Антон Леонтьев - Русалки белого озера Страница 20

– Недолюбливает? – удивилась Анна. – Но я была уверена, что понравилась Серафиме Ниловне. И она сказала, что мы сработаемся…

– Это она всем говорит! – пояснила экскурсовод. – В первую очередь тем, кого наметила себе в жертвы. Мне эту фразочку она тоже как-то бросила. Ну я и сработалась – только не с ней, а с ее мужем!

Она озорно улыбнулась, а потом, осмотрев каморку, присвистнула и сказала:

– Выискала самое ужасное место!

– Но Серафима Ниловна уверяла, что другого просто нет… – сказала Анна, а Инга Валерьевна отмахнулась.

– Разумеется, есть! Просто ей выгодно запихнуть вас сюда. Потому что не любит она чужаков, ой как не любит! И дело не в том, что она опасается конкуренции. Ведь нашим музеем в действительности заправляет не Борис Борисович, а она. Как-то Вяленая Крыса обмолвилась – она здесь не для того, чтобы здоровье за гроши гробить, а чтобы важные дела вершить. Что за дела – непонятно. Но с ней ухо надо держать востро…

Это Анна поняла уже давно. Инга Валерьевна оказалась славной женщиной, и они вместе принялись за уборку каморки. Повязав головы косынками, нацепив фартуки и громыхая оцинкованными ведрами, они оттирали стены, полы и драили шкаф. После двух с половиной часов напряженного труда комнатка приобрела более-менее божеский вид.

– Я вам принесу хорошую настольную лампу. И ткань, чтобы задрапировать стены, а то комната выглядит как камера смертника. Окна нет, с этим ничего не поделаешь…

– И как только Серафима Ниловна здесь три года продержалась! – воскликнула Анна, а Инга Валерьевна прыснула.

– Это она вам сама сказала? Ничего подобного! Никогда она здесь не сидела! В музее она в основном лежала – в койке тогдашнего директора. Так и получила свою должность. А когда тот директор, ставший к тому времени ее супругом, окочурился, при весьма странных, надо сказать, обстоятельствах, охмурила того, кто сменил его на посту. Так и превратилась во владычицу музейную!

– Сплетничаем и отлыниваем от работы? – раздался мягкий голос из коридора, и Анна в который раз подивилась способности Горянской подкрадываться незаметно, словно кошка.

Она вошла в кабинет и внимательно осмотрела его, с явным неудовольствием констатируя произошедшие положительные перемены.

– Отнюдь! – ответила с улыбкой Анна. – Отдыхаем и сплетничаем. Инга Валерьевна мне очень помогла!

Горянская, даже не повернув головы в сторону экскурсоводши, заметила:

– Поэтому я к вам ее и направила! Такая она, наша Инга Валерьевна. Никогда не откажется помочь ближнему своему, всегда придет на помощь. В особенности если ближний этот – мужского пола…

– А вам я посоветую еду в кабинете не оставлять! – пропела Инга Валерьевна. – Потому что у нас в музее водятся крысы. И даже вяленые!

Горянская развернулась к ней, и в ее глазах сверкнула злоба.

– Идите! – приказала она Инге Валерьевне. – Ваша смена закончилась!

Та удалилась, а Серафима Ниловна произнесла:

– Вы – человек новый, однако должны знать, что следует придерживаться определенных правил. И важнее всего не ссориться с теми, от кого зависит все в нашем музее. Вы же не хотите, чтобы ваша практика вдруг внезапно закончилась?

Она улыбнулась, хотя улыбка больше походила на оскал волка.

Анна кивнула, и Горянская добавила:

– Вот и отлично! Поэтому не советую вам общаться с этой несносной особой. Она постоянно врет и будет поносить вас же за вашей спиной. Ну, вернемся к вашей диссертации. Расскажите мне о ней поподробнее!

Анне пришлось импровизировать, повествуя о своей диссертации, и она не знала, сумела ли убедить Горянскую. Внезапно мобильный жены директора зазвонил, и она вышла прочь.

Анна взглянула на часы. Был уже вечер. Надо же, ее первый день в «Чертяково» пролетел без особых происшествий. И она даже наткнулась на своего преследователя и сумела завладеть принадлежащим ему прибором неведомого назначения.

Горянская вернулась минут через десять и, странно посмотрев на Анну, сказала:

– Вы ведь живете в городе? Где остановились?

– В «Княжеском подворье», – ответила Анна – именно так именовалась гостиница, в которой находился ее номер.

– Вам не кажется, что название вычурное и весьма далекое от реальности? Не княжеское подворье, а, скорее, княжеский подвал. Ездить туда-сюда каждый день накладно. Поэтому предлагаю вам переехать сюда!

– Сюда? – изумилась Анна. – В музей?

