Анна Данилова - Из жизни жен и любовниц Страница 2

– Это твой муженек тебя послал, это он хочет, чтобы я поскорее уснул, чтобы не мешал вам, да?

Если он возвращался домой после полуночи – а она не знала, где он был и с кем, места себе не находила, переживала, обзванивала его друзей, – то в ответ на ее упреки он отвечал всегда одно и то же:

– У тебя своя жизнь, у меня – своя. И оставь меня в покое. Я взрослый!

Но только – какой он взрослый?! Мальчишка, страдающий от ревности и в глубине души крепко жалеющий о том, что дал свое согласие на брак матери с Денисом. Вероника жалела сына, пыталась его как-то задобрить, но после очередного подарка всегда слышала:

– Ма, ты что, пытаешься меня купить?

Так обидно было, и главное, она никак не могла придумать, как себя вести с Максом. Вся та дружеская привязанность, которая существовала между нею и сыном и питала обоих все то время, что они жили вдвоем, помогая друг другу во всем и понимая друг друга, вдруг исчезла, уступив место ледяным упрекам или жестокой недосказанности.

– Макс, ты что, хочешь, чтобы я развелась? – спрашивала она его в порыве отчаяния, когда понимала в очередной раз, что давно устала разрываться между сыном и мужем. Спрашивала, хотя заранее знала, что – независимо от его ответа – все равно останется с Денисом, что не сможет из-за эгоизма и подростковой незрелости сына расстаться с мужчиной, которого любит и который любит ее.

– Я тебе такого не говорил, – отвечал Макс хмуро. – Ты женщина, что с тебя взять?

Он стал разговаривать с Денисом каким-то другим, странным, чужим тоном. Он взрослел, и вместе с ним взрослели его фразы, взгляды, молчание.

Конечно, он мог слышать иногда какие-то звуки, доносившиеся из их спальни. И его, возможно, бросало в дрожь от того, что он представлял себе, слыша какие-то скрипы, шорохи, голоса, постанывания…

– Денис, мы не должны делать это, когда Макс дома, – однажды, не выдержав, сказала Вероника мужу. – Думаю, именно это его раздражает.

– Но мы же и так тихо…

– Пойми, я ищу причину, из-за которой он стал так относиться к тебе, ко мне… Я не знаю, что с ним происходит…

– Просто он ревнует. Раньше ты принадлежала ему, а сейчас – мне.

– Но я не принадлежу тебе! И ему я тоже никогда не принадлежала! Я не вещь какая-то, я – сама по себе!

– Все это глупости, Вероника. Скажи своему сыну, чтобы он чистил зубы и мыл уши. Большой уже мальчик.

– Но он и так чистит зубы!

– Он курит на балконе, когда думает, что мы его не видим и ничего не чувствуем.

– Я сама в это же время начала курить.

– Плохо.

– Скажи, что я плохая и плохо воспитала своего сына!

– Он страшный эгоист, разве ты не замечаешь? А еще – лентяй, бездельник! Плохо учится, комнату свою не убирает, ему даже постель трудно застелить… Носки грязные повсюду!

– Денис, остановись! Ты и сам разбрасываешь свои носки!

В такие минуты и она тоже, к своему ужасу, жалела, что вышла замуж за Дениса. А как красиво все начиналось! Цветы, ухаживания, рестораны, театры, долгие прогулки по ночному городу, любовь, любовь…

И первые месяцы их совместной жизни были наполнены радостью новизны ее изменившегося положения, красивыми вещами, новой мебелью, покупкой машины для нее… Конечно, живя с новым мужчиной под одной крышей, она понимала, что романтики поубавится, появятся новые заботы, хлопоты и, возможно, возникнут разочарования, связанные с бытом. Но они благополучно пережили все это, начали привыкать друг к другу, пока наконец не поняли, что просто созданы друг для друга. И вдруг – этот беспочвенный, как она продолжала считать, конфликт Макса с Денисом. Неужели действительно – ревность?

Макс стал возвращаться домой очень поздно, запирался в своей комнате и молчал на ее просьбу открыть дверь и поговорить. Все вокруг нее как-то незаметно начало разрушаться.

– Скажи этому, своему, – говорил иногда Макс, – чтобы он вытирал воду после себя на полу в ванной.

Или:

– Скажи своему уроду, чтобы он не чавкал за столом!

Но Денис никогда не чавкал. И если он оставлял на полу брызги от душа, она сама спешила поскорее протереть пол. То же самое она делала, когда из ванной комнаты выходил Макс. Всеми силами Вероника пыталась сгладить конфликт или вообще не доводить дело до него. Металась между сыном и мужем. Любила обоих, но по-разному и не желала никому причинить боль. Но растущее раздражение между ее мужчинами все же в один далеко не прекрасный день взорвалось настоящей бомбой, когда у Макса случилась истерика:

– Пусть этот урод уйдет! Ну пусть он уйдет, ну пожалуйста! Мне не надо от него ничего! Я ненавижу тебя, ты понял?! Без тебя мама никогда не плакала, а с тех пор, как ты пришел, она постоянно рыдает! Ты превратил ее жизнь в ад! Раньше она каждое утро делала мне бутерброды. Намазывала масло на хлеб, а появился ты – и она как бы стесняется это делать: мол, делай, Макс, сам! Это ты ей подсказал, умник?! Я-то могу намазать маслом хлеб, но мне приятно, когда это делает моя мама. Тебе этого не понять… Да и не надо! Ты нам – чужой, понимаешь?

