Лоуренс Блок - Камень с души Страница 2

Его отвели в камеру. Захлопнулась дверь, щелкнул замок. Он сел на стул, закурил. Впервые за последние двадцать семь часов у него не дрожали руки.

Четыре часа спустя в камеру вошли Рукер и еще один полисмен.

– Вы не убивали эту женщину, мистер Каттлетон, – заявил Рукер. – Почему же вы сказали нам, что убили?

Каттлетон молча таращился на него.

– Во-первых, у вас есть алиби, о котором вы не упомянули. В тот вечер вы смотрели двухсерийный фильм в кинотеатре «Лоув» на Восемьдесят третьей улице. Кассирша узнала вас по фотографии и сказала, что в половине десятого вы купили билет. Узнал вас и билетер. Он вспомнил, как вы споткнулись в темноте и едва не упали, когда шли в мужской туалет. Из кинотеатра вы ушли после полуночи. И сразу направились домой. Вас видела одна из женщин, что живет этажом ниже. И мужчина, комната которого находится в том же коридоре, что и ваша, показал, что вы вошли в комнату до часа ночи, а через пятнадцать минут погасили свет. Так объясните, что заставило вас признаться в убийстве этой женщины?

Он им не верил. Не помнил он никакого кино. Не помнил, как покупал билет, как спотыкался на пути в туалет. Ничего не помнил. В памяти остались лишь темная ночь, шаги, резкий бросок, нож и крики, тот же нож, летящий в канализационную канаву, запачканная кровью одежда в мусоросжигательной печи, вымываемая из-под ногтей кровь.

– Более того, мы поймали убийцу. Зовут его Алекс Канстер. Дважды отсидел на грабеж. Мы нашли у него окровавленный нож, лицо у него все в царапинах и я готов поспорить на последний доллар, что он уже сознался в убийстве Уолдек. Вы же ее не убивали. Почему вы дурите нам голову? Отнимаете время? Лжете?

– Я не лгу, – упорствовал Каттлетон.

Рукер открыл рот, чтобы что-то сказать, молча закрыл его.

– Рей, у меня идея, – подал голос второй полицейский. – Давай проверим его на полиграфе.

Он ничего не понимал. Его отвели в другую комнату, подсоединили проводами к какому-то прибору, начали задавать вопросы. Как его зовут? Сколько ему лет? Где он работает? Убил ли он Маргарет Уолдек? Сколько будет четыре плюс четыре? Где он купил нож? Какое у его второе имя? Куда он дел одежду?

– Ничего, – второй полисмен указал на змеящиеся по бумаге графики, – Никакой реакции. Он в это верит, Рей.

– Может, с ним что-то не так? Некоторых полиграф не берет.

– Так попроси его солгать.

– Мистер Каттлетон. Сейчас я вас спрошу, сколько будет три плюс четыре. Я хочу, чтобы вы ответили шесть.

– Но будет семь.

– Все равно, скажите шесть, мистер Каттлетон.

– Хорошо.

– Сколько будет три плюс четыре?

– Шесть.

На этот раз полиграф не подвел.

– Дело в том, что он в это верит, Рей. Он не собирался дурить нам голову и отнимать у нас время, он верит, что убил эту Уолдек, несмотря ни на что. Ты же знаешь, как подводит людей воображение, как свидетели под присягой дают ложные показания, потому что путают реальность с тем, что они себе внушили. Он прочитал статьи об убийстве и поверил, что убийца – он.

Они еще долго говорили с ним, Рукер и второй полицейский, подробно объясняя, что к чему. Они сказали ему, что у него сильно развитое чувство вины, что где-то в глубине подсознания погребено воспоминание о каком-то его неблаговидном поступке, и это самое воспоминание заставило его поверить в то, что он убил миссис Уолдек, хотя на самом деле он ее не убивал. Поначалу он думал, что у них поехала крыша, но постепенно, шаг за шагом, они доказали ему, что он никак не мог сделать то, в чем признавался. Такого просто не могло быть, они это доказали и ни один представленных им аргументов не мог поставить под сомнение улики, которыми они располагали. А потому он должен им поверить.

Что ж!

Он им поверил, он понял, что они правы, а его память дала осечку. Тем не менее, воспоминания об убийстве никуда не делись. Они остались такими же яркими. Он помнил каждое мгновение. Сие означало, что у него поехала крыша.

– Сейчас вы, наверное думаете, что сошли с ума, – прочитал его мысли сержант Рукер. – Не волнуйтесь понапрасну, мистер Каттлетон. Тяга к признаниям не такая уж редкость, как вы могли бы подумать. Любая публикация об убийстве приводит к нам в участок дюжину желающих сознаться, причем некоторые абсолютно уверены, что убили они. Где-то в глубине вашей души таится желание убить, по этому поводу вы испытываете чувство вины, поэтому вы признаетесь в том, что, возможно, хотели бы совершить, но никогда не совершите. Такие случаи у нас не редкость. Не все, разумеется, так уверены, как вы. Детектор лжи ясно это показал. Но насчет того, что вы сошли с ума, можете не волноваться. Вы просто не можете контролировать свое подсознание. И ничего больше.

