Старый прием Гурова - Алексей Макеев Страница 2

– Простите, я вас не понимаю.

– Вам и незачем. Главное, что я понимаю все. – Добро пожаловать на свои похороны, Стартер.

Человек сунул руку в карман, и Стартер мгновенно похолодел. «Это охранник хозяина, которого я обнес, – пронеслось в его голове. – Сейчас он меня грохнет. Достанет пистолет и пристрелит, а потом скажет, что обезвредил вора. Превышение самообороны, или как там это квалифицируют. Похоже, ему на это наплевать». Но пистолет в руке человека так и не появился. Вместо него мелькнули красные корочки удостоверения. Человек раскрыл удостоверение так, чтобы Стартеру было лучше видно, и весело произнес:

– Финита ля комедия, гражданин Стартер. Вы арестованы за взлом с проникновением и попытку ограбления.

– Черт, как же я вас проглядел, – медленно протянул Стартер. – Да, старею.

Это прозвучало смешно, если учесть, что на вид грабителю можно было дать от силы лет двадцать пять, а его оппоненту далеко за пятьдесят.

– А вот я в отличной форме, – усмехнулся мужчина. – Права зачитывать будем или обойдемся без формальностей?

– Хочу договориться, – вдруг заявил Стартер.

– Вот как? Так прямо с ходу и договариваться? – удивился опер, настроенный на нудные переговоры, изъятие драгоценностей при понятых и прочую процедурную волокиту.

– Пока нет понятых и не составлен протокол – самое время, – подтвердил свое намерение Стартер. – Хочу договориться!

– Ты ничего не перепутал, Стартер? Тебя взяли на месте преступления с кучей драгоценностей за пазухой. Это гарантированный срок. Что ты можешь мне предложить?

– Взрыв Дмитровского отдела полиции, – без запинки произнес Стартер.

После этих слов выражение лица у опера стало таким, что Стартер всерьез обеспокоился, не грохнет ли он его прямо здесь. Но мужчина, взяв себя в руки, подошел вплотную к Стартеру и прошипел прямо в ухо:

– Если ты гонишь лажу, из СИЗО тебе живым не выйти. Я лично об этом позабочусь. Ты мне веришь?

– Верю, – одними губами произнес Стартер.

– Процедуру мы проведем как полагается, – отступив на шаг, сказал опер. – Остальное будет зависеть от тебя.

Он достал наручники, потряс ими в воздухе, ожидая, пока Стартер протянет руки. Защелкнув браслеты, толкнул Стартера на стул, затем прошел к входной двери и вернулся уже с понятыми и оперативной бригадой.

Полковник Лев Иванович Гуров в спешном порядке собирался на работу. Вызов пришел лично от генерала Орлова в пять пятнадцать утра, когда сон так сладок и крепок. Ничего толком не объяснив, Орлов велел приехать в Главное управление МВД Москвы как можно скорее. «Дело не терпит отлагательства», – заявил он и бросил трубку. Мария, супруга Гурова, проворчав что-то нелицеприятное, повернулась на другой бок и сладко засопела. Он же, похватав вещи, поплелся в ванную комнату.

Щелкнув выключателем, Гуров с досадой обнаружил, что электрическая лампочка перегорела, и теперь ему придется принимать водные процедуры в темноте. С досады он зашвырнул одежду через весь коридор, целясь в кухонный проем, но, как водится, и эта процедура прошла не так, как он рассчитывал. Одежда разлетелась по коридору. Ворча и натыкаясь на углы, Гуров пошел собирать разбросанное.

Пока чистил зубы, пришло еще одно сообщение: у подъезда ждала машина. Это значило, что о чашке утреннего кофе можно забыть. Чертыхаясь, он влез в форменные брюки, заправил рубашку, накинул на плечи китель и вылетел из квартиры.

У подъезда стоял полицейский седан, мигалка освещала двор тусклыми бликами. Как только Лев загрузился на пассажирское сиденье, машина рванула с места. Водитель, бывший опер Дмитрий Никишкин, которого все в Управлении звали не иначе как Митяй, бросил на него понимающий взгляд и с разговорами приставать не стал. Гуров поздоровался кивком головы и этим ограничился. Достав из кармана галстук, повязал его под ворот рубашки, проверил пуговицы. Пока полковник приводил одежду в надлежащий вид, Митяй молча следил за дорогой. Время от времени он ухмылялся, что невероятно раздражало Гурова. Не выдержав, он спросил:

– У тебя когда-нибудь бывает плохое настроение, Митяй?

– На работе – не бывает, – заявил тот, растягивая губы в широкой улыбке. – Разве что в бытность опером.

– Вот-вот, хорошо вам, водилам, – проворчал Лев. – Знай, баранку крути. Ни тебе оперативок, ни нагоняя от начальства.

– Нагоняи и у нас случаются, – хохотнул Митяй. – Шею всем мылят, не только операм.

– Не знаешь, что там стряслось?

– Без понятия. Я сегодня на дежурстве, так за всю ночь ни одного серьезного происшествия. До половины пятого чаи гонял и футбол по кабельному смотрел.

– Вот ведь черт! У кого-то футбол и сладкий чай, а у меня утро с происшествия начинается. Где справедливость? Я, между прочим, на сегодняшний день отгул выпросил. Хотели с Машей по городу погулять, новые шторы для гостиной присмотреть. Вот и присмотрели.

– Еще и от жены влетит? Да, вот так выглядит непруха. – Митяй снова хохотнул. – Утром к генералу на ковер, вечером – к жене.

– Кончай каркать, – осадил его Лев. – Может, еще пронесет.

– Ага, пронесет, как после молока с соленым огурцом, – поддел Митяй.

Возразить Гурову было нечего, он и сам понимал, что ссоры с женой не избежать. Этот день она распланировала по минутам еще месяц назад и терпеливо ждала, пока у него появится свободное время. Он шесть раз переносил намеченный выходной, и на этот раз клятвенно заверил жену, что ее планы не сорвутся. «Пусть хоть бомба в центре Москвы взорвется, я все равно останусь дома», – опрометчиво заявил Лев не далее как вчера вечером. А через шесть часов после этого мчался как угорелый на работу и даже понятия не имел, насколько серьезен вызов.

В кабинете генерала никого, кроме самого хозяина, не было. Завидев Гурова, Орлов оторвался от кипы бумаг, разложенных на столе, махнул рукой, приглашая того войти, и снова уткнулся в бумаги. Гуров занял место напротив генерала и, стиснув зубы, ждал, пока тот соизволит объяснить срочность вызова. А Орлов, казалось, забыл о существовании полковника. Он листал бумаги и хмурился.

– Мы кого-то ждем? – не выдержал Гуров. – Спрашиваю, потому как время идет, а у меня, между прочим, сегодня отгул.

– Забудь! – бросил Орлов, не отрываясь от бумаг.

– Легко сказать, мне Маша голову снесет, если я