Анна Данилова - Серебряная пуля в сердце Страница 20

– Да, есть. Но вы поймите и меня: Стеллу-то уже было не вернуть. Тот человек, который ударил ее или так неудачно толкнул – как мы его теперь найдем? И получалось, что я – как бы крайняя! Что это я во всем виновата. В смерти Стеллы. Я бы не вынесла всех этих разговоров. Мне было очень тяжело.

– Но вы могли бы реально помочь разыскать ее убийцу!

– Понимаете, сначала была выдвинута версия несчастного случая. И я даже успокоилась…

– Но вы же скрыли от Дмитрия, что это вы пригласили ее туда, вы! И вы сказали, что ничего не слышали от Стеллы, ни о каком собрании. Почему? Так мог повести себя человек, который чувствует себя виновным по-настоящему, как будто бы это вы организовали это убийство… – не выдержала Глафира.

– Это вы мне сейчас так нарочно говорите, чтобы услышать от меня подробности… Что ж, я расскажу, как все было. Сначала мы со Стеллой стояли рядом, переговаривались, чем сильно раздражали стоящих поблизости мужчин. Потом по отдельности стали выходить из зала, чтобы подышать, попить воды, умыться, наконец. Говорю же: жара была страшная.

– Стелла была беременна, ей могло быть по-настоящему дурно, – сказала Глафира. – Вы знали об этом?

– Да, знала, конечно. Между прочим, я советовала ей сделать аборт, потому что понимала, что этот Герман никогда не женится на ней. Но сейчас это уже неважно. Важно то, что, когда я отлучилась, я как раз пошла договариваться, чтобы выступить, то есть попросту заняла очередь среди выступающих, все это и произошло… Потому что, когда я вернулась, Стеллы уже нигде не было.

– То есть вы стали проталкиваться к трибуне? Через толпу?

– Нет-нет, что вы?! Там же две двери. Мы стояли возле задней, а начальство сидело в другом конце зала, куда вела передняя дверь, не знаю, как сказать. И там было удобнее всего смотреть и слушать, да только там как раз и собрались самые активисты. И слышно было лучше всего. Вот я как раз туда и пошла, чтобы занять очередь и выступить. А Стеллу оставила в конце зала, как раз неподалеку от того места, где находился разный хлам, типа старой трибуны, каких-то деревянных кубов, думаю, что все это раньше имело отношение к школьному театру. И все это было прикрыто старым занавесом и кусками полиэтилена. Когда я вернулась, Стеллы уже не было. Я поискала ее в холле, туалете, вышла даже на крыльцо, но так и не нашла. Понятное дело, что я звонила ей. Но звука ее телефона я так и не услышала. Именно это обстоятельство меня потом и привело к мысли, что это был все-таки не несчастный случай, как пыталась это представить полиция. Если бы Стелле стало плохо от удара случайного человека, стоявшего поблизости от нее, то она бы, возможно, и присела, скорчившись от боли где-нибудь в нише между этими кубами и трибуной, но телефон-то оставался бы при ней. А телефон пропал, вот в чем дело! Это значит, что человек, который ударил ее, знал, что удар страшный, возможно, смертельный, и что если ее найдут по звуку телефона, то поднимется шум, перекроют все входы и выходы из гимназии и все такое… А так – он все правильно рассчитал. Ее нашли после собрания, когда туда пришла уборщица, чтобы прибраться. И это удивительно, что она заглянула под эту пленку… Стелла могла бы оставаться там вообще несколько дней, пока не пошел бы запах…

– Вы бы могли помочь составить нам фоторобот человека, который стоял рядом с вами, как вы его назвали «слон» или «боров»?

– Легко. У меня вообще отличная память, и я много кого могла бы описать. И я, конечно, дам вам флешку со всеми фотографиями. Тем более что я приготовила ее давно, да только до Димы так и не дошла. Просто не решилась. Не смогла, понимаете? Поэтому, когда вы позвонили мне и сказали, что хотели бы поговорить о Стелле, я сразу же поняла, что это Дима снова начал действовать, что у него открылось второе дыхание. Вот только с чего бы это? Нашел улики? Или свидетелей?

– Нет, Тая, у него появились деньги. И немалые. Скажите, вы вообще в курсе того, что произошло в его семье? Его развод с женой…

– Да. В курсе. У него жена – сука редкая. Но вот деньги откуда – понятия не имею. А он сам что говорит?

– Как вы понимаете, спросить его об этом в лоб мы как-то не решились. Но он пытается внушить окружающим мысль, что зарабатывает живописью. Что его картины хорошо продаются. Вы видели когда-нибудь его работы? Он что, действительно такой хороший художник и столько зарабатывает, что сумел превратить старую родительскую квартиру во дворец?

С этими словами Глафира показала Таисии тайно снятые ею на телефон хоромы Дмитрия.

Таисия присвистнула, настолько была удивлена увиденным.

