Юрий Курик - Убить грешника. Остросюжетная ироническая история Страница 2

Тимофей икнул.

– Сорри! Избавь меня от кошмарных подробностей. Про тюрьму, надеюсь, пошутил?

– Нет, Тимофей Алексеевич.

– Ну, знаешь! В моём положении прятаться по тюрьмам… Как там у них говорится: «Западло».

– Зря вы так. В наших тюрьмах сидят очень даже приличные люди. Не все, конечно, но попадаются и частенько. Уважаемые, авторитетные и с большими капиталами.

– Про капиталы ты мне сказки не сказывай! Они в России у всех ворованные. Значит, хочешь меня к жуликам затолкать?

– Ни как нет! Ни каких общих камер. Вас поселят в одиночку-люкс.

– Зотыч, у меня гастрит! Тюремная баланда меня убьёт раньше киллера.

– Питание диетическое ресторанной готовки, ежедневный фитнес, бассейн, интернет, массаж классический, тайский…

– Вино, девочки… – прервал Зотыча Тимофей. – Ты случаем в тюрьме рекламным агентом не подрабатываешь?

– Я пытаюсь объяснить, что и в тюрьме для ВИП-клиентов созданы нормальные условия. Вино будет. Девочек можно, но не советую. Бабские языки длиннее метлы, а нам режим секретности блюсти надобно.

– Зотыч! Других вариантов нет? Тюрьма, как-то слишком неожиданно, а вдруг не выпустят?

– Без следствия и суда? Шутить изволите? А вот по поводу неожиданности – угадали. Никому в голову не придёт искать вас в тюрьме. На фактор неожиданности я очень рассчитываю. Нам нужно выиграть время. Принимайте решение. Если согласны, то через двести метров будет кафе «Медвежья Падь». Делаем вынужденную остановку по малой нужде. Я вызываю спецмашину и через тридцать минут нас подберёт тюремный «Воронок» на соседней улице. Охрану и Кузьмича я отпущу по сотику. Ну, решайтесь!

*******

Одиночная камера на пять звёзд не тянула. Укомплектована холодильником «Бош», микроволновкой «Самсунг», электрочайником и кофеваркой «Скарлетт», соковыжималкой «Филипс», метровой плазмой, ноутбуком, деревянной кроватью полуторкой, душевой кабиной и чистым туалетом. Одна стена оклеена фотообоями: влажный тропический лес с тропой, теряющейся вдали, в зарослях подлеска. Они зрительно расширяли камеру и создавали атмосферу простора, вольного лесного воздуха, свободы.

Минибар оставил приятное впечатление все напитки из ассортимента любимых. Видеотека удивила набором арт-новинок.

«Похоже, что экспромт с тюрягой Зотыч готовил до покушения». – подумал Тимофей. – «Надо, при случае, подробнее поспрашивать этого хитрована о причине странной эвакуации хозяина. Расклад с покушением, точно не его партия. Тогда, что заставило Зотыча заранее готовить для меня путь отхода через тюрягу?»

Размышления Тимофея прервал лёгкий, едва слышный скрип двери. С самого дна души взметнулась волна ужаса и затопила олигарха от макушки до пят. Дверь в тюрьме должна, по определению, быть надёжно заперта, но она медленно на глазах открывалась…

В воспалённом мозгу Тимофея билась единственная мысль: «Одно из двух: или Зотыч убийцу за лоха держал, либо киллер он сам!»

Не прошло и часа с момента заселения Антонова в тюремную люкс-одиночку, и его убийца уже готов зайти в камеру со смертельным визитом вежливости. Тяжёлая металлическая дверь тихо, плавно, медленно приоткрылась ещё на пару сантиметров. Тяжёлая вязкая тишина повисла в камере. Тимофею захотелось заорать во всю глотку и спрятаться куда-нибудь: в холодильник, под кровать. Но ужас перед лицом смерти сковал все его члены и лишил воли.

«Сейчас», – мелькнула мысль у Тимофея. – «В щели возникнет чёрный, длинный глушитель, и тихо хлопнет выстрел.»

Время для олигарха не тянулось мучительно. Оно остановилось в ожидании смертельной развязки.

И, вдруг раздался резкий, короткий металлический звук. Тимофей принял его за выстрел и, не вынеся мучений, вопль издал такой, какого не слышал никто живой, и упал, словно сражённый пулей.

Дверь распахнулась и в камеру вкатился на инвалидной коляске благообразный сухонький бородач постпенсионного возраста…

Мозг Тимофея заледенел от ужаса. Извилины съёжились, покрылись сеткой трещин и инеем. Трещины множились, сливались и ширились. Отдельные куски мозга покрывались кровавым потом, и с визгом побитой собаки, отлетали прочь в космос и небытие. Тимофей понимал – нужно бежать и спрятаться от всепроникающего страха, но ноги исчезли вместе с туловищем. Желание избавиться от ужаса грядущей беды оказалось неисполнимым. Тело предательски бросило Тимофея на произвол судьбы. Мозг – последнее убежище его «Я» – взорвался, распадаясь в сотый раз на субатомные частицы. На месте распада мозга вылезло обнажённое «Я» и принялось знакомо дрожать и корчиться в пароксизмах ужаса.

