Кэтрин Нэвилл - Авантюристы Страница 2

— Откуда же вы добирались по такой проклятущей погоде, приятель? — поинтересовался один из рыбаков.

— Я приехал из Гента и направляюсь в Лондон, — отвечал незнакомец. Он намеренно назвал цель своего путешествия по-французски — «Лондрез», ибо успел заметить, что хотя компания и беседовала на фламандском, но большинство из моряков были французами, и решил сыграть на этом. В глубине души каждого француза найдется хоть немного романтики, замешанной в немыслимый коктейль с любовью к наживе, в то время как фламандцам свойствен был, как правило, только хладнокровный практицизм.

Он поднял три пальца в сторону бармена, давая понять, что ему требуется еще одна, увеличенная порция бренди.

— А мы уже целую неделю сидим здесь без дела, — посетовал второй рыбак. — Похоже, небеса прокляли нас вместе с нашими судами. Вчера волнами разбило два мола и унесло в море, как будто их никогда и не было. Все, кто успел, постарались вытащить свои лодки из воды, подальше от полосы прибоя. Вам придется долго ждать, пока можно будет выйти в море, не рискуя отправиться на корм рыбам.

— Мне нужно отправиться в Лондон — опасно это или нет — не позднее нынешнего вечера, — отвечал незнакомец. — Кто из вас отважится перевезти меня через пролив?

В ответ рыбаки дружно захохотали. Ну что за веселая шутка: вот уж никак не думали, что на свете есть такие дурни, как этот молодой балбес.

Возле очага сидел самый старый моряк, его морщинистое, обветренное лицо напоминало грецкий орех. Вся компания явно выказывала ему знаки почтения. Наш молодой человек предположил, что этот старик — капитан, а может, даже владелец собственного судна.

— Во всем Остенде ты не найдешь моряка, который бы согласился нынче вечером повезти тебе через пролив, дружок, — весело ответил старик. — Море для моряка все равно что любовница, а сегодня оно взбесилось, словно обманутая кокетка. Ты не найдешь в Остенде ни одного мужика, который бы полез под юбку своей милой, когда она не в духе.

Все дружно загоготали, и по кругу пустили чашу с пуншем. Каждый отпивал из нее по доброму глотку, словно пытался смыть мысль о том, что ожидает глупца, который сунется в такую непогоду плыть через пролив. Но старый капитан, не обращая внимания на их гогот, ястребиным оком следил за незнакомцем, понимая, что тот вряд ли успокоится.

— Какое же это важное дело, коли тебе так нужно в Лондон? — поинтересовался моряк.

— Да, дело крайней важности, — отвечал молодой человек, чувствуя, что аудитория насторожилась. — Я должен переправиться сегодня через пролив. И надеюсь, что найду отважного человека, который возьмется меня перевезти.

Он обвел взглядом всех находившихся в комнате и остановился на старом капитане.

— Но это так опасно…

— Мне нужно переправиться сегодня.

— Но это значит, что вы сегодня же погибнете — судно не сможет выйти из гавани в такой шторм.

— Я должен переправиться сегодня, — упрямо повторил он тихим и усталым голосом. Беседа за столом внезапно прервалась, моряки посерьезнели и уставились в немом изумлении на заявившегося к ним отважного безумца. Никто из них ни разу в жизни не встречал такого человека, который спокойно рассуждал бы о собственной неминуемой гибели.

— Но послушайте, — решил наконец высказаться старый моряк. — Неужели существует такое дело, которое дороже самой жизни? Ведь стоит только сунуться в море, и вас утопит первый же шквал, можете не сомневаться.

Незнакомец молчал, огонь камина осветил его волосы и бледное лицо, а помертвевший от усталости взгляд, такой непохожий на живой и зоркий взор старика, напоминал холодный безжизненный простор зимнего моря.

— Ух ты, да у него взгляд как у самого дьявола, — прошептал старик и суеверно сплюнул три раза на пол.

На таверну обрушился новый вал воды, принесенный очередным шквалом. В камине затрещали от жара сырые дрова, а рыбаки вскочили от неожиданности и стали испуганно озираться, словно в таверне появилось привидение.

Молчание нарушил незнакомец. Несмотря на то, что он говорил очень тихо, сидевшие в комнате поняли все до единого слова.

— Я готов заплатить пять тысяч французских ливров золотом — и прямо сейчас — тому, кто перевезет меня сегодня через пролив.

Все были потрясены. На такие деньги можно было купить два судна, причем самых лучших.

