Алексей Макеев - Жертва тайги Страница 20

— А это еще что такое?

— Да обыкновенное шестое чувство. Как у животных, например. У тех же собак или кошек. Еще…

— Нет, подожди, Игорек, — нетерпеливо перебил его Антон. — Это, мне кажется, уже совсем из другой оперы.

— Да ты меня просто не дослушал. Вот, допустим, что под воздействием каких-то определенных факторов произошел какой-то серьезный сдвиг в нашем трехмерном пространстве. Некие сущности, обитающие в параллельном мире и состоящие из микролептонов [58] или газообразных частиц, вдруг одномоментно переродились. Нет, не только стали видимыми, а и вообще приобрели привычную для нас материальную основу. Может быть такое? Как думаешь?

— Ну, если честно, Игорек, то мне с большим трудом в это верится, — улыбнувшись, ответил Антон.

— Прости, я, наверное, просто путано все это объясняю.

— Да вроде нет, вполне доходчиво. Чего ж тут понимать? — подковырнул его Антон. — Геонка же мне так с ходу и объяснил, что этот дракоша кровожадный из вашей Буни по мою душу прилетел. Мол, напортачил я с тем панцуем, копанул его рановато, божков ваших не задобрил, вот он и приперся, чтобы сожрать непутевого. Кстати, что это еще за дверца, про которую старик с перепугу талдычил? Может, ты еще скажешь, что и она реально существует?

— А вот представь себе, есть. Ее многие видели. Можешь на туристическом форуме в Интернете полюбопытствовать. Ровно в тринадцати километрах от поселка. Рядом с Сукпайской писаницей. Посередине высокой отвесной скалы. Как будто закрытая дверь лифта, без ручки и замочной скважины. Просто глубокий прямоугольный проем с красной окаемкой. Ровный и гладкий, прямо как коробка из-под обуви. И буква «М» наверху. Как в метро.

— Ну и дела! Да, с вами не соскучишься!

— Да ты не сомневайся. Завтра покажу, когда проплывать мимо будем. Сам убедишься.

— А что за писаница?

— Древние петроглифы. Это такие стилизованные изображения людей, животных и еще каких-то неизвестных существ. Всего одиннадцать рисунков, выполненных минеральной охрой. Середина первого тысячелетия до нашей эры, — с вызовом оттарабанил Ингтонка и замолчал, подведя итог своему рассказу.

— И откуда у тебя, Игореша, такие широкие познания? — после небольшой паузы спросил Антон. — Если не секрет, конечно.

— Я в Хабаровске педагогический университет закончил. Специальная психология. Да и читал кое-что на этот счет. Так, все, что под руку попадалось.

— Понятно, — произнес Антон, а сам подумал: «Писаница, блин, какая-то! Петроглифы. Да еще дверь такая же, как в метро. Замутил парень от души! Мало не покажется. Мне и до него уже мозги запудрили, а теперь так и вообще в голове полный бедлам образовался. Неужели он все это всерьез?.. Но, как бы там ни было, а домой добираться надо. Чем скорее, тем лучше. Нахлебался я уже этих сомнительных приключений досыта».

Он выдержал небольшую паузу и спросил:

— Так ты меня до поселка, значит, завтра подбросишь? Я тебе за бензин заплачу.

— О чем разговор? И не надо мне никакой оплаты. Я тебе что, торгаш какой-то? Зачем обижаешь?

— Добро. Проехали. Я тебя понял, братишка. Спасибо. Пойдем в дом, что ли? Что-то я уже продрог до копчика. Да и хотелось бы, наверное, хоть пару часиков вздремнуть. Может, и получится? Чем черт не шутит. — Антон хохотнул и примирительно похлопал Ингтонку по спине.

Но заснуть ему никак не удавалось. По понятной причине. Уже неделя без женской ласки! Его смущало, волновало присутствие молодой симпатичной девушки. Антон представлял себе, как она где-то совсем рядом разметалась во сне, горячая, с нежной упругой кожей. Ноздри невольно раздувались. Кровь начинала бунтовать. Плоть мужская восставала.

Да еще Геонка наводил шороха, мощно давал храпака. Гудел как труба иерихонская. Поначалу Антон пытался с ним бороться, толкал, тряс за плечо, с бока на бок перекладывал, нос ему зажимал. Но все безрезультатно. Стоило ему только отвернуться, как дед опять принимался за старое, выдавал рулады шибче прежнего. В конце концов Антон оставил его в покое, отодвинулся подальше, прислонился к горячей спине безмятежно почивающего Ингтонки, уставился в огонь жарко пылающего очага и продолжил занудно перебирать в уме свои треклятые похождения. Он занимался этим, а перед глазами все плыло, плыло и плыло.

Как только рассвело, Антон с тяжелой головой, напрочь осоловевший, вывалился из фанзы вслед за дедом и парнем. Они, в отличие от него, выглядели бодренькими, прямо огурчики.

