Спецназовец. Шальная пуля - Андрей Воронин Страница 2

находил предстоящую забаву лишенной какого бы то ни было спортивного интереса. Ему доводилось выходить один на один с медведем, и среди знающих людей до сих пор ходили легенды о том, как он в одиночку, не имея ничего, кроме охотничьего ножа, уработал матерого секача. О двуногих зверях, которых он в свое время тоже завалил немало, нечего и говорить: это была его работа, имевшая к спорту и развлечениям столько же отношения, сколько сегодняшнее мероприятие – к тому, что принято называть охотой.

При прочих равных условиях Андрей Васильевич ни за что не согласился бы участвовать в этом показушном, никому, по большому счету, не нужном, тщательно организованном и оттого смертельно скучном кровопролитии. Но, во-первых, это было что-то вроде великосветского раута, отказ от присутствия на котором могли расценить как проявление дурного тона. Здесь собрались важные, облеченные властью люди, каждое слово которых имело немалую цену и вес; к тому же, при рассмотрении с определенной точки зрения эту бессмысленную потеху можно было рассматривать как неотъемлемую часть его работы.

Воткнув в сугроб лыжные палки, которые ему, в отличие от остальных участников охоты, были нужны, как зайцу стоп-сигнал, и которые он взял, просто чтобы не выделяться из общей массы, Андрей Васильевич скинул с плеча ремень своего гладкоствольного «зауэра». Будучи человеком не просто военным, а успевшим нанюхаться пороха на три жизни вперед, генерал Бочкарев давно перестал ловить кайф от стрельбы по беззащитному зверью из нарезного автоматического оружия, способного прошибить насквозь стальной железнодорожный рельс. Волков благополучно убивали задолго до того, как были изобретены СВД, «сайга», автомат Калашникова и их заграничные братья-конкуренты. Расстреливать длинными очередями зверя, который заведомо не может причинить тебе вреда, да еще и глядя на него через мощный телескопический прицел, – забава для мясников. Куда приятнее взять в руки драгоценное коллекционное ружье, взвести курки и, подпустив хищника на расстояние прыжка, убедиться, что возраст и богатая отделка никак не повлияли на точность боя и убойную мощь оружия, а сидячий образ жизни и, опять же, возраст стрелка оставили в неприкосновенности его твердую руку и верный глаз.

Генерал неторопливо зарядил ружье жаканом и повесил на плечо – по-охотничьи, дулом вниз. «Зауэр» ему подарили на полувековой юбилей коллеги – как ни странно, немецкие. По их словам, прежде ружье принадлежало какому-то прусскому барону, и Андрей Васильевич не стал уточнять, служил ли барон или кто-нибудь из его отпрысков в СС. Повзрослев и немного разобравшись в том, как устроен и действует современный ему мир, Бочкарев каленым железом вытравил из себя то, что в Советском Союзе именовалось патриотическим воспитанием – то есть, конечно, не патриотизм как таковой, а самые кондовые, квасные его проявления. Он избегал даже мысленно называть немцев фрицами или, упаси бог, фашистами и при общении с ними воздерживался от упоминаний о войне, если они не затрагивали эту тему первыми.

Вообще, Андрей Васильевич давно убедился, что, если хочешь хоть чего-то добиться в этой жизни, тебе неизбежно придется выбирать между «хочется» и «надо» в пользу последнего. Жить как хочется могут себе позволить разве что патлатые хиппи да удачно выскочившие замуж грудастые длинноногие шлюшки. Да и те со временем упираются в дно и становятся перед выбором: либо в канаву, а оттуда в могилу, либо стиснуть зубы и делать то, чего требуют обстоятельства. И, если ты не один из них, то чем выше ты поднимаешься, тем глубже и шире становится пропасть между этими коротенькими словечками – вернее, между понятиями, которые они означают. «Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом! Лучшей работы я вам, сеньоры, не назову»… Автор слов этой популярной в начале семидесятых годов прошлого века шуточной песенки генералом явно не был, иначе не стал бы зубоскалить на эту тему – да и на любую другую, если на то пошло. Быть генералом хорошо, если ты готов нести на своих плечах неимоверный груз ответственности, стократно превышающий и сводящий на нет предоставленные тебе по чину материальные блага. То есть, это в том случае, если ты действительно генерал, а не мешок дерьма в погонах с большими звездами. А если при этом ты еще и генерал ФСБ, твоя трудовая деятельность не прекращается никогда – ни дома, ни на курорте, ни на охоте, ни даже во сне.

Сшитое на заказ зимнее полевое обмундирование без знаков различия с учетом погоды было даже чересчур теплым, так что, стоя без движения посреди заснеженного поля и вдыхая сырой, промозглый воздух ранней оттепели, Андрей Васильевич чувствовал себя вполне комфортно. По старой памяти немного хотелось закурить, но даже в те времена, когда еще не избавился от этой скверной привычки и при каждом удобном случае дымил, как паровоз, Бочкарев никогда не позволял себе баловаться табачком во время охоты. Между тем над одним из номеров уже поднимались, лениво смешиваясь с туманом, предательские облачка дыма, и генерал подавил печальный вздох: э-хе-хе, охотнички! Небось, уже и коньячку успели хлебнуть – как водится, из плоской серебристой фляжки, выгнутой, чтобы плотнее прилегала к телу и не так сильно выпирала из-под одежды… Тьфу!

Справа послышался характерный шорох скользящих по сырому снегу лыж и мокрый хруст подламывающегося под тяжестью чьего-то крупного тела подтаявшего наста. Повернув голову на звук, Бочкарев увидел Игоря Геннадьевича Асташова, который, весь раскрасневшись, пыхтя от прилагаемых усилий, приближался к нему со стороны своего номера. Дорогая импортная винтовка с ложей красного дерева и сильным телескопическим прицелом болталась у него поперек груди, раскачиваясь, как маятник, и поддавая по локтям неумело орудующих лыжными палками рук, мохнатая лисья шапка съехала на глаза, из разинутого рта валил горячий пар. Глядя на господина Асташова, можно было подумать, что он в самоубийственном темпе преодолел на лыжах марафонскую дистанцию, а не прошел со скоростью улитки каких-то сто – сто пятьдесят метров. Генерал Бочкарев усилием воли преодолел желание брезгливо отвернуться: смотреть на Асташова ему нынче было невмоготу, а не смотреть – нельзя, поскольку именно из-за него Андрей Васильевич и принял приглашение поохотиться на волков.

– Еще раз здравствуйте, – с одышкой произнес, приблизившись, Асташов. Они с Бочкаревым ехали в разных машинах, садились в них в разных местах и до сих пор успели обменяться разве что кивком, так что повторное приветствие прозвучало вполне уместно. – А погодка-то как по заказу! Февраль только-только наступил, а ощущение, будто на дворе середина марта.

– Да, чудит погода, – сдержанно согласился генерал. – Кстати, с назначением вас, Игорь Геннадьевич.