Светлана Борминская - Москва в решете Страница 2

Вместо дублёнки из канадского мутона на ней была накинута безразмерная телогрейка-пуховик немаркого зелёного цвета. Сапоги и джинсы её собственные, а свитера не было — под пуховиком одна лишь футболка… Нигде не было видно её сумки с кошельком и документами.

Ира закричала!..

Только через полчаса по заваленной слоем мусора лестнице, она спустилась вниз и вышла через проём на улицу — дверь в подъезде отсутствовала.

— Сегодня третье января, — вспомнила Ирина. — Нет, вчера было четвёртое. Значит, сегодня пятое?..

Старый московский двор — две пустые предназначенные на снос пятиэтажки, из одной она только что вышла. Машинально посмотрев на часы, которых не было, Ира пригладила волосы, нащупав в них какой-то спёкшийся сгусток. Краем глаза она увидела, что со стороны жилого по виду здания к ней быстро шла женщина в оранжевой куртке. Не доходя до Иры метров трёх, она остановилась, опёршись на метлу.

— Скажите, это Колодезный?.. Вы милицию не вызовете, а то у меня украли телефон и сумку… Что вы так смотрите на меня?

Женщина продолжала стоять, молча разглядывая её. Потом неожиданно оскалилась, сплюнула, вытерла губы и подошла ближе. Ира почувствовала, что её невыносимо мутит от морозного воздуха и, охнув, прислонилась к стене.

— Эй, ты чего? — угрюмо спросила её незнакомка.

Ира с трудом сфокусировала на ней взгляд. В глаза почему-то лезли лишь накрашенный оранжевой помадой рот и два косящих глаза незнакомки. «Помада под цвет куртки?» — изумилась Ирина.

— Эй, ты, алкашка! — женщина помахала перед Ириным носом рваной дамской сумкой. — Твоя?.. — Косоглазая женщина с серыми порами на крупном лице, наконец, разглядела её Ирина, и от подступившей дурноты закрыла глаза. Но женщина, похоже, не собиралась оставлять её в покое.

— Сумка твоя? На дороге нашла только что, — огромная красная рука с заусеницами на пальцах снова очутилась у её лица. — Чего кобенишься? Говори…

— Моя, — Ира кивнула. — Меня ограбили… Вызовите милицию, пожалуйста!

— Чево?..

— Меня ограбили, — повторила Ира и потеряла сознание.

Когда Ирина пришла в себя, в её ушах почему-то отпечаталось громкое ворчание дворничихи:

— Не бойся, девка, живая осталась и то хорошо!

Ира всхлипнула и открыла глаза.

— Изнасиловали? Не-е-е-т?.. А что тогда плачешь, а? — сердито проворчала дворничиха.

— Ограбили… куда я без документов? — Ирина опасливо всмотрелась в зелёные глаза дворничихи, та её крепко держала, прислонив к стене, и громко успокаивала: — Подожди! Стой, держись, я сейчас… Не твои случайно? — вытаскивая из мусорной тумбы у дома паспорт и разорванный кошелёк, крикнула она.

Ирина вгляделась в раскрытый перед её глазами паспорт. «Стрельцова» — выхватила она глазами свою фамилию.

— Жива-здорова!.. Не изнасиловали?.. Ну, иди, голова два уха! Всё хорошо!.. Опять упала-а-а-а!.. Господи, прости!

Ира огляделась и поняла, что сидит в узком закутке между кроватью и столом в какой-то полутёмной комнате. Ира вдруг вспомнила тёткин дом в деревне — тёплый, с горячей русской печью и такой же захламлённый, сор везде — от принесённого на ногах с улицы сена и садовой земли.

Справа неё была тонкая фанерная стена с календарями за много лет, а слева — стол под растрескавшейся клеёнкой, щедро разрисованной золотыми самоварами и плюшками. Напротив сидела знакомая дворничиха и пила чай. Сердито взглянув на неё, дворничиха отставила чашку и кашлянула.

— Вы милицию вызвали? — увидев свои документы и порванную сумку на краю стола, спросила Ира, стараясь сесть, как можно прямей, но это у неё плохо получалось.

— Щас, — кивнула женщина. — Только шнурки поглажу и вызову! Иди сама, если хочешь, в отделение через две улицы. Там тебя очень ждут с твоим сибирским паспортом и без регистрации. И одета ты соответствующе, сразу в обезьянник загремишь! Потом сама не вспомнишь, золотце, то ли тебя грабанули, то ли ты кого ограбила…

— Вы что несёте? Это меня ограбили, меня, а не я… — Ира попыталась встать, но голова снова закружилась, и она снова села, закрыв глаза.

— Много денег-то у тебя там было? — услышала она через секунду.

— Триста пятьдесят, — вспомнила Ира.

— Рублей?! Господи прости! — поразилась дворничиха.

— Долларов, — покачала головой Ира и всхлипнула.

— Что?! Ты ври, да не завирайся, — засмеялась дворничиха сначала тихо, потом громче.

— И дублёнка с шапкой, — добавила Ира. — А в дублёнке сотовый телефон.

— А «Мерседеса» с личным шофером не было? — хмыкнула хозяйка, потом вытерла слезы в уголках глаз и посмотрела на Иру уже благодушнее. — Ты кто?

— Журналистка, — сказала Ира.

На краю стола лежал её красный диплом без вкладыша, который тоже, видимо, валялся в мусорном баке где-то неподалёку.

— Ирина Кузьминична Стрельцова? — взяв паспорт, громко прочитала дворничиха.

— Да, — кивнула Ира. — Я вчера приехала на Ярославский вокзал из Томска, в дублёнке остался мой билет, я шла снять квартиру… или комнату — в Колодезный переулок вчера вечером.

— Вчера? — переспросила дворничиха. — А какого числа было твоё вчера?..

— Четвёртого января, — вспомнила Ира вчерашний вечер.

— Четвёртого… Колодезный? — покачала головой дворничиха. — А сегодня, милая ты моя, второе февраля! И никакого Колодезного переулка здесь отродясь не было! Я живу здесь с самого рождения, а это 1949-ый год, милка моя, апрель месяц. И у нас не Москва, у нас тут город-герой Пушкино, улица Конечная!

— Пушкино? — Ира вдруг испугалась, ей внезапно стало не страшно обидно, а просто страшно. — Мамочка, — простонала она. — Что вы такое говорите, а?

— Не кричи, тшшшш!.. — дворничиха приложила палец к губам. — Тшшшш… Ребёнка разбудишь, — и кивнула назад.

Ира повернулась и увидела за занавеской беленькую голову малыша, по всему видно, годовалого.

— Внучок, Пашка, — сказала дворничиха и улыбнулась. — Выходит, попала ты, девка, в худые дела? И где ж ты месяц-то обреталась, не помнишь что ли?

— Нет, — покачала головой Ира.

— Меня тётя Земфира зовут, или Фира, а фамилия моя Козлова, я тут живу и работаю, — кивнула тётя Фира на комнату, в которой они сидели: деревянные старые стены в ярких календарях и чистые окна с тюлевыми занавесками из какого-то невообразимого старья.

— Как вы меня принесли? — спросила Ира, успокоившись немного. — Спасибо вам!

— Приволокла, — уточнила тётя Фира. — Бараний вес. Но больше не поволоку, силы уже не те! — и кокетливо улыбнулась, быстро закрыв рот. — Раньше-то я свой вес спокойно поднимала!

— У меня вещи должны были оставаться в камере хранения. Я их оставила там, когда приехала, — порывшись в остатках не украденного в сумке, Ира так и не отыскала пластикового жетона с номером своего багажного места в камере хранения.

— Думаешь, тебе их вернут через столько дней?.. Ты хоть помнишь, что там у тебя было? — глянув за занавеску, налила и подвинула к ней чай в толстой чашке тётя Фира. — Пей, подружка дней моих суровых!

— Помню, конечно, — Ира задумалась. — Я почти всё помню…

— Пей, давай, — кивнула на чай тётя Фира. — Ну, что, милицию будем вызывать?

— Будем, — отпив из чашки, твёрдо произнесла Ирина.

— А не боишься, господи прости? — тётя Фира, посмотрев на икону в углу, быстро перекрестилась.

— А чего мне бояться? — оглядела свою одежду Ира.

— А сможешь доказать, что ты за этот месяц сама не натворила чего? — подумав, спросила тётя Фира.

— А что я такого могла натворить? — удивилась Ира. — Меня стукнули по голове, вот, смотрите! — она наклонила голову, показав сгусток в волосах. — Смотрите же!..

Тётя Фира встала и, взяв её тихонько за голову, стала разглядывать…

— То ли кетчуп, то ли сургуч, — наконец, сказала она. Ира громко вскрикнула, когда тётя Фира, погладив её волосы, быстро дёрнула и положила перед ней комок, похожий на коричневый подсохший пластилин с обрывками её светлых прядей.

— У тебя там, если и была рана, то уже прошла, — сердито, со знанием дела, произнесла тётя Фира и добавила: — И ты чистая, не воняешь! Причём совсем! Даже духами пахнешь, дорогуша. Не врёшь ли ты мне, а?..

— Нет, — Ира с удивлением осмотрела свои, по большому счёту, чистые руки и аккуратно подрезанные, правда, без маникюра ногти. Она встала и, сняв куртку, которая была накинута, расстегнула джинсы — трусы и колготы под ними представляли пристойное зрелище.

Ира, забыв застегнуть молнию, села и тревожно посмотрела на тётю Фиру.

— А ну, покажь руки, — грозно приказала та. Ира поглядела на неё, потом на свои ладони.

— Выше покажь! — дворничиха повысила голос.

Ира повернула запястья…

— Тебе с такими руками, самое то — в милицию идти, — вздохнув, села на свой стул тётя Фира. — Сходи-сходи…