С утра опять накатила хмарь. Низко над тайгой, зацепившись за голые верхушки гольцов, недвижно висели в полном безветрии черные взъерошенные тучи. Пахло прелой листвой, спелой полынью, волглой опавшей хвоей.

Громко и протяжно, нагоняя тоску, прокричала где-то вдали потревоженная желна [59].

— Его на дождь орет, — пристроившись к кусту, через плечо, не оборачиваясь, глубокомысленно изрек Геонка. — Его так ори — скоро дождик будет.

— Нежелательно, — откликнулся Антон. — Пока дотянем до поселка, насквозь вымокнем.

— Ничего, — сказал старик. — Моя тебе солдата плащик даст. Твоя тепло хорошо будет.

— Ладно, мужики, — вставил Ингтонка. — Вы тут возитесь потихоньку, собирайтесь, а я пойду мотор посмотрю. Что-то плохо заводиться стал. Надо свечи прокалить, пока не закапало. — Он уже ступил на тропинку, ведущую к речке, и озабоченно бросил: — Что-то я Найды нигде не вижу?

— Его частенько убегай, — отмахнулся старик. — То ли где мышка гоняй. То ли норка барсук копай. Его всегда дела много. Везде ходи-залезай, везде нюхай.

Но собака так и не объявилась ни через час, ни через два. Антон с Ингтонкой уже покончили с завтраком и попрощались с хозяевами. По старинному обычаю, они троекратно облобызались с Геонкой, кивнули нелюдимой Одаке и переступили порог фанзы.

— И куда же она могла подеваться? — Парень теперь уже встревожился не на шутку. — Обычно Найда далеко не убегает. Искать-то ее уже некогда.

Но звать собаку он не стал. Ингтонка, как и любой другой абориген, по-видимому, не терпел лишнего шума в тайге.

— Ладно. Посмотришь тут за ней, хорошо? — сказал он, обращаясь к дяде. — А я завтра к вечеру вернусь.

— Чего ее смотри? — недовольно пробурчал Геонка. — Его детка, что ли?.. Суля привези. Надо Позя угощай, однако. Его корми, пои — фарцуй проси. Или твоя совсем понимай нет?

Они спустились к реке, забрались в самодельную плоскодонку с дюралевым днищем и низкими, широко разваленными бортами. Старенький двадцатисильный «Вихрь» завелся с полтычка, заурчал размеренно и тихо на холостых оборотах. Ингтонка отвязал швартов, в плавном развороте отвел моторку от причала, выровнял ее и поддал газу. Лодка, подхваченная мощным течением, постепенно набирала ход. Через несколько секунд она уже стремительно неслась вперед, прихлопывая днищем на зловещих водяных воронках.

Первое время Антон сидел, напружинившись, мертвой хваткой вцепившись в борта, но быстро убедился в том, что Ингтонка мастерски управлял хлипким на вид суденышком. Он своевременно, без рывков перекладывал румпель из стороны в сторону, уверенно обходил любые препятствия, возникающие на пути.

Антон немного расслабился, слегка распустил спину, окаменевшую от напряжения. Он натянул на голову капюшон плащ-палатки, пригнулся, заслоняясь от мороси, летевшей в лицо, прикурил и спрятал сигарету в ладони.

Отвесные скалистые берега, по самую кромку заросшие беспросветными хмурыми дебрями, в опасной близости проносились мимо. Взгляд не успевал даже задержаться на какой-то отдельной детали. Оттого Антону казалось, что они на бешеной скорости несутся по глубокому извилистому каньону, который вот-вот, за очередным крутым поворотом закончится тупиком. Под ложечкой постоянно погано ныло.

«Не дай бог приключится что-нибудь с движком! Тут же нигде к берегу не пристанешь! Так и будет со всей дури тащить и тащить вперед, пока не загонит, как шар в лузу, под какой-нибудь залом!»

Как в воду глядел. Накаркал!..

Лодка пронеслась впритирочку с очередным высоченным завалом из замшелых полусгнивших бревен, обмазанным понизу клочьями ржавой пены. Мотор надсадно взревел, захлебнулся и заглох.

Ингтонка схватил весло, вскочил на ноги и, быстро выгребая к середине реки, крикнул Антону:

— Бери багор! Если к берегу прижмет, толкаться будешь!

Им повезло! Причем капитально. И минуты не прошло, как за поворотом открылся взору короткий, но спокойный плес за узкой изогнутой косой. Ингтонка не мешкая направил туда лодку. Скоро она проскрежетала днищем по гальке и застыла на месте.

— Ничего не пойму, — недоуменно проворчал парень, бросив весло. — Вроде бы я все проверил перед выездом. Даже свечи прокалил. Может быть, помпа навернулась. А это что? Не понял!.. — Он пощупал пальцем ровное круглое отверстие в правой боковине кожуха.