Анна Малышева - Тамбур Страница 20

— Так кто звонил, мама? — уже раздраженно повторила она, приглаживая волосы щеткой и зябко поеживаясь. В комнате было прохладно — на улице вместе с солнцем установился крепкий мороз.

— Следователь, — мать резко развернулась к ней. — Хотела бы я знать…

— Кто?! — Маша остановилась и посмотрела на нее расширенными глазами. Ей показалось, что она ослышалась, чего-то не поняла. Потому почему-то подумала о магазине… Сама не знала, почему, но вдруг… Там что-то случилось?!

— Следователь, — отчеканила мать, пристально разглядывая свое чадо. — И очень хотел с тобой поговорить. Я сказала, что не стану тебя будить.

— Как… — Маша уронила щетку. — Почему?

— Тебе лучше знать. Растрата?! — Мать с искаженным лицом бросилась к ней и сжала хрупкие, дрогнувшие плечи:

— Скажи мне правду! Я с утра как на сковородке! Ты в четверг вернулась поздно, вчера весь день в постели провалялась, глаза на мокром месте! Думаешь — я не видела?!

— Мама! Какая растрата! — еле слышно вымолвила та. Она была так ошеломлена, что с трудом хватала губами воздух. — Да я ничего, никогда…

— И я сразу поняла, что ты не виновата! Потому и не стала тебя будить! — На глазах у женщины выступили слезы. — Хорошо, что отец уже уехал. Если бы он трубку взял…

Отец Маши работал водителем в частной фирме и поднимался в пять утра. В половине шестого съедал жареную картошку с котлетой, выпивал два стакана чаю и отдавал жене-домохозяйке несколько наказов на текущий день. В основном все они касались еды, а изредка — записать на видео какой-нибудь футбольный матч, к которому он наверняка не успеет. Жена ненавидела футбол, но записывала. Во-первых, человек пашет и кормит семью. Во-вторых… Нрав у него был крутой, и моральные установки жесткие. Дома он желал иметь закон и порядок. Все, что под эту статью не подходило, подлежало уничтожению. И только покровительство матери помогло Маше избежать крупного скандала из-за Димы. Если бы отец чаще бывал дома, а мать меньше жалела дочь — той пришлось бы обращаться к травматологу и врать, что упала с лестницы.

— Что ты натворила?

— Ничего… — Маша не понимала, на каком она свете. — Может, шутка?

— Ага, пошутил, так пошутил! — Мать протянула ей листок бумаги:

— Вот его телефон, перезвони!

— Но почему… Как?

— Постой, — вдруг испугалась женщина, — сперва выпей кофе! Ты же ничего не соображаешь, еще наговоришь на себя! Я потому тебя и не будила, чтобы ты выспалась, голова была ясная…Да что ты белая такая?!

Маша не ответила. Ей, в самом деле, стало очень нехорошо. Она поверила, что звонил следователь, и что-то случилось. Позавчера… О, был такой вечерок, когда случиться могло все, что угодно! И подумала о Диме.

И даже не столько о нем, сколько о той женщине… Красивая женщина, надо отдать ей должное. Глаза темные, волосы тоже, кажется… Маша плохо рассмотрела цвет — слишком уж была потрясена…

«С ней что-то случилось, — сказал внутри нее ледяной и неприятный голос. — Именно с ней, а про магазин забудь».

— Я должна перезвонить ему, — Маша бросилась на кухню. Мать побежала следом, умоляя ту ничего не говорить, пока не выпьет кофе. Но первый же глоток обжег рот, словно желчью, и девушка отставила чашку в сторону. — Дай телефон!

* * *

— Это Петр Афанасьевич Голубкин? — раздался в трубке напористый девичий голос.

Тот пил растворимый кофе и досадовал, что нарвался на такую «наседку», которая не желает будить любимое дите. Маша была ему нужна обязательно, и, когда звонившая представилась, он обрадовался и заговорил с нею очень ласково.

— Спасибо, что позвонили! — воскликнул он, едва не опрокинув кружку с собственным портретом — подарили на сорокалетний юбилей сослуживцы. —".Я вас не разбудил?

— Нет, — Маша слегка растерялась. Судя по тону отвечавшего, она ни в чем не виновата. А девушка уже успела приготовиться к обороне. — Вы — следователь?

— Так и есть. А вы — та самая Маша, которая была вечером, в четверг, в квартире Татьяны Кривенко? , Девушка сразу поняла, о ком речь, хотя этого имени .никогда не слышала. И у нее часто застучало сердце. Все-таки предчувствие ее не обмануло. Эта женщина… С ней что-то случилось!

«Она могла покончить с собой из-за тебя, дура! — сказал все тот же ледяной, неприятный голос внутри нее. — Звонить надо, а потом приходить!»

«Да откуда же я знала?! — оправдывалась девушка перед собой. — Я ведь не на встречу шла, а прибраться!»

