Евгения Михайлова - Бегущая по огням Страница 20

Он вошел в свою комнату, быстро распечатал из альбома фото Оли, которое они с Масленниковым выделили из общей фотографии с родителями, положил его в карман и вылетел из квартиры.

С дорогой ему повезло: домчался практически без пробок до лесополосы между подмосковным поселком и воинской частью. Там было очень много людей. К Сергею подошел невысокий человек в штатском, с посеревшим от пыли лицом. Это был следователь прокуратуры Кирилл Зимин.

– Привет, Серега. Ну, в общем, я сказал тебе, что по моей ориентировке проследили одну машину. В ней находилась похожая девочка того же возраста. Водитель сказал, что это его дочь. Здесь эту машину тормознули, но уже без ребенка. У меня не было выхода. Задержали водителя на авось, я бросился к командиру части… В общем, говорю: «У нас есть несколько часов». Тип тот орет, какими-то корочками размахивает, звонит кому-то… Сам понимаешь, дела не заведено, мне голову снесут, если что… Короче, выручили нас. Триста солдат командир привел, всю лесополосу перепахали… Нашли. Иди, опознавай.

Сергей шел как по гвоздям. Если он не поймет – Оля это или нет, – придется вызывать Аллу. Он подошел к группе солдат, которые расступились и пропустили его к телу ребенка на брезенте. Девочка, скорее всего, была задушена. И это произошло совсем недавно. Сергей склонился к ней, внимательно рассмотрел лицо, светлые, почти белые, волосы… Достал для верности фото. Алла сказала, что на нем плохо видна ямочка на подбородке, у Оли она глубже. Он стоял какое-то время молча, потом заметил, что Кирилл Зимин, рядом с ним человек в военной форме, видимо, командир, и все солдаты смотрят ему в лицо.

– Спасибо, – сказал Сергей. – Кирилл, свяжись с экспертом Масленниковым, я его предупрежу. И того, что корочками махал, обследуют до последней капли пота и мочи. Он не открутится. Сбрось мне эсэмэской телефоны, по которым он звонил. Найдем другие. Чтоб эти «телефоны» его же и утопили.

– Буду благодарен за поддержку. Такие дела тяжело открывать, сам знаешь… Подожди, ты же не сказал: это та, кого ты ищешь?

– Это не Оля Марчук, – сказал Сергей, с ужасом почувствовав, что его глаза повлажнели. Он абсолютно сдал, расслабился и немножко двинулся по фазе от постоянного пребывания в центре исключительно женских эмоций. Что было бы с Аллой, с мамой… Что было бы с Настей…

Он мчался в Москву на огромной скорости. Он должен кое-что увидеть. Остановил пыльную машину во дворе, набрал номер Аллы:

– Ты где?

– Дома. Только что вошла.

– Открой мне. Поднимаюсь.

Алла встретила его на площадке, посмотрела с ужасом: он весь был серый, не только от пыли.

– Ты одна?

– Нет. Мама дома.

Сергей вошел в прихожую и громко произнес.

– Нина Ивановна, добрый вечер! Можно вас на минутку?

Нина Ивановна появилась из своей комнаты с выражением крайнего неудовольствия на лице. У нее было время приема лекарств, медитации, жалости к себе…

– В чем дело?

– Хотел попросить разрешения воспользоваться вашей ванной.

– А, собственно, почему не дома?

– Не хочется маму пугать. Вот почему, собственно. Минуточку, я объясню. Дело в том, что я выезжал на опознание убитой девочки. Лет десяти-одиннадцати. Блондинки. Мама моя не должна знать.

– Сережа, – закричала Алла. – Это Оля???

Сергей не взглянул в ее сторону. Он, не моргая, смотрел в глаза Нины Ивановны. И они остановились, побелели, выступили скулы, и отвис подбородок. Это были настолько ужасные изменения, что Сергею на мгновение показалось, что она упадет замертво. Но он продолжал смотреть и молчать. Только когда Нина Ивановна пошевелила губами, как рыба, и не смогла ничего произнести, он отвел от нее взгляд.

– Алла, это не Оля. Извини, что не сразу сказал, просто очень сильно устал. И настроение ужасное.

Он не пошел в ванную, попросил Аллу, чтобы она проводила его до машины. Уже стемнело. Алла зябко поежилась.

– Страшный вечер. Ты проверял, виновата ли в чем-то мама?

– Да.

– И что?

– Что-то есть. Ты видела, что с ней творилось. Но вряд ли она хотела убийства.

– Или не хотела, чтобы об этом узнали, так?

– Ясно одно. Она ничего не расскажет. Надо продвигаться самим. Я хочу тебе сказать, что сегодня триста человек бесплатно взялись искать девочку по свежему следу. Не только потому, что им приказал командир. А командира попросил следователь. Тоже просто так. Я теперь лучше думаю о людях.

– А убийца… Где он?

– Там, где надо.

– Боже мой. – Алла вдруг опустилась на землю и заплакала.

