Артур Дойль - Исчезнувший поезд Страница 2

ОДНАКО надежде мистера Бланда не суждено было сбыться. Прошло полчаса, и из Кеньон Джанкшен от начальника станции пришла следующая телеграмма:

«Следов пропавшего специального нет. Он точно прошел через мою станцию, но в Бартон Мосс не прибыл. Я отцепил паровоз от товарного поезда и проехал по линии. Она цела, следов крушения нет».

Мистер Бланд совершенно смутился.

— Абсолютное сумасшествие, Худ! — воскликнул он. — Мог ли поезд среди бела дня раствориться в воздухе? Это совершенно противоестественно. Паровоз, тендер, два вагона, вагончик хвостового и пять человек — и все это исчезло на прямой линии железной дороги. Если ничего разумного нам не сообщат, через час я отправлюсь туда сам вместе с инспектором Коллинзом.

Наконец «что-то разумное» сообщили в телеграмме из Кеньон Джанкшен.

«С сожалением извещаю, что тело мертвого Джона Слейтера, машиниста специального поезда, обнаружено среди кустов дрока в двух с четвертью милях от станции. Вероятно, Слейтер выпал из кабины паровоза, скатился под откос в кусты. На голове раны от падения, представляющиеся причиной смерти. Пространство вокруг внимательно осматривается, но следов исчезнувшего поезда нет».

В ТЕ ДНИ Франция была захвачена политическим кризисом, как я уже отмечал, и внимание английской публики отвлеклось от этой странной истории неожиданными событиями в Париже, где сенсационный скандал грозил уничтожить правительство и подорвать репутацию многих ведущих французских деятелей. Газеты были полны сообщений о происходившем в Париже, и странное исчезновение поезда привлекло меньше внимания, чем если бы оно произошло в более спокойное время. Гротескный и совершенно неправдоподобный характер события заслонил его важность, а газеты отказывались верить в то, что сообщали о нем репортеры. От сообщений отмахивались до тех пор, пока не стало известно о начале следствия по поводу смерти несчастного машиниста, что убедило газеты в трагическом характере случившегося.

Мистер Бланд в сопровождении инспектора Коллинза, старшего сыщика компании, побывал в Кеньон Джанкшен, но их поиски не дали никаких положительных результатов. В то же время доклад инспектора Коллинза (лежащий сейчас передо мной) показывает, что возможности крушения были более многочисленны, чем предполагалось.

«В районе железной дороги между этими двумя станциями, — говорится в докладе, — пространство насыщено карьерами и железными рудниками. Из них некоторые действующие, а некоторые заброшены. Имеется не менее двенадцати из них, подъездные пути к которым узкоколейные. Эти можно смело исключить. Кроме того, есть еще семь других, имеющих широкие колеи, связанные с главной магистралью для доставки руды и угля по железной дороге, в каждом отдельном случае эти ветки имеют по нескольку миль длины. Четыре ветки из семи обслуживали ныне полностью выработанные рудники, в настоящее время не используются. Эти рудники — «Рэдгоунтлет», «Герой», «Медленный» и «Спокойствие духа»; последний десять лет назад был одним из главных рудников в Ланкашире. Их ветки можно исключить из нашего следствия, так как для предотвращения возможных аварий с них сняты ближайшие к главной магистрали рельсы и связи с линией эти ветки не имеют. Остаются три другие ветки, ведущие —

а) к руднику «Карнсток»;

б) к карьеру «Биг Бен»;

в) к карьеру «Настойчивость».

Из них линия карьера «Биг Бен» имеет длину не более четверти мили и заканчивается горой неубранного угля. Здесь ничего не слышали о специальном поезде. Ветка рудника «Карнсток» в течение всего дня была занята шестнадцатью платформами с гематитом. Ветка одноколейная, и по ней поезд не мог пройти незаметно. Что касается ветки карьера «Настойчивость», представляющей собой большую двухколейную линию, то на ней 3 июня наблюдалось оживленное движение, что не является необычным, т. к. выработка карьера весьма велика.

Сотни людей, включая бригаду железнодорожников, работали вдоль всей линии протяженностью в две с четвертью мили, и совершенно недопустимо, чтобы не предполагавшийся здесь поезд прошел мимо них и не привлек внимания. Кроме того, можно отметить, что эта ветка расположена ближе к Сент-Хелен, чем то место, где был обнаружен труп машиниста, следовательно, имеются все основания считать, что поезд прошел мимо стрелки, ведущей на эту ветку, до того, как с ним произошло несчастье.