– У человеческого мозга еще много тайн, – ввернул второй полисмен.

– Возможно, такое может с вами повториться, – продолжил Рукер. – Не паникуйте. Помните, что вы никого не могли убить, и все будет хорошо. И пожалуйста, больше никаких признаний. Договорились?

Он словно оказался в положении глупого ребенка. А потом его охватило облегчение, безмерное облегчение. Электрического стула не будет. Как и давящего чувства вины.

В ту ночь он крепко спал. Кошмары его не мучили.

Случилось это в марте. А четыре месяца спустя, в июле, повторилось. Он проснулся, вышел на улицу, на углу купил "Дейли миррор", сел за столик с рогаликом и кофе, раскрыл газету на третьей странице и прочитал о четырнадцатилетней школьнице, которая вчера вечером шла к своему дому, но домой не попала, потому что какой-то мужчина затащил ее в проулок и полоснул бритвой по горлу. Фотограф запечатлел тело девочки, с разрезом от уха до уха.

Воспоминания вспыхнули, как молния в черном небе. Поток воспоминаний.

Бритва в руке, девочка, пытающаяся вырваться. Податливость ее испуганной юной плоти, стоны, вырывающиеся из ее груди, кровь, хлынувшая из перерезанной шеи.

Яркие, реальные воспоминания. Он даже не сразу вспомнил, что ему это не внове. Такое уже было, в марте. Тогда выяснилось, что память подвела его. Очевидно, он никого не убивал и на этот раз.

Но такого просто не могло быть! Он же все помнил. Каждое мгновение, каждую подробность.

Он боролся с собой, вспоминая предупреждение сержанта Рукера о том, что желание признаться может возникнуть вновь. Но логика, разум часто пасуют перед чувствами. Если человек держит розу в руке, вдыхает ее запах, ощущает острия ее шипов, никакие логические доводы не разубедят этого человека в том, что роза реально существует. А роза в воспоминаниях, рожденных в подсознании, так же реальна, как и роза в руке.

В тот день Уоррен Каттлетон пошел на работу. И напрасно. Сосредоточиться на лежащих перед ним бумагах он не мог. Думал только об убийстве Сандры Джитлер. Он понимал, что, скорее всего, не мог убить девочку. И одновременно знал, что убил.

Кто-то из сотрудниц спросил, не приболел ли он. Вице-президент компании осведомился, давно ли он проходил диспансеризацию. В пять вечера он отправился домой. Ноги так и несли его в полицейский участок, но он проявил твердость и остался дома.

А ночью начались кошмары. Он снова и снова просыпался. Один раз даже от собственного крика. Под утро он уже понял, что больше не заснет. От пота намокла не только простыня, но и матрац. Он долго стоял под душем, оделся, спустился вниз и зашагал к полицейскому участку.

В прошлый раз, после признания, они доказали его невиновность. Разумеется, ошибиться они не могли. И он, скорее всего, не мог зарезать Сандру Джитлер, но вдруг сержант Рукер сможет убить замучивший его признак девочки. Он признается, ему докажут, что он невиновен, и он снова сможет спать спокойно.

Он не стал разговаривать с дежурным сержантом. Прямо поднялся наверх к сержанту Рукеру. Тот его сразу узнал.

– Уоррен Каттлетон. Опять с признанием?

– Мне так не хотелось идти к вам. Вчера я вспомнил, что убил девочку в Куинз. Я знал, что убил ее, и знал, что не мог этого сделать, но…

– Вы уверены, что убили ее.

– Да.

Сержант Рукер все понял. Он отвел Каттлетона в маленькую комнатку, не в камеру, и попросил посидеть там. Ушел, несколько минут спустя вернулся.

– Я позвонил в отдел убийств района Куинз. Выяснил некоторые подробности, которые не попали в газеты. Вы помните, как что-то вырезали на животе девочки?

Он вспомнил. Бритва, врезаясь в мягкую плоть, выводила слова.

– Так что вы написали на ее животе, мистер Каттлетон?

– Я… точно не помню.

– Вы написали "Я тебя люблю". Теперь вспомнили?

Да, он вспомнил. Конечно, именно это он и написал бритвой, эти три слова, доказав, что он убил, любя. Да, он вспомнил. Перед его мысленным взором возник окровавленный живот с вырезанными на нем словами: "Я тебя люблю".

– Мистер Каттлетон, мистер Каттлетон, на животе девушки убийца вырезал другие слова. Непечатные слова, мистер Каттлетон, ругательства. Не "я тебя люблю", совсем другое. Поэтому эти подробности не попали в газеты. Опять же, это помогает отмести и ложные признания, что в нашем случае большой плюс. Ваша память ухватилась за сказанное мною и и нарисовала вам ложную картину. Вас там не было, вы не убивали эту девочку, но это убийство запустило какой-то механизм в вашем подсознании, заставивший вспомнить все то, о чем вы прочитали в газете, аккурат как в прошлый раз.