Солнечные часы - Ширли Джексон Страница 2

Не подумайте, что я намерен испортить вам удовольствие, цитируя этот уморительный отрывок. Это самое начало книги! Представляю себе лукавый взгляд Джексон из-под очков в круглой оправе: дальше будет еще интереснее!

Хэллораны и их приживальщики становятся чем-то вроде секты, когда тетя Фэнни получает пророческое сообщение от давно усопшего отца: тот явился единственной дочери, чтобы предупредить о конце света. Все живущие в доме должны приготовиться: закрыть двери и окна, отрезать себя от проклятого мира. За короткое время членов семьи охватывают паранойя и теория заговора. Постепенно они и сами начинают верить в то, что их избрали наследниками Земли. Яркими красками автор иллюстрирует их незавидную судьбу. Исчезнет целый мир, и это все, что останется?! Острый, безжалостный взгляд Джексон не щадит никого. Еще печальнее тот факт, что в некоторых персонажах я узнаю самого себя, свои худшие черты. От отчаяния спасает лишь остроумие Джексон, ее бесстрастное обличение человеческих слабостей. Для меня крайне важен подобный опыт восприятия; когда я открыл для себя Ширли Джексон, у меня возникло ощущение, что она предугадала мои желания, мои потребности и оформила все это на бумаге еще до моего рождения. Более того, момент узнавания всегда остается глубоким, практически меняющим жизненную парадигму, независимо от того, происходит ли это в темном зале кинотеатра или на страницах книг.

Еще при жизни Ширли Джексон успела насладиться известностью и коммерческим успехом — и все же недостаточным для писателя такого масштаба. Встречаясь с читателями и писателями моего поколения, я замечаю некую общность; произнося ее имя, я словно произношу пароль — обмен понимающими взглядами, улыбками, румянец благоговения… Она является нам, только не в пророческих снах, а в своих произведениях.

Виктор Лаваль

Глава первая

После похорон все вернулись в дом, теперь уже несомненно принадлежащий миссис Хэллоран, и неловко топтались в просторном холле. Миссис Хэллоран направилась в гостиную сообщить мистеру Хэллорану, что церемония прошла без мелодрам.

— Может, свáлится замертво на пороге, — пробормотала молодая миссис Хэллоран, глядя вслед свекрови. — Фэнси, милая, ты бы хотела, чтобы бабушка свалилась замертво?

— Да, мама, — ответила Фэнси, одергивая длинный подол черного платья, которое бабушка заставила ее надеть.

Молодая миссис Хэллоран считала, что черный не подходит десятилетней девочке, да и вообще платье чересчур длинное, к тому же слишком простое и грубое для престижа семьи Хэллоран; утром у нее случился приступ астмы, словно в доказательство, однако Фэнси все равно одели в черное. Длинная юбка развлекала девочку во время похорон и в машине, и, если бы не присутствие бабушки, день определенно выдался бы чудесный.

— Я буду молиться об этом, пока жива, — заявила молодая миссис Хэллоран, набожно складывая руки.

— Хочешь, я ее столкну? — предложила Фэнси. — Как она столкнула папу?

— Фэнси! — воскликнула мисс Огилви.

— Пусть говорит, что хочет, — возразила молодая миссис Хэллоран. — Пусть запомнит хорошенько. Фэнси, детка, повтори, что ты сказала.

— Бабушка убила папу, — послушно повторила Фэнси. — Столкнула с лестницы и убила. Это сделала бабушка, правда?

Мисс Огилви возвела глаза к потолку, однако понизила голос, как приличествует в день траура:

— Мэри-Джейн, вы извращаете ум ребенка и к тому же лишаете ее шансов на наследство…

— В этот день, — заявила молодая миссис Хэллоран, придавая мышиному личику выражение укоризненного достоинства, — я хочу, чтобы вы все до единого запомнили раз и навсегда: Фэнси стала сиротой из-за мерзкой старухи, которая не вынесла, что дом принадлежит кому-то другому! А ведь я была его женой, возлюбленной спутницей жизни!

Она часто задышала и прижала руки к груди.

— Столкнула его с лестницы, — добавила она угрюмо.

— Я твоего отца бессмертный дух[1], — процитировал Эссекс, обращаясь к Фэнси.

Он зевнул и поерзал на бархатной кушетке.

— А где «похоронные пироги»?[2] Не собирается же старуха морить нас голодом, раз захапала все себе?

— Это неслыханно! — воскликнула молодая миссис Хэллоран. — Думать о еде, когда Лайонел еще не остыл в гробу! Фэнси!

Она протянула руку, и Фэнси неохотно подчинилась, взметнув черным подолом. Молодая миссис Хэллоран двинулась в сторону главной лестницы.

— Теперь мое место подле сироты, — сказала она через плечо. — Пусть принесут мой обед наверх, в детскую. Все равно у меня сейчас начнется приступ.

«Когда жить, если не теперь?» [3]— гласила надпись черными готическими буквами с капелькой позолоты над аркой окна, расположенного на лестничной площадке. Молодая миссис Хэллоран остановилась у окна и обернулась. Фэнси все еще поднималась по лестнице, путаясь в подоле юбки.

— Горе мое горькое, — вздохнула молодая миссис Хэллоран, прижав одну руку к груди, а другой едва касаясь широких отполированных перил. — Фэнси, поторопись же!

Слегка опираясь на плечо дочери, миссис Хэллоран исчезла в левом верхнем крыле, которое до недавнего времени делила с Лайонелом.

Эссекс с отвращением смотрел им вслед.

— Муженек-то небось только и мечтал о смерти, — пробормотал он.

— Не надо вульгарностей, — нахмурилась мисс Огилви. — Даже наедине со мной, пожалуйста, не забывайтесь: мы — всего лишь наемные работники, а не члены семьи.

— Вообще-то, я тоже здесь, — внезапно подала голос тетя Фэнни из темного угла. — Вы этого, конечно, не заметили, но прошу вас, не смущайтесь. Хоть я и член семьи, вовсе не обязательно…

Эссекс снова зевнул.

— Есть хочу!