А следователь тем временем второй раз задавал вопрос, как давно она знакома с Дмитрием Александровичем Красильниковым? Маша опомнилась и ответила:

— Где-то полгода…

— Вы позавчера должны были с ним встретиться?

Маша могла бы сказать многое, но ей мешало присутствие матери. Та стояла рядом и буквально поедала ее глазами. Мать не знала очень многого, а знать ей, разумеется, хотелось. В ответ на Машины давние уверения, что у них с Димой ни до чего серьезного еще не дошло, та сразу сказала: «Врешь! Ну ладно, только не теряй головы! Если у тебя будет пузо — сама знаешь, что отец натворит!» И эту тему больше не затрагивали. Мать догадывалась, что дочка где-то видится с любовником, но, поскольку та «не теряла головы», скандалов не устраивала и заняла выжидательную позицию. Она даже самостоятельно врала мужу, что дочка допоздна задерживается, а порою и ночует у подруги. Тот ворчал, что нужно бы еще посмотреть на эту подругу, а жена убеждала его, что знакома с ней. Очень милая девушка, из хорошей семьи, и главное — живет рядом с Машиным магазином, так что дочке в такие дни не приходится ездить через пол-Москвы и давиться в душном метро! Это слегка успокаивало отца, но Маше все равно приходилось туго. В основном из-за матери — та смотрела на нее выжидательно, будто хотела напомнить — лгать бесконечно еще не удавалось никому. Где он, жених? Где обручальные кольца, которые сама Маша продает в магазине сотнями, где свадьба? А той нечего было ответить.

Ну а уж о том, что случилось поздно вечером в четверг, она бы никогда рассказать не решилась, хотя знала, что мать ее простит и пожалеет. Это было уж слишком — Маша и сама с трудом верила в случившееся.

И поэтому говорить при матери не могла.

— Я думаю, нам лучше увидеться, — сказала она, все обдумав.

— Отлично! — обрадовался Голубкин. Он не ожидал такой реакции от свидетельницы. Обычно редко кто горит желанием тесно пообщаться с «органами». — Можете сейчас? А то я после обеда занят.

— Тогда я сейчас и поеду. Куда?

Маша записала адрес, подсчитала, что успеет через час, и, положив трубку, обняла испуганную мать.

— Что случилось-то? — спросила та, и девушка уловила едва различимую дрожь в ее голосе.

— Мам, я понятия не имею. Вот и узнаю.

— Да что же ты сразу — «лучше увидеться!». Нет, что-то случилось! — Женщина не находила себе места.

Она оттолкнула дочь и раздраженно зашагала по маленькой кухне, то и дело натыкаясь бедром на угол стола.

Маша слабо улыбнулась:

— Я одно могу тебе сказать, мам. Меня обвинять не в чем. Я просто свидетель. А по телефону давать показания как-то нелепо.

— Отдохнула! Вот тебе и отгул! — Мать завела глаза к потолку и вдруг нахмурилась. В углу, у окна, она заметила паутинку. Это был непорядок — муж давно приучил ее следить за мелочами, вроде этой. Иначе — серьезный разговор о том, какая она плохая хозяйка, жена и мать. Серьезный настолько, что иногда кончалось парой синяков на запястье — это когда у супруга были особенно веские обвинения. «Зато он по бабам не бегает и ни капли в рот не берет, — говорила женщина подругам. — А это… Чепуха. Он просто любит порядок, а рука у него тяжелая. С ним спокойно!» И ей многие завидовали.

Она вооружилась метелкой и тщательно сняла паутину. Маша воспользовалась паузой и спряталась в ванной.

* * *

Девушка впервые сталкивалась с «законом и порядком», если не считать того «закона и порядка», который установил в доме ее отец. Она ожидала чего-то худшего и потому была приятно удивлена. Голубкин вовсе не выглядел агрессивным и жестоким. Это был широколицый блондин лет сорока с небольшим, одетый не в форму, а в клетчатую фланелевую рубаху и джинсы… Чуть полноват, черты непримечательные, голос спокойный.

Когда Маша увидела его, то сразу перестала бояться.

Кабинет, куда она вошла, ей тоже понравился. Ламинированная мебель, компьютер, на окнах — жалюзи, в углу — столик с кофеваркой и чашками. Была даже микроволновая печь. Обстановка казенная и вместе с тем вполне уютная. Когда девушка вошла, следователь говорил по телефону, и, увидев Машу, приветливо замахал ей рукой, указав на стул. Она присела и с любопытством огляделась. Прислушалась к разговору, но решила, что он не имеет к ней никакого отношения — речь шла о каком-то мобильном телефоне и бутылке коньяка. Мобильный телефон у нее был, но вот уже почти две недели был отключен за неуплату. А вкуса коньяка она даже не знала.