Лев Корнешов - По следам легенды Страница 2

Дома Олекса взял на руки Оленьку, прижал к себе, словно хотел защитить, укрыть ее собою, сказал Сирене:

- Первый год прошел для нее в мире... А какими будут другие?

- Советский Союз быстро разгромит фашистов, - уверенно, горячо сказала Сирена. - Нет силы в мире, которая одолела бы эту страну.

- Такой силы нет, - подтвердил Олекса, - но война будет жестокой. Как в старину говорили: не на жизнь, а на смерть... Я видел фашистов вблизи, встречался с ними лицом к лицу... Бешеные собаки кусают, пока их не убивают. Ты их тоже видела, Цико... А когда их стая, огромная, в несколько миллионов...

- Не все там одинаковые, Олекса.

- В бою стреляют, Цико, а не присматриваются к врагам... И ты меня поймешь...

Сирена кивнула согласно:

- На фронт?

- Добьюсь любой ценой разрешения партии уйти на фронт. Мое место там... Место каждого коммуниста, какой бы национальности он ни был, сегодня на фронте...

- А я? - с отчаянием спросила Сирена и бросила взгляд на дочку.

- Тебе работа найдется в тылу... И береги доченьку - она должна выжить в этом страшном урагане, потому что без детей мы как сосны без корней...

"Я знаю, какие трудности стоят передо мной, но знаю и

то, какое... задание доверено мне и моим товарищам".

Свою группу Олекса формировал, готовил тщательно, обращая особое внимание на отработку действий в боевой обстановке, в тылу у фашистов. Там хоть и родные места, но засели в них враги.

Перед отъездом из Москвы Олексу принял Клемент Готвальд. Готвальд много работал в эти напряженные дни, очень устал, но Олексу встретил приветливо, с тем радушием, на которое был щедр к полюбившимся ему людям.

- Как настроение группы? - прежде всего спросил он.

- Боевое, товарищ Готвальд.

- Надежные люди?

- Верю, как в себя.

- Это хорошо, - сказал Готвальд, - без веры в таком деле нельзя... С кем пойдешь в огонь?

- Михаил Мажорович - вы слышали о нем, инструктор Закарпатского крайкома... На партийной работе в Мукачеве был Самуил Габерман. Третий наш товарищ - венгр из Комарово Дьюла Кеваго, токарь, Хорти бросил его за решетку... Выбрался, в эмиграции в СССР, с первых дней войны добровольцем в Красной Армии. Есть боевой опыт и у Иожефа Деканя - бывший боец Интернациональной бригады в Испании, дважды был ранен. Радистом у нас будет хороший паренек, инженер из Москвы Виталий Розовский.

- Действительно, интернациональная группа... Хорошо подготовились? Времени ведь было в обрез...

- Всему обучились - стрелять, взрывать, прыгать с парашютом...

- Все это пригодится. Но задача твоя важнее. Интернациональный состав группы - не случайность. Центральные Комитеты компартий Чехословакии и Венгрии приняли решение о создании на Закарпатье одного из руководящих оперативных центров для координации действий партизанских групп и подпольных организаций. Ты возглавишь его... Желаю успеха, товарищ Олекса.

Помолчал, совсем просто добавил:

- Пусть тебе повезет...

И вот настала та минута, которая должна была настать... Первой из Москвы уезжала Сирена в город, который еще был тыловым, а завтра там ляжет линия фронта. Олекса прощался с женой у теплушки. На руках у Сирены дочь, у ног - тощая сумочка. Вагоны, весь вокзал забиты красноармейцами их ждал фронт - и стариками, женщинами, детьми, уезжающими в эвакуацию.

- Сколько раз мы с тобой прощались, Олекса? - грустно спросила Сирена.

- И всегда встречались! - нарочито бодро ответил Олекса.

Медленно уходил эшелон, Олекса бежал рядом с теплушкой, будто старался задержать печальный состав.

- Я напишу тебе! Мы снова встретимся!

Он написал Сирене еще из Москвы:

"Моя любимая Путю!

Завтра мы едем на работу. На этот раз уже наверняка. Наша отправка очень затянулась, и это достаточно усложнит нашу работу в самом начале. Но что поделаешь. Война есть война. Все же я надеюсь, что наша работа увенчается успехом. Мы все от нас зависящее будем делать, чтобы так и случилось.

Пришло то время, о котором мы говорили на протяжении многих лет. Такой войны, которую мы переживаем сейчас, не знала история. Будет это тяжелая и длительная война. Вырвет она немало жизней и принесет большое опустошение. Трудно сказать, какими формами и путями пройдет эта война, но одно можно сказать с уверенностью: в конце концов победа будет нашей. И мое самое большое желание - дожить до той минуты, когда мы будем победителями. И я твердо верю, что доживу до этой счастливой минуты..."

