Инна Тронина - Мёртвая вода Страница 2

– Ладно, всем надо сваливать, – решил Борис. – А то прикончат за просто так…

Но вновь выйти не удалось, потому что дом содрогнулся, потом подпрыгнул. Длинной очередью разбили ближайший к окнам Добиных уличный фонарь, который сейчас не горел. Юля смотрела на тёплые солнечные квадраты, которые, как всегда, лежали на стене и на полу. Для этого времени на улице было даже жарко. Юле очень хотелось погулять во дворе, хотя бы выйти на балкон. Но об этом не стоило и думать. Конечно, мальчишки наберут гильз и осколков, а потом будут хвастаться. Не у всех родители дома. А, значит, можно и удрать из квартиры, посмотреть из кустов, что там происходит.

– Олег Павлович, а это тяжёлый танк стреляет или лёгкий? – Юля уже успела овладеть военной терминологией.

– Тяжёлый. – Величко пальцами пригладил пшеничные усы. Его серый американский костюм теперь нуждался в тщательной чистке. А пёстрый шёлковый галстук превратился в тряпку. – По-моему, это Т-72. А тебе какая разница?

Олег немного отстранил от себя девочку, заглянул ей в лицо. Надо же – копия Борька, только без бороды. Какое это, наверное, счастье – видеть в ребёнке свои черты! Он никогда не говорил об этом с Борисом, чтобы не бередить душу. Да и не поможешь делу переживаниями. Что случилось – то случилось.

– Боб, действительно надо всем уходить, – решил Величко. – Всё-таки хочется в такой ситуации хотя бы пистолет иметь. Как ты считаешь? Или ручной пулемёт – ещё лучше. Когда тебя в твоей же квартире расстреливают, трудно сохранять трезвую голову и любовь к людям.

– Что бы я ни думал, оружие нам не достать, – заметил Добин. – Да и попадёшься с ним – сразу к стенке поставят, без всякого суда. Одного не понимаю – зачем по жилому дому стрелять? Снайперы, что ли, на чердак забрались?

Олег опять сравнил отца с дочерью. Борис и Юля даже одеты были одинаково – в пёстрые свитера, мятые джинсы и войлочные домашние тапки.

– Похоже, так. Слышишь, кото-то наверху ходит? – Величко поднял палец. – И, даже, похоже, не один человек…

– Пап, давай скорее! – окончательно испугалась Юля, которая тоже услышала шаги. – Чего ты так медленно ползёшь?

– Как могу, так и ползу. Не забывай, что мне не восемь лет, – огрызнулся Борис.

Олег толкнул дверь в коридор, и все трое выскочили из комнаты. В это время громыхнуло так, что посыпались остатки стёкол из первых рам. Кое-где, зверя и сверкая, дрожали острые осколки. Сквозь бензиновую и дымную вонь вдруг прорвался запах парка «Красная Пресня». Чистый ветер принёс запах опавшей листвы, от которого у Олега на глаза навернулись слёзы. Зашуршали газеты, сложенные на журнальном столике. Приколотые к обоям Юлькины картинки, её тетрадки на письменном столе затрепетали, и несколько наклеек сорвалось.

– А танки чем стреляют? – деловито спросила Юля. – Болванками, да? Или чушками?…

– Эх ты, чушка! – Величко легонько щёлкнул её по носу. – Откуда я знаю? Может ли от болванок такой пожар случится, вот вопрос. Иди в ванную, и сиди там до упора.

– Почему до упора? – поморщилась Юлька.

– По кочану, – рассердился Борис. – Всё-таки я тебя побью. Первый раз в жизни побью! – пригрозил Добин.

Но, вместо этого, он вдруг крепко стиснул дочку в объятиях, поцеловал в макушку. Малолетний деспот торжествующе взглянул на Олега.

– Не побьёт! Всегда грозится, за потом только целует. – Юля иронично улыбнулась. – Олег Павлович, а Руслана тоже сегодня из школы отпустили?

– Не знаю. У нас, на «Войковской», наверное, и нет ничего. Но, может, он под шумок и сбежит. Боюсь, как бы его сюда не понесло. Он на эти дела обожает смотреть. И хитрец такой – всегда бегает рядом с взрослыми – как будто они вместе. А сам уже вовсю один по городу ездит. Татьяне вообще всё по барабану…

Олег, уже в третий раз, сравнил отца с дочерью – таких друг другу родных, любящих, несмотря ни на что, счастливых.

– Похоже, до химических зарядов дело дошло? – Добин принюхался и тут же закрыл платком Юлькину физиономию. – Похоже, что так. Хорошо, мы из комнаты ушли. Смочим платки, полотенца и будем через них дышать.

– Ты – химик, тебе виднее.