– Что случилось? – раздался рядом голос Насти. – Я иду из булочной, увидела вас, не хотела мешать. Но Алла плачет!

– Ну, вот, – вздохнул Сергей. – Все в сборе.

Он поднял Аллу, дал ей свой носовой платок.

– Сережа, отойди со мной на минуточку, – сказала Алла. – Ты понимаешь, что ей не надо это рассказывать? – прошептала она, когда они отошли в сторонку.

– Да, – кивнул Сергей. – Ну, пока. Я позвоню.

Алла убежала в дом. Сергей и Настя смотрели друг на друга.

– Я не хотела подслушивать, – произнесла она. – Просто у меня хороший слух. А почему мне что-то нельзя рассказывать?

– Нет ничего такого, чего бы я не мог тебе рассказать, – сказал Сергей. – Просто это ужасная история.

Они ушли в скверик за домом, сели на скамейку. Не заметили, как пролетели часы. Настя слушала не так, как Алла, как другие люди. Она принимала в свою душу очередную чужую беду, которая становилась ее собственным острым страданием, потом пыталась с этим справиться. Она не восклицала, не плакала, просто собиралась с этим жить дальше. Первое желание, как обычно, – спрятаться от всех вместе с новым непосильным опытом. Сергей почувствовал, что она как будто выскользнула из его рук.

– Нет, – прошептал Сергей между двумя поцелуями. – Ты не останешься больше одна с этим. Я не отпущу тебя в твое русалочье озеро. Все поправимо, ты увидишь. Я только этим и занимаюсь. Иначе – какой смысл…

– Смысла нет в том, что ты сказал, дорогой. Как поправимо? Девочку убили, ее нет! Ее уже не вернуть!

– Убийца ответит – в этом смысл. Мы не в раю.

…Не прошло и часу, как они оказались в раю. Настя опять поразилась: какое это блаженство – тепло и страсть любимого мужчины. Они шли к ее подъезду: воин, вернувшийся из боя, и его жена. Они были, пусть только временно, равны и в силе, и в слабости. Их первым общим домом стала тайна.

Глава 3

Сергей долго не мог уснуть и очень не хотел просыпаться. Мозг уже бодрствовал, сигналил: у тебя куча дел и срочных звонков. И в том же мозгу разливались теплые реки невиданных снов: было печально и невозможно сделать шаг, дотянуться рукой до девушки, закрывающей лицо… Он разбудил себя жестоко. Девушки не снились ему с… Да никогда они ему не снились. Они просто присутствовали временами в его жизни. Но он знал, как беречь свободу, работу, себя. Нужно открыть возлюбленной двери своего жилища, сказать ей: «Будь как дома, ни в чем себе не отказывай», – ключевое слово «как», – и при этом ни на шаг не сбиваться с собственного ритма, не менять своих планов и ненавязчиво поддерживать в очередном союзе чемоданное настроение. Это можно сделать очень даже красиво: «Помни: ты свободна!» И, как правило, все происходило синхронно. Он открывает дверь своей квартиры с великой надеждой, что там уже пусто, а навстречу ему вылетает, к сожалению, часто в ярости, – та, что входила недавно как «возлюбленная».

– Да пошел ты со своей работой, ночевкой неизвестно где, клиентками… Мне только что звонила одна, спрашивала: «А вы домработница?»

Сергей прощался мило, грустно, томно. И как же ему было хорошо, когда он понимал, что вернулся к себе. Что никто не покушается больше ни на его ночи, ни на его дни. То, что с ним происходит сейчас, похоже на болезнь. Наверное, если человек долго не отдыхает, то не стоит и начинать. Организм в растерянности. Хотя назвать отдыхом то, что все они ему тут устроили, можно с большой натяжкой. Разве что гонорары не платят. Вот от них отдых. Шуточки с самим собой не спасали. Сон выветрился из головы и трепетал в груди. Он хочет видеть Настю! Они расстались вчера поздно вечером, но прошло сто лет – Эйнштейн знал свое дело. Все было относительно.

– Сережа, – заглянула мама. – Ты не спишь?

– Сплю, – посмотрел он на нее широко открытыми глазами. Это был их обычный утренний диалог, вроде зарядки.

– Понятно, – улыбнулась мама. – Может, встанешь, умоешься? К нам Настенька пришла. Она что-то хочет тебе сказать.

– Какие сюрпризы с утра, – Сергей зевнул и потянулся, чувствуя силу, легкость, прикаянность… Томительный сон закончился. Разлука тоже.

– Да. Я хотела ее покормить завтраком, но она сказала, что подождет тебя.

– Отлично. Я очень хочу есть.

– Мне кажется, Настя очень хорошо к тебе относится.

– Мне тоже так кажется, – кротко посмотрел на мать Сергей, как будто она ему поставила пятерку.

– Я серьезно. Я знаю Настю лучше, чем ты. Я, в отличие от Лиды, которая сразу всех бросается лечить, считаю, что ее дочь совершенно адекватна. Но она – сложный и замкнутый человек. И невероятно ранимый… Ты не обижайся, но…