Нечто смертельно страшное неотвратимо надвигалось со всех сторон: снизу, сбоку, сверху, изнутри. Изливалось из чёрных космических дыр. Тысячекратно множилось внутри «Я», и снова лавинами жуткого страха наполняло всё вокруг на парсеки космического пространства.

Мучительные страдания в ожидании катастрофы выворачивали «Я» Тимофея наизнанку, рвали в клочья, не знали конца и были страшнее самой катастрофы. В чём она заключалась и как выглядит, он не знал, но уверенность в её неизбежности росла у Тимофея от приступа к приступу.

Страх родился три года назад 9 апреля в полночь.

Всё началось с шальных зелёных глаз водителя случайного такси.

Нет, не так. Всё началось раньше, когда старый еврей Давид Меерович обменял свои акции «Газпрома» весом в 150 миллионов на штамп в паспорте Тимофея. За штампом таилась дочь старого еврея – толстожопая, усатая, неряшливая, с отвисшим выменем, похотливая, но страшно умная старая дева Рахиль Давыдовна. В девичестве Михельсон, а после заковывания Тимофея в цепи Гименея – Антонова. В сочетании ФИО чувствовалась либо любовь без границ, либо конфликт интересов.

Давид Меерович «похудел» на 150 миллионов, но обрёл покой и счастье не видеть свою дочь.

Тимофей «потолстел» на 150 миллионов и обрёл головную боль в виде законной жены Рахиль. Она могла и желала трахаться всегда, везде, со всеми и, как угодно. На старте семейной жизни, когда 150 миллионов кардинально скрашивали недостатки и подчёркивали достоинства Рахиль, Тимофей предпринял героическую попытку удовлетворить супругу.

После трёхсуточной пляски гормонов Тимофей едва не отдал душу Богу. Катком любви стали последние три часа в позе младшей дочери императора Цзин луноликой принцессы Цин: «Жёлтый банан в золотой чаше». В вольном переводе с китайского на русский это выглядит так: молодая жена смачивает в гранатовом вине узкую чёрную шёлковую ленту и перевязывает мужу «банан» у самого корешка. После того, как он, под её ласками, нальётся спелостью и вырастет до зенита любви, она затягивает шёлковую удавку и погружает «банан» в свою «золотую чашу».

Если говорить по-русски, то Рахиль устроила на муже трёхчасовую кавалерийскую погоню за собственным оргазмом. По пути стёрла ему лобок до крови, едва не расплющила его чресла и посеяла в супруге глубокие сомнения, что в торге с Давидом Мееровичем он явно продешевил.

Доплачивать старый еврей категорически не желал. Дочь брал обратно вкупе со 150 миллионами баксов, плюс банковский процент до пользования капиталом, плюс компенсация за моральный ущерб, плюс тариф за прокат и аренду тела Рахили.

Всё бы ничего, да только родимый рубль обвалился против бакса в два раза, и удовольствие избавления от Рахили тянуло за 800 миллионов рублей.

Рахиль без денег отцу не нужна. Отстёгивать Давиду Мееровичу 800 мультов Тимофею не давала жаба. Убить жену Антонову не позволял страх наказания, а выдать её замуж не удавалось.

Рахиль требовала если не любви, то секса. В замужестве она «обабилась», расплылась во все стороны, и могла вызвать желание только у пьяного в зюзю сантехника. Антонов откупался наличными. На них Рахиль покупала кусочек – другой секса, и тем утешала свою натуру. Она быстро превращалась в женщину с изношенной материальной частью. Степень износа не уменьшила жажду желания, но увеличила тарифы платной любви.

За шесть месяцев до описываемых событий…

Всё устаканилось. Страной продолжали управлять стада бывших слуг. Они с лакейским хамством растаскивали не ими нажитое добро, и уверенно вели государственную машину к краху.

Давид Меерович разорился на госзаказе и почил в бозе. Одинокий и от этого счастливый. Как выяснилось, после окончания школы жизни капиталы не нужны. Мраморный диплом выписывают за счёт родных.

Неудовлетворённая Рахиль бродила в стране несбывшихся снов в поисках волшебного корешка любви. Вместо него циничный муж предлагал фаллоимитатор производства Челябинского завода тяжёлых отбойных молотков.

Тимофей шагал по лабиринту из женских тел. Скорее по привычке, чем по необходимости, менял их, как носки. Он боялся нарваться на пиранью брачных игрищ, и дважды с одной и той же особью не встречался. Он знал, что прежде чем посмотреть ему в глаза, она заглянула в его кошелёк.