Что жэ касается Джона Слейтера, то из осмотра его трупа нельзя сделать вывода о характере происшествия. Единственное, о чем можно сказать с уверенностью, это то, что его смерть наступила в результате падения из кабины паровоза, хотя причина падения и вопрос о том, что произошло с поездом после его падения, остаются загадками, в отношении которых я не считаю себя способным предложить компетентное мнение».

В заключение доклада инспектор высказал свою просьбу об отставке в связи с многочисленными обвинениями в некомпетентности, которые были высказаны в его адрес лондонскими газетами.

ПРОШЕЛ месяц, в течение которого полиция и железнодорожная компания безуспешно продолжали расследования. Была назначена награда, обещано помилование в случае совершения преступления — все безуспешно. Каждый день публика разворачивала газеты с убеждением, что эта странная загадка будет разрешена, но недели проходили за неделями, а разгадки не было по-прежнему. Средь бела дня в одном из наиболее густозаселенных районов Англии поезд вместе с его пассажирами совершенно исчез, словно какой-то коварный химик заставил его испариться.

Среди бесчисленных предположений, высказывавшихся в печати как частными лицами, так и самими газетами, одно или два были достаточно вескими, чтобы привлечь внимание публики. Одно такое предположение появилось в «Таймс» за подписью некоего довольно знаменитого в те дни специалиста, подошедшего к делу с критической и полунаучной точки зрения. Я приведу отрывок из этого письма, а желающие могут ознакомиться с ним полностью в номере газеты за третье июля:

«Одним из элементарнейших принципов практического рассуждения является то, что когда исключается невозможное, то остальное, сколь невероятно оно бы ни было, должно быть правдой. Ясно, что поезд прошел Кеньон Джанкшен, а в Бартон Мосс не прибыл. В высшей степени непохоже, хотя и возможно, что он пошел по одной из семи прилегающих веток. Совершенно очевидно, что поезд не мог пройти там, где не было рельсов, и поэтому мы можем свести число возможных веток к трем, а именно: «Карнсток», «Биг Бен» и «Настойчивость». Существует ли там тайное общество углекопов, английская «Каморра», способное уничтожить и поезд, и его пассажиров? Это неправдоподобно, но не невозможно. Признаюсь, я не в состоянии предложить другого решения. Я бы посоветовал компании направить свою энергию на обследование этих трех линий, а также пронаблюдать за рабочими, занятыми вдоль этих линий. Внимательное наблюдение за лавками ростовщиков этого района может, вполне вероятно, выявить кое-какие желаемые факты».

Это предположение, высказанное таким авторитетным лицом, вызвало определенный интерес и резкие возражения тех, кто расценил его как нелепое обвинение в адрес честных, хотя и простых людей. Затем в последующих номерах газеты (за 7 и 9 июля) было высказано еще два предположения. Первое заключалось в том, что поезд, вероятно, сошел с рельсов и по воздуху пролетел в Ланкаширско-Стаффордширский канал, идущий параллельно железной дороге в нескольких сотнях ярдов. Это предположение было отброшено, т. к. известна небольшая глубина канала, совершенно недостаточная для того, чтобы бесследно скрыть такой большой объект. Второй корреспондент в своем письме обращал внимание на портфель, который был единственным багажом пассажиров, допуская, что в нем находилось новейшее взрывчатое вещество огромной сокрушительной силы. Очевидная абсурдность подобного объяснения, допускавшего, что можно взорвать целый поезд, не оставив от него и следа, но не повредив при этом рельсы, делала подобное объяснение чепухой.

РАССЛЕДОВАНИЕ этого невероятного происшествия зашло в абсолютный тупик, когда неожиданно произошло совершенно непредвиденное.

Это было ни больше ни меньше, как письмо, полученное миссис Макферсон от ее мужа, Джеймса Макферсона, который был хвостовым исчезнувшего поезда. Письмо, датированное пятым июля 1890 года, было отправлено из Нью-Йорка и получено четырнадцатого июля. Высказывались некоторые сомнения в подлинности письма, но миссис Макферсон была совершенно уверена в почерке своего мужа, а тот факт, что в письмо было вложено сто долларов пятидолларовыми бумажками, был сам по себе достаточным, чтобы исключить возможность мистификации. Обратного адреса в письме не было, а само оно гласило: