Наталья Солнцева - Все совпадения неслучайны Страница 20

– Следователь убежал! – радостно сообщила Элина, стоя с ведром на мокром половике.

– Как убежал? – вскинулась баба Надя. – Не позволю! Ловите бандита! От меня не уйдет! Несите свечи!

Она схватила палку, которой выбивала перины, и бросилась в комнату Игоря Петровича. Там было пусто. В открытое настежь окно врывался ветер с мокрым снегом, раздувал вышитую занавеску. На полу валялся портфель, вокруг него – разбросанные бумаги. Лида подняла одну из них, удивилась:

– Какие буквы странные… Вроде не по-нашему написано. Гляди, Элина.

Элина долго рассматривала исписанные листы, думала.

– Вроде латынь… Поднеси свечу поближе.

Лида с недоумением качнула головой:

– Латынь?!

– Ага… Точно не могу сказать, но похоже. Мертвый язык… Его только в медицине изучают.

– Странно… Что ж, этот Игорь Петрович свои протоколы по-латыни писал?

– Смотри, – показала Элина на пол в углу. – Пепел какой-то… Может, он что-то сжигал?

Она подошла, присела на корточки и потрогала пепел пальцами. На руках ничего не осталось. Странный черный порошок словно растаял, поднявшись в воздух.

– Его ветром унесло, – сказала Лида. – Пойдем. А то баба Надя простудится. Она небось так босиком и побежала ловить следователя.

Вдвоем они еле уговорили бабу Надю вернуться в дом. Игоря Петровича и след простыл! Его нигде не оказалось – ни в доме, ни в сарае, ни в погребе, ни на чердаке, ни в лесу поблизости.

– Убежал, злодей! – сокрушалась баба Надя, сидя у печки и держа ноги в тазике с горячей водой. – Ночь на дворе. Разве в темноте углядишь, куда он метнулся? Ах паразит! Жулик! Ворюга эдакий!

– Да ведь он ничего не украл у нас, – возразила Лида.

– Это потому, что не успел. Я его на горячем поймала, когда он в шкафах рылся. Как ему удалось на меня туману напустить? Я ему почти поверила. Змей окаянный! Удостоверение мне показывал, а я как овца, даже в руки не взяла его корочку, глянула, и все… Дурища!

Они долго обсуждали ночное происшествие. Пришлось ставить самовар, жарить яичницу с салом. На голодный желудок баба Надя думать не могла. К тому же она здорово промерзла, бегая с палкой наперевес вокруг дома, и выпила полстакана можжевеловой водки.

– Чтоб грудь прогрелась, – вздохнула она, закусывая мочеными яблоками и капустой. – Жаль, не удалось догнать следователя. А то бы отведал моей палки!

– Что ж вы ружье не взяли с собой? – с невинным выражением лица поинтересовалась Элина.

Баба Надя поперхнулась, бросила яблоко на стол и всплеснула руками:

– И правда! У меня ружье заряженное в углу стоит! Как же так, а? Память отшибло в нужный момент. Это все следователь мне мозги затуркал. Черт хвостатый!

Спать разошлись под утро. Дом остыл, в холодных комнатах пахло дымом. Пришлось натягивать на себя по два одеяла. Благо этого добра в лесном доме было предостаточно.

После переполоха и выпитой водки баба Надя спала как младенец. Элина с Лидой улеглись на одну кровать, долго шептались, обсуждали, что теперь будет. Почему до сих пор нет весточки от Сергея? Может, в далекой чужой Франции он забыл и думать о Лиде?

– Не бойся, – успокаивала ее Элина. – Сергей тебя любит, я знаю. Не сомневайся. Он скоро вернется.

– Как ты думаешь, что с Иваном? Неужели утонул?

Лида, которую Иван вырастил как родную дочь, не называла его отцом, но искренне привязалась к нему.

– Утонул, – подтвердила Элина. – Не хочется верить, а придется. Вот увидишь, весной его тело отыщут в озере. Жаль дядю Ваню, да ничего не поделаешь… Не плачь, ему сейчас хорошо, он с самой Царицей Змей беседы ведет…

Так, за разговором, они и заснули, прижавшись друг к другу…

Под утро подморозило, повалил снег.

Когда баба Надя проснулась и вышла на крыльцо, вокруг было белым-бело. Пухлые пласты свисали с веток деревьев. Ни одного следа во дворе не было видно – только девственно чистый, нетронутый снежный покров.

«Нужно нынче борща наварить пожирнее, пирогов поставить, – рассудила она. – Вечером баню истопить с травами, попариться. А то с этим следователем ни до чего было… Все мозги набекрень! Ох-хо-хо! Нехорошо так-то одним в лесу, без мужика…»

Баба Надя делала все быстро и ловко – набросала дров в печку, развела дрожжи, поставила вариться фасоль. Отвлекала себя то одним, то другим – убрала в горнице, вымыла полы, горелый половик вынесла во двор. Потом привела в порядок комнату «следователя», все вытерла, выскребла. Вокруг дома стояла тишина, только шуршали, сползая, пласты снега с крыши. А сердце у бабы Нади ныло, чуя недоброе.

