Смерть содержанки - Рекс Тодхантер Стаут Страница 2

— Ты что, не узнаешь меня?

— Vultus est index animi, — мрачно произнес я.

— Чудесно, — сказал Орри. — Всегда мечтал об этом узнать. Какая муха тебя укусила, черт возьми?!

— Так, любопытно стало, — пожал я плечами. — Кстати, ты не считаешь меня простофилей?

— Ты что, рехнулся? С какой стати?

— Сам не знаю. — Я скрестил ноги. — Ладно, слушай. Я сделал все так, как мы условились. Появился ровно в четверть пятого, несколько раз позвонил и, не дождавшись ответа, как и ожидалось, открыл дверь ключом, который ты мне дал, поднялся на лифте на четвертый этаж, открыл дверь квартиры вторым ключом и вошел. В гостиной никого не было, и я двинулся в спальню. Не могу сказать, что там был кто-то, поскольку называть словом «кто-то» труп не вполне уместно. Труп лежал на полу возле кровати. Ни саму Изабель Керр, ни ее фотографию мне видеть не доводилось, но, думаю, это была она. Розовая кружевная рубашка, розовые тапочки. Чулок нет…

— Так она мертва?

— Не перебивай. Ростом примерно пять футов и два дюйма, весом около ста десяти фунтов, лицо правильное, глаза голубые, густые волосы медового цвета, маленькие уши…

— О Господи! О Господи!

— Она?

— Да.

— Больше не перебивай. Мистер Вулф никогда не перебивает. Я даже не стал к ней прикасаться — проверять было нечего. Кровоподтек на лбу и глубокая вмятина на голове, в двух дюймах над левым ухом и чуть сзади. На полу в трех футах от правого плеча валяется мраморная пепельница — с виду достаточно тяжелая, чтобы пробить череп куда толще, чем у нее. На руках и ногах трупные пятна. Лоб холодный…

— Ты же сказал, что не трогал ее.

— Трогаю я пальцами. Приложить запястье ко лбу или к ноге — не называется «трогать». Кстати, нога тоже была холодной. Труп пролежал уже часов пять, а то и больше. Пепельницу вытерли. На полу окурки и пепел, а в пепельнице пусто. Я провел там шесть минут, задерживаться почему-то не хотелось. — Я запустил пятерню в карман и нащупал то, что искал. — Вот твои ключи.

Но Орри на них и не посмотрел. Он сжал челюсти, потом разжал и произнес:

— Считаешь, что я тебя подставил? Тебя! Как ты мог подумать?

— Любопытство взыграло.

Орри встал и вышел из комнаты. Я бросил связку ключей на столик у окна и огляделся по сторонам. Довольно просторная комната, три окна и мебель вполне приличная для не слишком взыскательного холостяка. Единственный свет исходил от пары лампочек на стене, но у мягкого кресла стоял еще торшер, но он не был включен. Орри вернулся с бутылкой и двумя стаканами. Он предложил стакан мне, но я отказался, поскольку только что пообедал. Тогда Орри налил в свой стакан, приложился к нему, поморщился и сел:

— С ума сошел! Чтобы я тебя подставил?! Теперь ты спросишь, где я сегодня был начиная с восьми утра и смогу ли я это подтвердить.

Я помотал головой:

— Нет, это было бы чересчур. Будь я настроен так серьезно, то спросил бы: «Почему ты оставил пепельницу на полу?» — или что-нибудь в этом роде. Но факты — упрямая вещь, а кроме тебя, возможно, только мне известно, что ее смерть тебе выгодна. Даже очень. Поэтому естественно, что меня интересует всего одна мелочь — это ты ее убил?

— Нет. Черт возьми, Арчи, я похож на болвана?!

— Нет. Ты, конечно, не гигант мысли, но отнюдь не болван. Да, было бы забавно, если бы ты и впрямь решил меня подставить. В конце концов, ты же знал, что я иду туда. И вдвойне забавно, если ты состряпал себе алиби.

— У меня нет алиби. — Орри посмотрел на меня отсутствующим взглядом, потом отхлебнул виски и сказал: — Я же говорил, что сейчас работаю на Бэскома. Я вышел в восемь, около девяти сел на хвост объекту и вел его весь день.

— В одиночку?

— Да. Обычное дело. С девяти девятнадцати до двенадцати тридцати пяти я торчал в холле офисного здания.

— Тоже один?

— Да.

— Тогда я по-прежнему не удовлетворен. Ты чертовски хорошо знаешь, что поступил бы так же, если бы оказался на моем месте. Хочешь что-то спросить?

— Да. У тебя были перчатки и ключи. Ты знал, что можешь кое-что найти. Почему ты хоть чуть-чуть не поискал?

— Ты шутишь? — ухмыльнулся я.

— Вовсе нет.

— Тогда ты все-таки болван, — кивнул я и поднялся. — Орри, мы оба с тобой знаем, что ты бы, безусловно, не отказался заполучить мое место. Я не против — это вполне здоровое честолюбие. Но вдруг ты стал чересчур честолюбив? Вдруг ты знал, что никаких улик против тебя у нее на самом деле нет? И договорился, чтобы один человек — я — зашел туда в четверть пятого, а другой — например, полицейский, которому позвонил аноним, — пару минут спустя? Пусть убийство мне бы и не пришили, но ключей и перчаток вполне хватило бы, чтобы упечь меня на несколько лет. Сам понимаешь, я в это не верю, но, будучи натурой нервной и утонченной, я…

— Чушь собачья! — взорвался Орри. — Что ты собираешься делать?

Я взглянул на наручные часы:

— Обед уже подходил к концу, потом я все-таки заморил червячка. Пожалуй, я отправлюсь домой и слопаю две порции Генуэзского крема. Это очень просто: растираешь восемь макарун домашнего приготовления и замачиваешь в стакане ликера «Гран-Марнье». Потом берешь две чашки жирного молока, полчашки сахара и цукаты…

— Хватит валять дурака! — завопил Орри. — Ты расскажешь Ниро Вулфу или нет?

— Не хотелось бы.

— Расскажешь?

— Пожалуй, нет.

— А Солу или Фреду?

— Нет. А также ни Кремеру, ни Джону Эдгару Гуверу. — Я взял с дивана пальто и шляпу. — Не совершай дурных поступков. Знаешь, какую последнюю услугу для коллеги врачи называют своим профессиональным долгом?

— Да.

— Так вот, я искренне надеюсь, что тебе это не потребуется.

И я удалился.

Глава 2

В газете «Нью-Йорк таймс» материал подавать умеют — там ребята не промах. «Непохоже, чтобы мисс Керр ходила куда-то на службу или вообще имела постоянную работу». Вот и думайте после этого что угодно.

Я сидел за маленьким столиком на кухне, завтракая и одновременно читая «Таймс». Обильно полив черной патокой из