Эрнест Хорнунг - Ответный матч Страница 2

— В семь пятнадцать с платформы на Ливерпуль-стрит. Я совсем немного рассказывал тебе о своей родне, Кролик, но у меня есть самая замечательная на свете сестра, которая вышла замуж за сельского священника и живет теперь в одном из восточных графств. Супруги всегда рады встрече со мной и постоянно приглашают меня посещать проповеди с целью приобщения к религии. Мне жаль, что тебя там не будет и что ты не услышишь мою лекцию в это воскресенье, Кролик. Свои самые лучшие замыслы я выносил в этом приходе, и я не знаю для себя лучшей гавани во время шторма. Однако мне пора собираться. Я подумал, что обязан сказать тебе, куда я направляюсь, — на случай, если ты захочешь последовать моему примеру.

Он швырнул в камин окурок сигареты, потягиваясь, встал с кресла и в этой далекой от удобства позе застыл. В следующее мгновение я, уловив направление его взгляда, тоже поглядел туда и тотчас же сам оказался на ногах. На пороге раздвижной двери, отделявшей гостиную от спальни, стоял хорошо сложенный мужчина в дурно сидевшем на нем костюме из тонкого черного сукна с шелковистой отделкой. Он поклонился так низко, что его круглая голова представилась нам как розовый шар, покрытый короткими рыжими волосами.

И хотя я недолго рассматривал это столь неожиданно возникшее существо, за этот краткий промежуток времени Раффлс сумел вновь обрести самообладание. Когда я опять посмотрел на него, он уже улыбался и стоял засунув руки в карманы.

— Кролик, позволь представить тебя нашему выдающемуся сподвижнику мистеру Реджинальду Кроусхею. — Раффлс был сама любезность.

Круглая голова вынырнула из глубокого поклона, открыв морщинистый лоб и бритую физиономию с крупными, грубыми чертами лица, которая, насколько я теперь припоминаю, отличалась малиновым цветом из-за впившегося в шею слишком узкого воротничка рубашки. Но все эти мои наблюдения можно считать поверхностными, ибо внутри меня созрело мое собственное заключение, и я резко повернулся к Раффлсу.

— Это трюк! — крикнул я. — Еще один из твоих чертовых трюков. Ты привел его сюда, а потом пошел за мной. Ты хотел, чтобы я примкнул к вашей компании! Будь ты проклят!

Взгляд, которым Раффлс встретил мой крик, был столь холоден, что я почувствовал стыд за свои слова, едва успев произнести их.

— Вот как, Кролик! — Раффлс, пожав плечами, отвернулся от меня.

— Господь с вами, он ничего не знал, — сказал мне Кроусхей. — Он, думаю, и не ждал меня! А ты — настоящий нахал. Я и не думал, что ты нахал в такой степени, — сказал он, протягивая волосатую руку Раффлсу. — Я даже горжусь, что мы с тобой одного поля ягоды.

— После этих слов, — Раффлс пожал протянутую ему руку, — что я могу сказать? Но вы, должно быть, слышали мое мнение о вас. Я также горд тем, что мы с вами познакомились. Но каким образом, черт побери, вы сюда попали?

— Пусть вас это не беспокоит, — сказал Кроусхей, расстегивая воротничок. — Давайте лучше поговорим о том, как я отсюда выберусь. Да будет с вами Господь, вот так уже лучше! — Он осторожно потрогал пальцами синевато-багровую полоску на своей бычьей шее. — Я не знал, сколько времени мне еще придется играть в благородного, — объяснил он, — мне же не было известно, кого ты приведешь.

— Выпьете виски с содовой? — спросил Раффлс беглого заключенного, когда тот уселся в кресло, из которого я выскочил с такой поспешностью.

— Нет, я пью его неразбавленным, — ответил Кроусхей, — но сначала я всегда говорю о деле. Ты от меня так не отвяжешься, да хранит тебя Всевышний.

— В таком случае чем могу быть полезен?

— Ты и так это знаешь, без моих объяснений.

— Не совсем понял.

— Тогда — тихий отвал. Хочу отвалить по-тихому, а как это сделать — предоставляю право решить тебе. Мы — братья по оружию, хотя на сей раз я не вооружен. Это и не обязательно. Ты, конечно, слишком умен. Но коль мы братья, ты ведь не бросишь брата в беде. Давай остановимся вот на этом. Ты позаботишься обо мне по-своему. Я полагаюсь на тебя во всем.

В голосе Кроусхея все время звучали не только нотки доверия, но и готовности идти на уступки. Он наклонился вниз и стащил с босых ног темные ботинки на пуговицах, затем вытянул пятки к огню и, морщась от боли, стал распрямлять согнутые большие пальцы.

— Надеюсь, ты дашь мне корки побольше этих? — попросил он. — Я бы просмотрел твой гардероб, если бы у меня было побольше времени: я зашел сюда прямо перед тобой.

— А вы не скажете мне, как вы сюда попали?