Олегу совершенно не понравилось то, что в ход пошли химические заряды. Мать и так на бывшем Калининском проспекте трясётся со страху, а тут такое дело. После смерти мужа ещё не оправилась, недавно вернулась из санатория. Папа утешил бы её. Он был спокойный, основательный мужик – любые вопросы решал сходу. Татьяне бы к свекрови приехать, так нет! Да и мать вряд ли обрадовалась бы. Даже в таких обстоятельствах они не могут ничего простить друг дружке. Вернее, сейчас положение ещё более обострилось. Для кого-то это конституционный кризис, мятеж, восстание, беспорядки. А для семьи Величко – кроме прочего, продолжение личной драмы…

Они уже дошли до ванной, когда в комнате под потолком будто бы взорвалась люстра. Битый в крошево хрусталь посыпался на пол. Если бы Борис, Олег и Юля не выбрались в прихожую, их бы сильно посекло.

Из-за двери выскочила перепуганная Изабелла Добина:

– Ой, живы… Где вас черти носят? Олег, ты бы хоть на них повлиял. Юлька – маленький ребёнок, а Борис – большой. Вечно в облаках витает…

– Белла, мы же все здесь, – успокоил Олег. – Вот, привёл твоих ненаглядных. Действительно, в комнате находиться опасно – по окнам стреляют. Я уж не говорю о том, что творится на улице.

– Борис, изволь остаться здесь! – раздался из ванны другой женский голос – надтреснутый и глуховатый. – И Юлю призови к порядку. Твой это ребёнок или нет, в конце концов?

– А чей же ещё? – Борис смутился, поймав горький взгляд Олега. Мама, наверное, со страху забыла правила приличия, подумал он. Знает же, каково Величко такое слушать. – Минутку, мама, всё нормально. Мы здесь. Успокойся.

– С тобой успокоишься, – проворчала Дебора Самсоновна. – Мужчины, подвиньте вешалку к двери комнаты, чтобы никакая пуля не влетела…

Борис с Олегом перетащили вешалку так, что она загородила вход в злополучную комнату. Юля восторженно вертелась у них под ногами. Здесь окон не было, и её никто пока не одёргивал.

– Интересно, кто теперь нам стёкла вставит? – ворчливо спросила Дебора Самсоновна. – Октябрь уже, а мы не в Африке живём. Ребёнок ведь простудился – и так из ангин не вылезает!

– Боря, действительно все окна выбили? – печально, полушёпотом спросила Изабелла.

Крашеная перекисью блондинка с тёмными бархатными глазами, она и сейчас хотела выглядеть безупречно. Похожая то ли на манекенщицу, то ли на телезвезду, Белла очень нравилась Олегу Величко. Она имела милую привычку смотреть немного исподлобья, которую унаследовала Юля.

Вдруг жена Бориса раскашлялась, гулко и надсадно, только что с ней всё было в порядке. Зажав платочек тонкими пальцами с идеальным маникюром, Белла промокнула глаза, потом – губы.

– Я же говорил!.. – Добин опять принюхался. – Быстро все в ванную! Мочите тряпки, полотенца, и закрывайте лица.

– Папа говорит, что там химическая атака! – тут же сунулась Юля.

– Да ты что, Буба? – Дебора Самсоновна даже пошатнулась. Сын был в этом деле специалистом, и ошибиться не мог. – Они применили газы? Зачем?!

– Понятия не имею. Наверное, хотят выкурить людей из Парламента. – Борис затолкал всех в ванную. – Чего вы ждёте, не понимаю! Отравиться хотите? Вон, Юлька уже заходится… – Борис поспешно сунул под кран платок, закрыл дочери нос и рот.

Потом Изабелла намочила ещё четыре полотенца, раздала остальным. Ванная в их доме была довольно просторная, но пять человек поместились там с трудом. Юля шаловливо выглянула из-за своего платка и фыркнула.

– Что чего? – спросил Борис, устраиваясь на бортике ванны.

– Лица закрыли все, как покойники!

– Типун тебе на язык! – испугался Олег. – Придёт же такое в голову…

«Устами младенца глаголет истина», – вспомнил он потом, и очень захотел поскорее уйти отсюда. Откланялся бы прямо сейчас, но во дворе было ещё опаснее.

Дебора Самсоновна смотрела поверх своего полотенца большими выпуклыми глазами – она до сих пор тщательно накладывала макияж, очень следила за собой. Пальцами, буквально закованными в серебряные кольца, мать Бориса гладила свою седую кичку, сиреневую от «Ириды». Морщинистые мочки её ушей оттягивали старинные, доставшиеся в наследство, серьги. Всё это великолепие не очень вязалось с домашним платьем – чёрным в белую мелкую точку. Таким бывает небо зимней ночью, когда идёт снег.

– Я одного не понимаю – неужели этим защитникам не уйти из «Белого Дома»? Зачем они сопротивляются? Чего ждут? Ясно ведь уже, что проиграли. Подавляющая честь элиты и населения поддерживает Ельцина[2]. Это было ясно ещё весной. Депутаты и их сторонники обречены, и должны это сознавать, конечно же! Взрослые ведь люди… Только погубят своих сторонников, и совсем не виновных, вроде нас. Это ужасно, что на Калининском мосту стоят танки! Я войну пережила, а ни одного танка тогда не увидела. Но чтобы в центре Москвы!.. И всякие другие машины, как их там? БТР[3], БМП, БМД[4] ещё какие-то… Нет, вы слышите? Опять танк стрельнул. Не могу больше! Сил моих нет. Олег, дорогой, спасибо, что вы сейчас с нами!