояв три длинные очереди и прослушав все новости за последние сутки, я выбрался на улицу, нагруженный портфелем с рефератами и пакетом с продуктами. Я сделал несколько шагов в сторону, как кто-то вдруг схватил меня сзади за плечи цепкими руками. Я попытался стряхнуть с себя шутника, но сильные пальцы в черных перчатках еще крепче сжали меня. Я возмущенно рявкнул:

— Какого черта! Что за идиотские шутки!

Повернуться я не мог. Руки у меня были заняты, а без их помощи освободиться от захвата не удавалось. За спиной раздался смешок. Это взбесило меня еще больше, и я стал дергаться, отчаянно извиваясь всем телом, усиленно пыхтеть, вполголоса выговаривая все, что думаю об этом идиоте и его родственниках, вплоть до седьмого колена. В ответ снова послышался смех, и голос, знакомый до боли, произнес с насмешкой:

— Игорек, а материшься ты, как прежде, виртуозно. Это всегда было твоим главным достоинством…

Оборачиваясь, я заорал на всю улицу:

— Валька! Черт нерусский!..

БЕЗУГЛОВ.

"Как быстро бежит время! Казалось бы, еще вчера я уезжал из родного города, и вот, уже восемь лет спустя, я снова здесь. И сколько за эти восемь лет вместилось событий в мою жизнь?

А здесь все здорово переменилось. За восемь лет я бывал здесь всего два раза, и каждый раз замечаю, как меняется город моего детства. На месте вчерашних окраин высятся параллелепипеды девяти — и двенадцатиэтажек. Больше стало стекла и бетона, и, что очень грустно, меньше деревьев. Кажется, все живое замыкается в этих панельных коробках, прячется от чужих глаз и досужего любопытства. И сами люди меняются, их привычки, образ жизни и даже речь…

Ба, ба, ба… Что-то тебя, Безуглов, на лирику потянуло. Не замечал за тобой прежде. Похоже, становишься сентиментальным, старина! Ну, да Бог с ней, с лирикой. Подведем итоги. Сегодняшний день можно назвать удачным, несильно покривив при этом душой. Наконец я нашел этого полудурка, за которым рысачу уже целую неделю. И надо же было ему додуматься до такого? Приходить в магазины с игрушечным пистолетом и требовать денег. Причем вежливо, с "пожалуйста". А на отказ так же вежливо говорить "извините" и уходить. И ведь он действительно шизик. Справка из психушки свидетельствует, что: "Танаев Владимир Викторович, 1974 года рождения, действительно страдает параноидальной шизофренией…". Ну, и так далее. Странно только, что псих разгуливает на свободе, когда его место в психушке. Но если врачи убеждены, что он "тихушник", то значит, так оно и есть. Продавцы и кассиры только смеются над ним, привыкли уже к его появлениям, и если бы не та слабонервная дамочка из сберкассы, то можно было бы и не обращать на него внимания. Во всяком случае, я свое дело сделал. Придурка этого застукал сегодня в магазине, адрес его известен. Мамаша божится, что он мухи не обидит. Надеюсь, мой новый шеф будет доволен. А то встретили меня как-то настороженно, с прохладцей. И все из-за того парня, на место которого меня направили. А разве я виноват, что он погиб? Работа такая. Мне вот тоже две лишние дырки в организме сделали, так что же теперь? Когда идешь в милицию работать, надо быть готовым и к этому. Парня, конечно, искренне жаль. Мне тоже приходилось терять друзей, и я знаю, что это такое. Давно уже нет в живых Петушка, Сережки Петухова, погибшего от заточки в живот в пьяной драке в общаге "химиков". При задержании озверевшего от водки старателя погиб старлей Юра Коновалов, получив дуплет картечи в грудь. У него осталась жена с двумя детьми. И сколько их еще погибло, с которыми я не был знаком лично?

А вообще, довольно лирики, Безуглов. А то ты еще и над собой, неприкаянным, слезу прольешь? Нет, приятель, ты явно начинаешь стареть… Ладно, сейчас надо отправиться домой, хорошенько отдохнуть. Неделька выдалась та еще. И благо бы делом занимался. А то поручили, как курсанту, какого-то шизика отлавливать. И сегодня надо еще раз Игорьку позвонить. А то уже две недели как приехал, а встретиться все не можем…і.

Продираясь сквозь толпу, я зябко поежился и поднял воротник пальто. К вечеру похолодало, редкий снежок сыпал на непокрытую голову, и я уже начал поругивать себя за пижонство. Вполне можно было бы пойти и в шапке.

У кинотеатра "Орион" густо толпился народ. На афише, освещенной неоновым светом, призывно полыхало кроваво-красным "Терминатор-2". На мгновение в голове мелькнула мысль: "А не пойти ли?..". Перспектива провести в уютном зале ближайшие два часа почти полностью захватила меня, и тут я увидел Игорька. Он вышел из магазина напротив, одной рукой прижимая к боку полиэтиленовый пакет, в другой, в такт шагам, покачивался коричневый учительский портфельчик.

Он почти не изменился, и я его сразу узнал, как будто что-то под сердцем кольнуло. Сразу позабыв про кино, я бросился через улицу, в два прыжка нагнал Игорька и схватил его за плечи. Нарочно мертвой хваткой, чтобы не смог сразу обернуться. Игорек задергался и стал потихоньку осыпать меня матерками. Я всегда поражался: откуда он, сын интеллигентных родителей, знал такое множество "великих" русских выражений? А он всегда отшучивался, что, хоть мать у него учительница, а отец инженер, зато дед по отцу — сапожник, и это не иначе, как дедушкино наследство. Пока я припоминал это, Игорек завелся уже не на шутку, а я стоял и улыбался во весь рот, чувствуя, как волна нежности к этому длинноногому обормоту разливается в груди. Все же я чертовски люблю этого балбеса и матерщинника. После Вали я никого так не люблю, как его. А сейчас, когда Вали уже нет, наверное, только он один и остался мне самым близким человеком. И время не разъединило нас, напротив. Сегодня, как никогда, я нуждаюсь в этом оболтусе, с которым у меня связаны все самые беззаботные детские воспоминания.

Игорек между тем стал усиленно пихать меня локтями, и я, наконец, сжалился над ним. Ослабив хватку на его плечах и блаженно улыбаясь, я сказал:

— Игорек, а материшься ты, как и прежде, виртуозно. Это всегда было твоим главным достоинством.