Моряки, как по команде, затянулись трубками и уставились в свои высокие кружки. Незнакомец не сомневался, что сейчас все они вспомнили о своих семьях и подумали о том, как богато заживут их жены и детишки с этакими деньжищами, ведь никто из них не видел столь огромной суммы. Они подсчитывали за и против — стоит ли ради таких денег полагаться на удачу и, рискуя жизнью, выйти в море.

— А я говорю, — чуть громче прежнего раздался голос старика, — что только самоубийце придет в голову сунуться в пролив нынче ночью. Одному дьяволу под силу заманить в такую ловушку христианскую душу — и ни один христианин не пожелает продавать своей души дьяволу за пять тысяч ливров!

Бледный молодой человек оставил свой бокал с бренди на каминной полке и подошел к дубовому столу в центре комнаты, где его могли видеть все присутствовавшие.

— А как насчет десяти тысяч? — тихо спросил он. И швырнул на стол открытый кошель. Моряки, не в силах произнести ни слова, уставились на тусклые золотые монеты, рассыпавшиеся по столу и со звоном упавшие на пол.

Над Лондоном стоял легкий туман.

Когда распахнулись двери фондовой биржи и ее члены начали занимать перед началом торгов свои обычные места, наш бледный молодой человек с голубыми глазами был уже среди них. Он снял свой плотный плащ и оставил его у портье вместе с тростью с золотым набалдашником. Пожав руки немногим знакомым, уселся на свое место.

Торги шли вяло, так как английские ценные бумаги из-за войны катастрофически обесценивались, и их предлагали по цене гораздо ниже номинала. Вести с полей сражений приходили исключительно плохие. Говорили, что сам Блюхер был выбит из седла, а его армия разбита французами под Лигни. И что Артур Веллеслей, герцог Веллингтонский, попал в ловушку из-за нескончаемых ливней возле Куатре-Брас, где застрял в грязи со своей тяжелой артиллерией.

Судя по всему, дела союзников шли плохо, и, если англичане под командованием Веллеслея будут разбиты так же быстро, как и пруссаки, Наполеон вновь овладеет всей Европой, всего через три месяца после своего бегства с острова Эльба. И тогда облигации английского государственного займа, выпущенные для финансирования военных расходов, будут стоить меньше, чем та бумага, на которой они напечатаны.

Но один из присутствовавших здесь располагал более свежими новостями, чем все остальные. Бледный молодой человек невозмутимо стоял на своем и скупал все английские ценные бумаги. Если его решение окажется неверным, то он и его семья станут нищими. Но его решение основывалось на информации, а информация — это власть.

Ведь он своими глазами видел тогда, в Генте, как прибывший с поля битвы при Ватерлоо гонец склонился перед высоким грузным мужчиной как перед регентом. Этот простой жест ясно говорил о том, что войну выиграли англичане, а не французы, как полагали все присутствовавшие. Ибо того высокого мужчину из Гента звали Луи Станислав Ксавье, граф Прованский. А всей Европе он был известен под именем Людовика Восемнадцатого — короля Франции, низложенного Наполеоном Бонапартом ста днями раньше.

Но эта информация имела силу лишь в том случае, если ею можно было воспользоваться быстро и эффективно. Презрев опасности неоконченной войны и бушевавшей в проливе стихии, наш молодой человек добрался сюда, на лондонскую фондовую биржу, всего за несколько часов до того, как весть о разгроме французов при Ватерлоо пересекла Ла-Манш. Но по мере того, как торги продолжались, он скупал все больше и больше английских заемных бумаг — и не мог не привлечь к себе внимания.

— Хотел бы я знать, что это нынче стряслось с нашим евреем? — шепнул один из членов биржи другому. — Или он знает, что Блюхер разбит под Лигни? А может, верить, что войну можно выиграть с оставшейся половиной армии?

— Вы бы лучше старались следовать его примеру, как это делаю я, — холодно ответил ему сосед. — Насколько я его знаю, он еще ни разу не ошибся.

Когда наконец разнеслась весть о победе при Ватерлоо, оказалось, что молодой человек скупил практически весь рынок ценных бумаг — и менее чем за десять процентов их истинной стоимости.

Джентльмен, интересовавшийся поведением молодого коллеги, встретил его на следующее утро у входа на биржу и воскликнул:

— А вы молодец, Ротшильд, — и дружески похлопал его по плечу, — очень ловко обошлись вчера с государственным займом. Вам, по слухам, удалось получить чистой прибыли почти на миллион фунтов стерлингов — и все это меньше чем за день!