– Так говорите, это родительская квартира? Та самая, в которой жила Стелла? Ничего себе!!! Ах, ну да, вот же ее комната… Но ее он оставил почему-то без изменений, да?

Таисия с интересом рассматривала снимки в телефоне, и по ее лицу видно было, что она потрясена увиденным.

– Вот бы никогда не подумала, что Дима в состоянии так изменить свою жизнь! Живописью, говорите, зарабатывает? Интересно. Но тогда почему же он, находясь в браке, не писал свои картины? Вдохновения не было?

– Вроде того.

– Да это же смешно! Что ему мешало снять какой-нибудь дешевый чердак и там работать? Нет, вы уж поверьте мне, дело не в живописи. А вот в чем, это еще надо разобраться! Но это на самом деле большие деньги… Перепланировка, строительные материалы, мебель… Может, я, конечно, ничего не смыслю в жизни, но в людях-то я прилично разбираюсь. Ну не похож Дима на гения! Никак! Знаете, я сейчас даже жалею, что так отдалилась от него, что не приняла участия в поисках злодея… Сейчас я была хотя бы в курсе его жизни, да и на душе было бы значительно легче. Все-таки чувство вины – отвратительное, тяжелое чувство.

– Вы на самом деле не видели его работ?

– Да никогда в жизни! Хотя Стелла всегда говорила, что ее брат талантлив. Говорила и то, что он связался не с той женщиной, что она все соки из него выпила, что она тварь неблагодарная.

– Значит, даже и не предполагаете, где Дмитрий мог найти столько денег?

– Может, ему наследство какое перепало? Но он не стал бы это скрывать, уж вы поверьте мне. Он, конечно, не без недостатков, но не подлый. И если бы разбогател вот так, неожиданно, то есть деньги упали бы на него с неба, он непременно поделился бы с детьми. Квартиру бы им купил или просто завалил бы деньгами, подарками. Но я встречалась недавно с его женой, мы с ней перебросились парой слов. Нет, ничего такого экстраординарного в их жизни не произошло. Но то, что у Дмитрия завелись деньги, Люда тоже не могла не заметить.

– Хорошо, Тая. Давайте вернемся к Стелле. Итак, вы искали ее, звонили в тот день, но она так и не отозвалась. Ваши действия?

– Честно говоря, я подумала тогда, что она просто разозлилась и уехала домой. Что разозлилась в первую очередь на меня. Поэтому на звонки не отвечает. Ну, у меня тоже характер взрывной. Я сразу после собрания, которое, надо сказать, ничем хорошим не закончилось, то есть даже голосования как такового не было, пообщалась с нужными мне людьми, да и отправилась к себе домой. Надо сказать, что я не звонила больше Стелле. Тоже на нее обиделась. Могла бы, в конце-то концов, позвонить и сказать, что она уезжает! Не чужие же друг другу люди.

– А как вы узнали о трагедии?

– Мне позвонила одна моя знакомая, которая тоже присутствовала на этом собрании. Она сказала, что забыла там, на стуле, пакет с вещами, и ей пришлось вернуться. А когда она вернулась, в гимназии уже была полиция, уже нашли тело Стеллы…

– Как зовут вашу знакомую?

– Нина Орешина. Если хотите, я могу дать вам ее телефон.

Глафира, общаясь с Таисией, никак не могла взять в толк, почему эта вполне адекватная, серьезная женщина повела себя так легкомысленно, узнав о смерти своей самой близкой подруги? Почему не призналась Дмитрию в том, что это она пригласила Стеллу в гимназию? Почему сразу же порвала с ним все отношения?

Привыкшая доверять своей интуиции и подозревая всех и вся, Глафира, улучив удобный момент, установила два «жучка» слежения в квартире – на дверце буфета в кухне и в комнате, между фарфоровыми безделушками на книжной полке.

Между тем ничего не подозревающая Таисия, увлеченная беседой, которая, по сути, была призвана несколько облегчить ее чувство вины, поскольку у нее появилась возможность рассказать заинтересованному человеку все, что она знала о последних часах жизни Стеллы, заварила еще один чайник чая и принялась разливать его по чашкам.

– Я знаю, о чем вы думаете. Вы осуждаете меня. Но я тогда жила как в тумане, и мне постоянно казалось, что смерть Стеллы – страшный сон. Что вот сейчас я проснусь, наберу номер и услышу ее чистый, родной голос. И что снова будет все хорошо и спокойно. Но я не просыпалась. Мне было страшно. Я боялась, что мне придется ходить в прокуратуру, как на работу, и доказывать, что я не верблюд. Я струсила, вот и все…

– Да-да, конечно, я понимаю вас… Спасибо за флешку. Вот вам моя визитная карта. Вдруг вспомните еще что-нибудь важное? А я, в свою очередь, позвоню вам и скажу, когда и куда подъехать, чтобы составить фоторобот того «слона». Да, Таисия… Скажите, у вашей подруги ведь были какие-то знакомые, друзья… Не было ли среди них особы по фамилии Фионова. Нина Фионова?