Ольга Лаврова - Без ножа и кастета Страница 2

- Какие там секреты! - лукавит Томилин. - Для начала самое общее знакомство. Позже наверняка возникнут к вам вопросы.

- Я попросил бы освободить для нас сейф, - говорит Знаменский, раздеваясь у вешалки.

- Распоряжусь.

- И еще - не обижайтесь, - но, уходя, мы будем опечатывать комнату.

- Зачем обиды... - бормочет ошарашенный управляющий. - Пожалуйста, раз вы считаете... - Он снимает с кольца ключ от кабинета и протягивает его Пал Палычу.

Мусницкий идет по улице с дочерью и внуком, которого любовно несет на руках.

Их догоняет Алтынов.

- Добрый день, Максим Семеныч!

- Привет, Алтынов. Знакомься, дочь, Татьяна. А это - наследник. Тоже Максим!

Алтынов наскоро жмет руку Татьяны:

- Очень приятно.

Он чувствует, что главное внимание следует уделить наследнику.

- Как на вас похож!

- Еще бы! - самодовольно ухмыляется Мусницкий. - Кровь! Иди, я догоню.

Благовоспитанно приподняв шляпу, Алтынов удаляется.

- Новый главный инженер, - говорит Мусницкий. - Между прочим, холостой.

- Спровадил от меня мужа, а теперь сватаешь за кого попало! - зло роняет Татьяна.

- Дура! Разве это муж был?

- А может, я его любила?

- Чего там любить - портки в заплатах. Дура набитая, вся в мамашу!

Расцеловав внука, Мусницкий сажает его в коляску, которую везет Татьяна, и направляется вслед за Алтыновым.

В помещение ДЭЗа они входят вместе.

- Я к вам, Максим Семеныч, пока другие не успели набежать.

- Чего у тебя? - осведомляется Мусницкий, открывая директорскую дверь со своей фамилией на табличке.

- Ответы на жалобы. Куда только не пишут!

- Расхрабрились, - ворчит Мусницкий. - И время такое, что начхать нельзя. - Он просматривает поданные Алтыновым бумаги, подмахивает одну за другой.

- Вот здесь мне не нравится. Человек в высокую организацию обратился, а ты соглашаешься, что у окон на стенах лед. Надо заполитурить, чтоб глаза не резало.

- Если вместо льда так... - Алтынов со вкусом подбирает формулировку. - "В зимнее время периодически наблюдается повышение выпадения конденсата на оконных проемах".

- Уже годится. Повтори, внесу.

- "...Повышение выпадения конденсата на оконных проемах".

Мусницкий зачеркивает строку, вписывает замену, еще что-то исправляет.

- Перебелишь, - отдает он листок Алтынову. - Все с кляузами?

- Еще одна. Щепетильная. Что незаконно разрешили постройку шести блоков для автомобилей. В том числе для вашего, Максим Семенович.

- И что тут щепетильного? - изумляется Мусницкий. - Пиши: "Нарушителям предложено в кратчайший срок представить сметную документацию... для рассмотрения в установленном порядке". - Мусницкий смеется: - Значит, первоначально - тебе, ты - мне, а я - в стол. Сегодня, Алтынов, острые вопросы надо решать смелее!.. Не разузнал насчет плана по сносу?

- Договорился. Их машинистка просто сделает для нас лишний экземпляр. Это вариант самый дешевый - коробка конфет.

- А ты не дешевись, прибавь еще какую морковку. Машинистка и на будущее сгодится. Да! Вот еще что. Ходил я в новый дом, второй и третий корпуса. Недоделки, халтуры вагон, полное безобразие. - И эти столь распространенные и справедливые сетования заканчивает неожиданно: - Узнай, кто еще в приемной комиссии, потолкуй, чтобы принять, как есть. Усек?

- Я, Максим Семеныч, все секу с ходу!

На станции обслуживания Изабелла придирчиво осматривает восстановленную фару.

- Ну, все в порядке, - подходит Алик, засовывая в карман бумажник. Подкинул ребятам за срочность.

Вдвоем они садятся в машину, и Изабелла выводит ее с территории станции.

- Куда вас отвезти? - спрашивает она, приостановясь на улице.

- Белла, а мы не посидим где-нибудь? Тихо-скромно. По-дружески?

- Я должна вернуться на работу. Еще кучу иностранных проспектов переводить.

- Вам нравится этот трест "Разнореклама"? И ваша работа?

- Средне.

- Да, вы заслуживаете лучшей участи!..

Продолжение разговора мы слышим у следующего светофора:

- И что же, мы вот так расстанемся и не увидимся больше?

- А зачем, собственно? - хитро косится Изабелла.

- Вам непонятно?

- М-м...

- Вы меня толкаете знаете на что? Еще раз раскокать фару у вашей машины!

- О! Дорогое удовольствие!

- Так не вводите меня в пустые расходы!

Знаменский и Томилин работают в банке с документами. Закончив складывать какие-то цифры, Пал Палыч нарушает молчание:

- Наивные мы с вами люди, Николай Александрович! Кажется, все превзошли, все знаем... А вот сколько товарищ Мусницкий имеет, к примеру, на вывоз мусора? Не скажете? Дышите глубже - пятнадцать тысяч рублей!

- О-го-го!..

- А под скромной графой "Содержание дворов и тротуаров" - угадайте, сколько?

- Н-ну... столько же?

- Тридцать девять тысяч!

- Фантастика! Да. И что же подразумевается в этой графе?!

- Всякие работы, которые, судя по состоянию дворов, не производятся. Дальше. Текущий ремонт, прошу прощения, - сто пятьдесят пять тысяч! А капитальный...

- Если на текущий столько, то... полмиллиона?

- Миллиончик без двухсот рублей!

- Куда же это все ухает?!

- Сам давно так не удивлялся! Увидишь облупленный фасад, думаешь: где же на все денег набраться? А деньги - вот они! Хватило бы всем жить в уюте и комфорте!

- А по району в целом сколько?

- Только на благоустройство и ремонты выделяется двенадцать миллионов в год!

Томилин вскакивает.

- Такие средства!.. Ведь это просто грабеж - только без ножа и кастета! Вы посмотрите только сводку по ремонту! - Он протягивает Пал Палычу свои выкладки.

- Ремонт перед сносом? Тридцать процентов средств?!

- Совершенно верно. Мусницкий благоустраивал дома, которые вскоре шли на слом. Поди потом проверь, что там делали, что нет!

- Недурно. - Пал Палыч снова обращается к сводке Томилина. - А это что за цифра?

- Внизу? То, что истрачено на заселяемые новостройки.

- Когда же их ДЭЗы приводили в порядок? Всегда жильцы сами управляются!

- По-моему, тоже. Но строители говорили: ДЭЗы очень заинтересованы получать дома с недоделками.

- Повод для списания денег? Так...

Некоторое время они смотрят друг на друга: в экую трясину попали!

Напольные часы бьют семь. Знаменский спохватывается, что засиделись. Оба начинают собираться, одеваться. Несколько папок укладывают в сейф, опечатывают его.

Опечатывают снаружи и дверь комнаты. Простившись с секретаршей, натягивающей пальто, выходят на улицу.

Пал Палыч спрашивает:

- У нас есть данные, где сейчас официально ведется капитальный ремонт? :

- В основном да.

- Надо будет на днях прогуляться, поглядеть живьем.

Дорого обставленная квартира Сони. Изабелла привела Алика знакомиться, и чувствуется, что ей очень важно мнение матери. Все трое чинно пьют чай.

- Начальство планирует загнать меня на Цейлон, - рассказывает о себе гость. - Немножко скучновато, но условия прекрасные.

- Представляешь, мама, круглый год лето! - вставляет Изабелла.

Но Соню занимают вещи более практические. Она рассматривает Алика, и тому становится слегка не по себе - столь откровенно она взвешивает "за" и "против".

- Расскажите, как это вышло, что вы развелись с женой?

- Виноват я. В прошлую поездку надо было взять ее с собой. Но - Ближний Восток, перестрелки, взрывы... словом, побоялся. А она молоденькая, хорошенькая, детей не было... все естественно.

- Проводили раздел имущества?

- Даже в квартиру не вошел, хоть куплена на мои деньги. Сел в машину и уехал - весь раздел.

- Значит, вы бездомный?

- После Цейлона решу квартирный вопрос.

Звонит телефон, Изабелла снимает трубку.

- Мама, Мусницкий.

- Слушаю, Максим Семеныч... Собрание? Пожалуйста, проведу... Когда мне удобней? Давай согласуем попозже, сейчас я занята... Да-да, звони, не стесняйся.

Она кладет трубку и снова разглядывает Алика. Решив что-то, говорит дочери:

- Иза, посмотри, что там по телевизору.

- Восемь часов, - смеется Изабелла. - "Спокойной ночи, малыши!"

- Вот и прекрасно. Ступай.

Оставшись наедине с Аликом, Соня приступает к объяснению:

- Три года за границей... То есть вам срочно нужна жена...

- Рад, что вы меня поняли. И Белла, вероятно, догадывается о серьезности моих намерений.

- После шапочного знакомства и сразу - серьезные намерения?

- Софья Рашидовна, я бы с удовольствием долго и красиво ухаживал за вашей дочерью. Каждый день возил бы розы с Центрального рынка! При других обстоятельствах.

- Мне даже не известно, кто ваши родители!

- К сожалению, покойные. Отец был врач. Гомеопат с большой практикой. Маме не было нужды работать. Он умер от сердечного приступа, и мама недолго его пережила. - Алик погружается в печаль.

- Допустим, вы приличный человек, - говорит Соня. - Но почему Иза? Не рассказывайте мне, что влюблены без памяти!

- С такой женщиной, как вы, надо быть абсолютно откровенным, - уважительно признает Алик. - Да, я не влюблен без памяти. Потому что я, Софья Рашидовна, ничего без памяти не делаю. Я на трезвую голову знаю, что мне нужна именно Иза.