– Ну не во дворец! – заявила Горянская. – Здесь же имеется несколько жилых помещений, в одном из которых обитаем и мы с Борисом Борисовичем. Причем все бесплатно, только готовить вам придется самой. Так что скажете?

И отчего Вяленая Крыса, недавно запихнувшая ее в эту каморку, вдруг предлагает переехать в жилые помещения музея? Но отказываться от подобной возможности было глупо, поэтому Анна тотчас согласилась.

– Вот и отлично! – заявила Горянская. – Вам помочь с вещами? Не надо? Тогда давайте я покажу вашу комнату!

Они вышли из дворца и направились к флигелю, являвшемуся позднейшей пристройкой, примыкавшей к зданию музея. Анна ожидала увидеть некоторое подобие каморки, в которой ей предстояло работать, и каково же было ее изумление, когда глазам предстала отлично обставленная трехкомнатная квартира, расположенная на первом этаже здания. Там имелся и телевизор, и даже компьютер, не говоря об отлично оборудованной кухне и современной душевой кабинке в ванной комнате.

– И я могу остановиться здесь бесплатно? – спросила изумленно Анна, на что Горянская ответила:

– Я же сказала, что мы сработаемся! Стиральная машинка в подвале, давайте я покажу вам, как ее найти…

Анна покинула «Чертяково», испытывая чувство глубочайшего изумления, но в то же время и скрытой радости: она будет жить в непосредственной близости от музея – и, если получится, сможет совершать рейды по интересующим ее местам.

Распрощавшись с Анной, Горянская поднялась в кабинет мужа. Тот, как и несколько часов назад, стучал по клавиатуре с неимоверной скоростью. Завидев жену, он повернул к ней голову и спросил:

– Ну что, тебе удалось убедить девчонку?

– Разумеется, удалось! – заявила его супруга. – И она приняла мое предложение. Кто бы его, собственно, не принял!

Борис Борисович, слезая с пуфика, произнес:

– И она ничего не заподозрила?

– Если и заподозрила, то упивается мыслью о том, что, переселившись сюда, сможет беспрепятственно шастать по музею и окрестностям. Так что пусть думает, что контролирует нас. В действительности же это она будет находиться под нашим контролем!

Погладив бороду, директор заметил:

– Фима, а ты уверена, что надо?

– Борис, ты что, решил отступать? – спросила, повысив голос, Горянская. – Мы все эти годы, вернее даже, десятилетия, пытались напасть на след феномена. С тех пор, как мой тогдашний муженек под большим секретом поведал мне об открытии, сделанном его родичем Федором Ильичом. И вот, ключ к разгадке попал нам в руки. Не буду говорить, что случайно попал – случайностей не бывает. Это знак! Знак свыше!

Борис Борисович хмыкнул:

– Уж чего-чего, а суеверной ты, Фима, никогда не была. С чего бы это вдруг? Или возраст сказывается?

Жена, подойдя к нему, прошипела:

– Горянский, мы всего в полушаге от небывалого богатства! Но на кону стоит не только богатство, а много еще чего. А ты, удовлетворяя свою козлиную похоть, решил поставить все под удар? Связался с этой шлюшкой Ингой…

Борис Борисович поежился и сказал:

– Фима, у нас же имелась договоренность – я сплю, с кем хочу, а ты делаешь с музеем, что хочешь. Так что ты вдруг ревновать решила?

– Тебя? Ревновать? – сухо рассмеялась Горянская. – Еще чего, Горянский! Но я не позволю, чтобы твои шуры-муры лишили меня того, что я искала все эти годы!

Муж мягко поправил ее:

– Нас, Фимочка. Нас лишили! И не такой я сатир, которым ты меня представляешь. Конечно, я ни за что не откажусь ради какой-то юбки от того, что мы так упорно искали.

– Тогда оставь девчонку в покое! – заявила Серафима Ниловна. – И не смей к ней приставать. Или, думаешь, я не видела, как ты с ней заигрывал?

– Лучше скажи, она что-то знает? – спросил Борис Борисович, явно не желая обсуждать щекотливую тему.

Жена поджала губы и заявила:

– Напрасно те, кто ее направил к нам, считают нас полными идиотами. Звонить можно и за границу, так что я говорила с ее якобы научным руководителем. Ни о какой Анне Енгалычевой он, конечно, слыхом не слыхивал.

– Но ведь она была в списках аспирантов вуза! – заявил Борис Борисович. – И сразу видно, что она не подставная, а настоящий искусствовед. А как же рекомендательное письмо с его подписью?

– Вот я тебе и говорю, Боря, что работают профессионалы! – заявила мрачно Горянская. Борис Борисович вздрогнул и заявил:

– Ты думаешь, что они прознали…

– Не думаю! – отрезала жена. – Я думаю, что, как и все прочие, ищут этот идиотский княжеский клад, поэтому ее и прислали!