Когда он писал эти строки, война уже бушевала на огромных пространствах. Фашистские армии рвались к Москве, пали Минск, Киев, многие другие города.

Страна, давшая приют Олексе Борканюку, была в огне. На его родной земле над Мукачевом, Ужгородом, Хустом развевались знамена хортистской Венгрии.

Карпаты стояли в осеннем золоте, молчаливые, грозные. На дальних полонинах, на горных тропах появились первые партизаны. Он рвался к ним всем сердцем, торопил подготовку группы. И путь его к Карпатам лежал через Геленджик. Туда Олекса и его товарищи отправились воинским эшелоном. Он медленно пробирался на юг мимо других эшелонов - с красноармейцами, орудиями, мимо санитарных поездов, мимо забитых беженцами вокзалов. Этому составу уступали дорогу...

В Геленджике, где еще было спокойно и море тихо катило волны у самой кромки небольшого аэродрома, Олекса и его товарищи расположились в маленьком домике. В один из вечеров, когда нетерпение уже достигло предела, они слушали сводку от Советского Информбюро.

Левитан с горечью сообщал:

- В истекшие сутки шли тяжелые, кровопролитные бои на всех фронтах... После упорного сопротивления наши войска оставили города...

Над Карпатами свирепствовали необычные для зимней поры грозы. Порывистые ветры схватывались в единоборстве на верховине и полонинах, раскачивали вековые сосны, гнули к земле буки и ясени.

Под снегопадами стыли в молчании редкие села, искали спасения от бурь овечьи отары, вышли из берегов и стремительными потоками ринулись в долины горные реки, разбивая в щепки плоты.

Молнии били огненными стрелами по вершинам.

Вылет в связи с непогодой откладывали несколько раз. Олекса и его товарищи нервничали, ожидание угнетало сильнее предстоящих опасностей. Здесь, над южным маленьким аэродромом, небо было чистым и голубым, как-то даже не верилось, что где-то его рвут на части грозы.

Олекса настаивал на вылете в любых условиях. Его убеждали, что это верная гибель... Он и сам понимал, что с грозой не поспоришь, однако уплывало драгоценное время и рушился так тщательно отработанный план заброски его группы в тыл врага.

Наконец синоптики сообщили, что грозы уходят от Карпат в сторону, однако ветер не стихает... Но ждать уже больше было нельзя, и группа получила "добро" на вылет.

Самолет набрал высоту и взял курс на северо-запад. Он скользил в ночной январской мгле почти бесшумно, без бортовых огней. Сильный встречный ветер раскачивал его, переваливал с крыла на крыло.

В слабо освещенном салоне с наглухо закрытыми шторками иллюминаторами на металлических скамейках расположилась группа десантников из шести человек. Это были люди разного возраста: самому старшему около сорока пяти, самому молодому чуть перевалило за двадцать, остальные - на рубеже четырех десятков. И у всех - оружие, снаряжение, рюкзаки...

Олекса выбрал место ближе к пилотской кабине на откидной скамейке. На нем была армейская форма без знаков отличия, автомат он закрепил ремнями к рюкзаку.

- К нему и обратился командир экипажа, вышедший из пилотской кабины:

- Товарищ Первый, через несколько минут будем у цели... Приготовьтесь.

Десантники догадались, что он сказал, задвигались, проверяя снаряжение.

- Где мы сейчас? - Командир группы открыл планшет с картой.

- Вот здесь. - Летчик узким лучом фонарика высветил точку на карте. "Ясиня" - было написано название населенного пункта.

Командир группы сквозь ночную мглу ясно увидел Ясиня - село лесорубов и чабанов, бедняцкие хаты и дома-крепости кулаков. Он родился в этом селе, это была его родная земля.

Ясиня со всех сторон окружены горами, будто каменным поясом. Такие села называли издавна сердцем Карпат. На севере виднеются Горланы. На западе - вершины Близлецов, на юго-востоке - Черные горы с Петросом и горою Поп-Иван. Но над всеми вершинами поднялась красавица Говерла.

Горы и леса долго были для него и жизнью, и всем миром. И даже солнце он встречал, когда оно поднималось из-за гор, и провожал его ночевать тоже за каменную гряду.

Командир группы десантников вдруг так ясно увидел восходящее солнце, что зажмурился, будто лучи его нестерпимо брызнули в глаза. Он пришел в себя оттого, что летчик тряс его за плечо:

- Погода опасная, товарищ Первый. Разбросает вас по всем Карпатам...

- Можно ниже? - спросил Первый.

- Нет! - прокричал летчик. - И так чуть макушки гор не цепляем. Может, возвратимся? Не будем рисковать?