Екатерина Вильмонт - Секрет исчезающей картины Страница 20

— Еще не вернули, — поправил его Костя.

— Вернем! — отмахнулся Валерка. — А мы еще сохранили национальное достояние России!

— Ты думаешь, Сислей — национальное достояние? — спросил Олег. — По-моему, это просто достояние, а национальное… это другое. Вот, скажем, Серов или Левитан — это национальное достояние.

— Это уже тонкости, — поморщился Валерка. — Но в общем вы меня поняли.

Джип уже приближался к Кольцевой дороге.

— Куда поедем? — спросил Олег.

— К Наташе! — решительно заявил Валерка.

— Но ты же сам говорил… — начал Костя.

— Говорил и от своих слов не отказываюсь — картину надо пока спрятать. Но уж показать Наташе, что она у нас, мы обязаны, иначе она нам просто не поверит, и правильно сделает.

— А где прятать-то будем? — полюбопытствовал Костя.

— Думаю, лучше всего или у Митьки, или у Аськи.

— Почему?

— Потому что они совсем посторонние. Еще на нас они могут выйти, а туда им в голову не придет соваться.

— А как, по-твоему, они на нас выйдут? — заинтересовался Олег.

— На меня им выйти ничего не стоит! Они меня знают!

— Валер, неужто они догадаются, что это сделал ты? — рассмеялся Олег.

— Предположить могут.

— А по-моему, решать, куда спрятать картину, должна Наташа, — сказал Костя.

И все с ним согласились.

Глава X СМЯТЕНИЕ

Степанида убрала квартиру, сбегала в магазин и на почту, попила чаю с Юлией Арсеньевной, а ребята все еще не подавали о себе вестей. Она ужасно беспокоилась. Наконец, простившись с Юлией Арсеньевной, она вернулась к Наташе. Еще вчера Степанида дозвонилась Матильде и предупредила ее, что поживет несколько дней у подруги. Она просто не могла сейчас оставить Наташу одну.

— Ну что, не звонили? — с порога спросила она.

— Нет, — покачала головой Наташа.

— Ой, Натка, мне чего-то так страшно!

— Мне тоже… Валерка сказал — им предстоит операция! Как думаешь, что это значит?

— Их трое… Наверное, попытаются проникнуть в квартиру этого твоего Филиппа…

— Какой кошмар! — схватилась за голову Наташа.

Но тут зазвонил телефон. Она бросилась к нему.

— Алло, я слушаю!

— Наточка?

Она узнала голос Филиппа Аркадьевича.

— Да, это я. Здравствуйте.

— Наташенька, скажи, у тебя есть новости? — каким-то заискивающим тоном осведомился он.

— Новости? Какие новости? — растерялась Наташа.

— Насчет картины?

— Откуда? Что вы имеете в виду?

— Да нет, я просто спросил… Я так расстроен, все вышло просто ужасно… Значит, ничего?

— Ничего.

— Ну что ж, я еще буду тебе звонить… Скажи, а этот твой друг, Валерий, он тебе помогает по-прежнему?

— Да, а что?

— Ничего, Наточка, ничего. А где он сейчас?

— Пошел в магазин! — сообразила Наташа. — За хлебом.

— Значит, скоро придет?

— А он вам нужен?

— Да нет, конечно, нет. Я о тебе беспокоюсь. Кстати, как мама?

— Маме немножко лучше.

— Ну и отлично! Будем надеяться, что и картину скоро найдут… Ну, будь здорова, Наточка.

— Чего он хотел? — спросила Степанида.

— Я не поняла. Он говорил как-то странно, мне даже показалось, что…

— Что? Что тебе показалось?

— Что у него больше нет картины…

— Как? Почему?

Наташа не успела ответить, в дверь позвонили. Это явилась Алла.

— Девчонки, что у вас?

Они быстро рассказали ей обо всем.

— И куда ж это они намылились? Очень интересно! — воскликнула она. — Неужели и вправду…

В дверь опять позвонили.

Наташа открыла и обомлела. На пороге стояли три парня — Костя, Валерка и Олег. Вид у них был торжествующий, а Валерка держал в руках «дипломат».

— Что это? — пролепетала она.

Валерка приложил палец к губам. Она кивнула. И лишь когда дверь была закрыта, Валерка прошептал:

— Наташа, принимай свою собственность, — и протянул ей «дипломат».

Она осторожно положила «дипломат» на стол, дрожащими руками открыла его.

— Ой! Мальчики! Это она! Она! Какое счастье!

Алка и Степанида с восторгом смотрели на ребят.

— Но как вы ее добыли? — спросила Степанида.

— Натка, погляди, это не подделка? — напомнила Алка.

— Нет, это она… Наша картина…

По щекам Наташи катились крупные слезы.

— Вы… Вы это сделали… Я не верила, я не думала… Но как?

— Наташа, — начал Костя, — мы тебе, конечно, все расскажем, но… Понимаешь, пока надо твоего Сислея спрятать где-то в другом месте.

— Почему? — побледнела Наташа.

— Мы сейчас все расскажем, и ты сама поймешь… Валер, валяй, рассказывай!

— Я? — зарделся Валерка, которому, конечно же, безумно хотелось рассказать девчонкам эту увлекательнейшую историю.

— Да, у тебя лучше получится, — снисходительно улыбнулся Костя.

И Валерка выложил девочкам все, что сегодня случилось.

— Значит, если бы вы не застряли с ним в лифте… — начала Алка.

— Ничего бы мы не сделали! — констатировал Валерка. — Это Косте потрясающе повезло! И если бы этому Филиппу позвонили на час раньше или на пять минут позже, мы бы тоже ничего не сделали.

— Ну, значит, и заслуга ваша не такая уж большая, — повела плечиком Алка.

— Заткнись! — рявкнула на нее Степанида. — Везет тем, кто шевелится. А если сиднем сидеть, конечно, ни фига не сделаешь!

Алка надулась. Ей просто было обидно, что такая операция прошла без нее.

— Кстати, Наташа, — начал Костя, — тебе лучше пока не знать, куда мы спрячем картину.

— Почему? — испугалась Наташа.

— Потому что…

— Ой, я совсем забыла! — перебила его Степанида, уже все прекрасно понявшая. — Сюда же звонил Филя!

— Когда?

— Да вот перед самым вашим приходом.

— И чего хотел? — с любопытством осведомился Костя.

Наташа передала ему свой разговор с Пешневым.

— Мне это не нравится, — заявил Олег. — Он рыщет в правильном направлении. Костя, он мог тебя узнать?

— В маске? Вряд ли. Я думаю, он просто позвонил проверить… Хотя, черт его знает, мог, конечно, и сообразить, что я слышал его разговор… Правда, мы с ним столкнулись все-таки совсем случайно… Но, как бы там ни было, мы сейчас уходим, прячем картину и ложимся на дно. Связь будем держать только через Валерку, он пусть по-прежнему сюда ходит. Ты умница, Наташа, что сказала, будто Валерка здесь. Интуиция здорово сработала.

Наташа польщенно зарделась.

— Между прочим, он запросто может не сегодня завтра наведаться к тебе без предупреждения, — заметил Олег. — И вы, девочки, я надеюсь, будете держать язык за зубами.

— Уж как-нибудь, — буркнула Алка.

— Степа, а ты здесь будешь ночевать? — поинтересовался Валерка.

— Ясное дело, здесь, Натке небось страшно одной.

— Ой, не то слово! — прошептала Наташа. Она вдруг ощутила такую усталость, что уже едва держалась на ногах.

— Натка, тебе плохо? — всполошилась Алка. — Да ты сядь, сядь, ну ты чего, ведь уже все хорошо! Нашлась твоя картина…

— Стоп! — сказал вдруг Костя. — Насколько я понимаю, у кого-то все же есть ключи от этой квартиры? Или, по крайней мере, есть такое подозрение, да? Ведь картина все-таки пропадала на время?

Наташа только молча кивнула.

— И что из этого? — поинтересовалась Алка.

— А то, что завтра, возможно, сюда кто-то наведается и, не исключено, спрячет где-нибудь подслушивающее устройство. Поэтому, девочки, очень вас прошу, с завтрашнего дня ни единого звука о том, что картина нашлась, понимаете?

— А чего ж тут не понять? — кивнула Степанида. — Будем молчать в тряпочку!

— Значит, мы обо всем договорились? Отлично. А сейчас нам пора!

— Вы меня до дому не довезете? — кокетливо осведомилась Алка.

— Довезем, — кивнул Олег. — Валер, ты поедешь?

— Поеду, а то мама будет беспокоиться.

— И вот еще что, девочки… Если кто-то будет спрашивать о Валерке, врите напропалую.

— Что врать? — не поняла Наташа.

— Все! Адрес, профессию отца, телефон — словом, все! И о нас с Олегом тоже!

— Ладно, — сказала Степанида, — это и ежу понятно.

На этом они простились и ушли, унося с собой картину Сислея. Наташа и Степанида остались одни. Едва дверь за ребятами закрылась, как Наташа кинулась на шею Степаниде.

— Ты чего? — опешила та.

— Спасибо тебе, Степочка! — едва слышно прошептала Наташа. — За все, за все!

— Вот чудила! — тоже шепотом ответила Степанида. — Я-то тут при чем? Это они!

— Но они твои друзья! Степка, я так счастлива, ты себе не представляешь!

— Очень даже представляю! Ты, Натка, имей в виду: то, что Костя говорил, — не шутки!

— Ты о чем?

— О том, что нам надо держать язык за зубами.

— Это я поняла. Ой, Степка, давай-ка спать ложиться, сил совсем нет.

— Рано же еще, только полдевятого!