— Какой смысл? Научить тебя я все равно не смогу, кроме того, я хочу поскорее выбраться отсюда. Хочу выбраться из Лондона, из Англии и вообще — из всей этой цветущей Европы. Вот и все, что я хочу и в чем рассчитываю на вашу помощь, мистер. И я не спрашиваю, как вы возьметесь за эту работу. Ты знаешь, откуда я пришел, потому что я слышал, как ты это говорил. Ты знаешь, куда я хочу отправиться, потому что я только что тебе об этом сказал. Мелочи я целиком оставляю тебе.

— Хорошо, — сказал Раффлс, — мы должны посмотреть, что мы можем сделать.

— Мы должны? — Откинувшись на спинку кресла, Кроусхей начал вертеть большими пальцами обеих рук.

Раффлс повернулся ко мне. В глазах его мерцали огоньки, но на лбу лежала печать глубокой задумчивости, а в линии сжатого рта решимость каким-то образом переплеталась со смирением, и заговорил он так, как будто мы с ним оставались совершенно одни в этой комнате:

— Ухватываешь ситуацию, Кролик? Если нашего друга, выражаясь его собственным языком, здесь накроют, он намерен в этом обвинить тебя и меня. Он достаточно тактичен, чтобы не выражать все это большим количеством слов, но все и так вполне понятно и к тому же вполне естественно. На его месте я поступил бы так же. Прежде мы обладали преимуществом, а теперь оно у него. Это абсолютно честно. Мы должны взяться за эту работу. Мы не можем от нее отказаться. Но даже если бы и могли, я бы все равно за нее взялся. Наш друг — великий спортсмен. Он смылся из Дартмурской тюрьмы, и тысячу раз было бы жаль, если бы он угодил туда снова. Он не должен, и так и будет, если только я, конечно, найду способ переправить его за границу.

— Какой только вам будет угодно, — пробормотал Кроусхей, не открывая глаз, — я все это оставляю на тебя.

— Но вам следует проснуться и кое-что нам сообщить.

— Хорошо, мистер, но я просто умираю как хочу спать, — заявил он, поднимая голову и усиленно моргая.

— Как думаете, вас выследили по пути в город?

— Должно быть.

— А здесь?

— В таком тумане — нет, если только по случайности.

Раффлс вышел в свою спальню, зажег там газовый светильник и вернулся через минуту.

— Итак, вы забрались через окно?

— Да.

— Это было чрезвычайно ловко с вашей стороны, что вы установили, какое именно окно вам нужно. Мне все равно не приходит в голову, как вы могли осуществить это в дневное время, каким бы густым ни был туман! Ну да шут с ним! Но не думаете ли вы, что вас тут видели?

— Нет, не думаю.

— Хорошо, будем надеяться, что вы правы. Придется все же сделать вылазку и выяснить наверняка. Тебе тоже лучше пойти со мной, Кролик. Выйдем перекусим и заодно все обсудим.

Раффлс взглянул на меня, я посмотрел на Кроусхея, ожидая неприятностей, и они не замедлили последовать. На его лице появилось сначала растерянное, а затем свирепое выражение, изумленные глаза блеснули нехорошим блеском, руки беглеца быстро сжались в кулаки.

— А что будет со мной? — выкрикнул он.

— Вы подождете здесь.

— Нет, вы не уйдете! — взревел он и одним прыжком оказался у двери, заслонив ее своей спинищей. — Вам меня не надуть, вы, тупицы!

Раффлс повернулся ко мне, слегка поведя плечами.

— Что хуже всего с этими профессионалами, — сказал он, — так это то, что они никогда не используют своей головы. Они видят лишь свои планки и хотят попасть в них. Но это и все, что они видят и чего хотят. При этом они полагают, что и мы делаем точно так же. Нет ничего удивительного в том, что мы их обставили в прошлый раз!

— Не говори со мной загадками, — прорычал Кроусхей. — Говори прямо, черт тебя подери!

— Хорошо, — сказал Раффлс, — буду говорить с вами совершенно прямо, как вы любите. Только что вы излагали нам, что полностью вверяете себя в мои руки, что предоставляете мне все права, а сами не верите мне ни на дюйм! Я знаю, что будет, если я завалюсь. И я согласен рисковать. А вы тем не менее решили, что я собираюсь вас сдать, с тем чтобы вы, в свою очередь, меня заложили. Вы глупец, мистер Кроусхей, хотя вам и удалось сбежать из Дартмурской тюрьмы. Вам следует прислушиваться к тому, кто умнее вас, и во всем подчиняться. Я спасу вас таким образом, каким мне это будет удобно, если вообще возьмусь за это. Я буду приходить и уходить, когда захочу и с кем мне будет угодно, без всякого вашего на то согласия. Вы же останетесь здесь и заляжете как можно тише, ну, вы это умеете. Не будьте глупее своих собственных слов. Если вы настолько глупы, что не доверяете мне, — вот дверь. Уходите и творите там, за ней, все что хотите, и черт с вами!