Он нес еще много разного, абсурдного, обидного и, быть может, вполне справедливого. Все, что накопилось в его душе и мешало ему нормально жить и радоваться этой жизни. И про котлеты он вспомнил, которые теперь ему приходится есть с оглядкой, и рыбу, которую он терпеть не может, но которую она жарит Денису, как утверждает Макс, чуть ли не каждый день, и что вся квартира пахнет ненавистной ему рыбой.

Оказывается, она гладит Денису рубашки, а Максу дает невыглаженные вещи. Но у Макса подобрался такой гардероб, что можно спокойно и не гладить вещи, они после стирки выглядят как глаженые. А вот рубашки Дениса, дорогие, хлопковые, не гладить просто невозможно, особенно если учесть, какое положение он занимает и сколько человек находится в его подчинении! Он просто обязан выглядеть чистым, опрятным, элегантным, и все такое.

Не забыл Макс и о компьютере, об Интернете. Сказал, что знает, как сильно раздражает всех их, взрослых, когда он подолгу сидит перед монитором.

– А это – вся моя жизнь, понимаете вы или нет?! Интернет – это связь с внешним миром, с моими друзьями! Это музыка и новые фильмы, это разные приколы, о которых вы и не догадываетесь. Интернет – это целый мир, и я в нем чувствую себя как рыба в воде! И оставьте меня в этой воде, не дайте мне задохнуться без моей среды!

Оказывается, он в свои четырнадцать лет повзрослел настолько, что научился оперировать сложными словами и понятиями. Но главное, что он страдал и рассказал им с Денисом о своих страданиях. И получалось, что каждая минута, проведенная в квартире рядом с Денисом, который раздражал его буквально всем, причиняет ему боль, и он не знает, как поступить, что сделать, чтобы облегчить свое существование.

В тот день и Вероника была близка к истерике. Она смотрела то на Макса, раскрасневшегося, взмокшего, растрепанного и несчастного, выплевывавшего упреки и обвинения, то на Дениса, побледневшего и стиснувшего зубы, и понимала, что надо что-то сделать, чтобы весь этот кошмар кончился. Она даже представила себе, как идет в ванную и режет себе вены, но от представленного ей стало еще хуже. Что она этим докажет? Покалечит себя, позволит поставить себя на учет к психиатру, но самое ужасное – еще больше травмирует и без того ставшего очень нервным Макса.

Глаза ее в тот момент были полны слез, в теле дрожала каждая жилка, оно казалось слабым, хрупким. Она вдруг в какой-то момент поняла, что заболела. Что не может сдвинуться с места. Она оказалась в тупике, уткнувшись носом в воображаемый угол, такой ослепительно-белый, оштукатуренный и пахнущий влажным мелом. Влажным от ее слез, которым не было конца.

Да что в конце-то концов произошло? Ведь ничего такого, что могло бы довести подростка до такого состояния. Неужели это и есть та самая ревность мальчика к отчиму, о которой она так много читала, но к которой оказалась совершенно не готова?

Денис тем же вечером ушел. Собрался, взяв самое необходимое, сказал ей, что не хочет причинять боль Максу, ему, вероятно, нужно время для того, чтобы осознать, что мама вышла замуж, и ушел. Она, глядя ему в спину, перед тем как закрыть за ним дверь, хотела спросить: «Ты вернешься?» Но – не спросила. Почувствовала себя брошенной не только сыном, но и мужем. Вместо того чтобы успокоить ее, приласкать, как это бывало раньше, прижать к себе и сказать: «Мол, ничего, все утрясется, мы вместе все это переживем», – он ушел. И спина, которую она провожала взглядом, казалась ей тогда чужой. Пришел чужой мужчина, на два года стал ей родным, а потом, словно ему надоела эта роль, вновь стал для нее чужим.

– Ну и уходи, – проговорила она тихо, едва шевеля губами. Ее челюсть словно свело судорогой. Ей было так худо, что она плохо помнила, как вообще закончился этот день, этот вечер.

Спустя несколько минут ушел и Макс. Ушел – и не вернулся ночевать. Правда, позвонил, сказал, что заночует у Капитана. Капитан – было прозвище его лучшего друга, одноклассника Сергея Капитанова. Хорошая семья, родители – люди творческие, музыканты, вечно на гастролях… Неизвестно, чем подростки занимаются, пользуясь тем, что их не контролируют. Скорее всего, играют в свои компьютерные игры, погружаются в сказочные миры… Хотя, может, они курят и пьют пиво? От Макса в последнее время все чаще и чаше пахло табаком и алкоголем. Вернее, именно пивом.