Она проверила ружье, заряжено ли, поставила его обратно в угол. Осмотрела окна, двери – заперто. Села, сложив руки. В окно был виден угол двора, где птицы суетились, расклевывая куски хлеба, которые она им бросила. Это все нервы, суматошная ночь, успокаивала себя баба Надя. Водки, что ли, еще выпить? Или окурить дом зверобоем, чтоб очистить от всего злого?

Она встала, поставила пироги в печь, вытащила кастрюлю с борщом…

– Все! Мочи моей больше нету! Что за тоска сердце грызет?

Ладан и мешочек с засушенным зверобоем хранились в комнате Марфы. Баба Надя старалась ступать неслышно, чтобы не разбудить девчонок. Пусть поспят подольше… А она тем временем изгонит из дома всю нечистую силу.

В спальне Марфы пахло свечным воском, лавандой и сушеными травами. На комоде стояла деревянная коробочка с ладаном. Баба Надя смахнула непрошеную слезу, взяла коробочку, пучок зверобоя, несколько толстых свеч и вышла. Ей показалось, что у лестницы кто-то стоит. Она хотела крикнуть, но звук застрял у нее в горле… Коробочка с ладаном и свечи выпали из рук и покатились по ступенькам.

Внизу, держась за перила и глядя на мать пустыми глазами, стоял Иван…

Глава 11

Никита стряхнул снег с валенок и толкнул ногой дверь. Большая охапка дров едва помещалась у него в руках, на непокрытой голове таяли снежинки. Пока он ходил в сарай, вода для кофе вскипела. На сковороде дожаривались отбивные. Он перевернул мясо на другую сторону и отправился в гостиную.

Валерия еще спала, и он боялся разбудить ее. Всю сегодняшнюю ночь она прокашляла и вчерашнюю тоже. Ни травы, ни мед, ни горячее вино не помогали. Забываясь коротким сном, Валерия просыпалась от мучивших ее кошмаров.

«Почему мне так плохо, Никита? – спрашивала она со слезами в голосе. – Давай уедем куда-нибудь на юг, в Крым… Я хочу смотреть, как солнце садится в море, и гулять по горячему песку…»

«Крымские зимы не такие теплые, как ты себе представляешь», – мягко уговаривал ее Никита.

«Ах, мне все равно! Пусть будет прохладно, зато под окнами будет шуметь прибой, днем и ночью… Как мне надоели снег и холод! Я ненавижу белый цвет!»

Она плакала, а Никита гладил ее по голове, как маленькую девочку, пока она не отбрасывала в раздражении его руку.

«Прекрати относиться ко мне снисходительно, будто к больному ребенку! Тебя же бесит моя тоска, мои жалобы?! Так выскажи свое недовольство! Что ты прикидываешься святым мучеником, который вынужден безропотно сносить мои капризы?! Будь же искренним, в конце концов!»

После таких вспышек ярости и горя у Валерии начинался приступ кашля. Никита не обижался на ее несправедливые обвинения, он понимал, что происходит, и ждал, когда придет время перемен. Он любил эту женщину со всеми проявлениями ее сложной и пылкой натуры, с ее болезнями, бессонницей, с ее смятенным внутренним миром, похожим на течение бурной реки. Кто-то слабее мог бы захлебнуться и утонуть, но только не Никита. Он любил все грозное и прекрасное, словно горный поток, срывающийся с отвесных скал, грохочущий и сверкающий в солнечных лучах. Стихия, а не тихая заводь была песней его сердца. Он ничего не боялся, кроме неподвижности и бездействия.

Вспышки Валерии огорчали его лишь постольку, поскольку они мучили ее саму, провоцируя ужасный кашель, от которого она таяла на глазах. Может быть, она права? Им действительно лучше сменить обстановку?

Никита задумался, и мясо чуть не пригорело. Оно покрылось ровной румяной корочкой, лишние пара минут на огне могли все испортить. В гостиной зазвонил телефон.

– Черт! Разбудит Валерию! – Никита поспешно взял трубку. – Алло?

Сбивчивый рассказ Лиды был плохо слышен. Она звонила с сельской почты: связь работала из рук вон плохо и половину сказанного не удалось разобрать.

– Никита?

Валерия, бледная, в теплом свитере и лосинах, медленно спускалась вниз по лестнице. Ее пышные черные волосы были собраны сзади в пучок.

– Прости, я тебя разбудил…

Она недовольно скривилась. Его терпимость и доброта казались Валерии фальшивыми.

– Мясом пахнет, – сказала она, прогоняя неприятные мысли. – Будем завтракать?

– Садись! – обрадовался он, подвигая кресло к накрытому столу. – Выпьем красного вина?

Никита принес горячие отбивные, соленые помидоры и бутылку вина.

– Кто звонил? – спросила Валерия, пробуя вино.