Марио Пьюзо - Пусть умирают дураки Страница 20

— Сейчас самая моя большая проблема, — продолжал Гроунвельт, — это налоги. Ты знаешь, что обогатиться можно только в темноте. Некоторые из владельцев отелей просиживают со своими сотрудниками в бухгалтерии, подправляя счета. Болваны. Когда-нибудь федеральные власти выловят их. Кто-нибудь что-нибудь скажет, и они начинают горячиться. Сильно горячиться. Чего я не люблю, так это горячиться. Но настоящие деньги таятся именно в счетах. И здесь ты должен помочь.

— Я буду работать в бухгалтерии? — спросил Калли.

Гроунвельт нетерпеливо помотал головой.

— Ты будешь на сделках, — сказал он. — По крайней мере, некоторое время. И если ты себя проявишь, то поднимешься до моего личного помощника. Я обещаю. Но ты должен доказывать мне свою способность. Все время. Ты уловил, о чем я говорю?

— Конечно, — сказал Калли. — Есть риск?

— Только от тебя самого, — отвечал Гроунвельт. И внезапно он уставился на Калли спокойно и внимательно, как будто хотел без слов что-то донести. Калли смотрел ему в глаза, и лицо Гроунвельта искривилось гримасой усталости и брезгливости, и внезапно Калли понял. Если он докажет свою способность, но если он провалится, то получит возможность быть похороненным в пустыне. Он знал, что это расстраивало Гроунвельта, и почувствовал странную связь с этим человеком. Ему захотелось убедить его.

— Не беспокойтесь, мистер Гроунвельт, — сказал он. — Яне провалюсь. Я ценю, что вы делаете для меня. Я не подведу вас.

Гроунвельт медленно кивнул. Он отвернулся от Калли и стал смотреть в окно на пустыню и горы.

— Слова ничего не значат, — наконец проговорил он. — Я рассчитываю на то, что ты справишься. Приходи завтра в полдень, и я все выложу. И вот еще что.

Калли изобразил внимание.

Гроунвельт резко сказал:

— Выкинь эту сраную куртку, которую все время носил ты и твои дружки. Эту дрянь Вегас Виннер. Ты не представляешь, до чего меня раздражали эти куртки, когда вы втроем шатались по моему казино. И, кстати, скажи этому чертову владельцу магазина, чтобы он их больше не заказывал.

— Хорошо, — сказал Калли.

— Давай еще выпьем, и можешь идти, — предложил Гроунвельт. — Мне надо немножко проверить казино.

Они снова выпили, причем Гроунвельт, к изумлению Калли, чокнулся с ним, как бы для того, чтобы отметить новый этап в их взаимоотношениях. Это придало ему смелости спросить о судьбе Чича.

Гроунвельт печально покачал головой.

— Я могу привести тебе и другие факты из жизни в этом городе. Ты знаешь, что Чич в больнице. Официально он попал под машину. Он поправится, но в Вегасе ты его больше не увидишь, пока у нас не будет нового заместителя начальника полиции.

— Я думал, что у Чича есть связи, — сказал Калли. Он хлебнул из бокала, и насторожился. Ему хотелось узнать, как видятся вещи на уровне Гроунвельта.

— У него большие связи на Востоке, — сказал Гроунвельт. — Друзья Чича хотели, чтобы я помог ему выбраться из Вегаса. Я объяснил им, что у меня нет выбора.

Гроунвельт откинулся на диване и медленно пил. Как старшему и мудрому, ему всегда нравилось поучать младших. Хотя он знал, что Калли льстит ему, что, возможно, все понимает и без него. — Послушай, — продолжал он. — Мы всегда можем уладить недоразумения с федеральным правительством с помощью своих юристов и судов; у нас есть судьи, и у нас есть политики. Так или иначе мы можем договориться с губернатором или с Комиссией по Азартным Играм. Руководство полиции управляет городом так, как мы этого хотим. Я могу поднять трубку и почти любого выгнать из города. Мы строим образ Вегаса как абсолютно безопасного места для игроков. Мы не можем добиться этого без заместителя начальника полиции. А чтобы употреблять власть он должен иметь ее, а мы должны ее дать. Мы должны обеспечить ему комфорт. Он также должен быть очень крутым парнем с определенными ценностями и не может позволить такому, как Чич, безнаказанно стукнуть своего племянника. Он должен выломать ему ноги. А мы должны позволить ему. Я должен позволить ему. Чич должен позволить ему. Люди в Нью-Йорке должны позволить ему. Небольшая цена.

— Заместитель начальника полиции настолько силен? — спросил Калли.

— Он должен таким быть, — ответил Гроунвельт. — Только так мы можем управлять этим городом. И он славный малый, хороший политик. Он останется на своем посту в ближайшие десять лет.

— Почему только десять? — спросил Калли.

— Он станет слишком богат, чтобы работать. А это тяжелая работа, — с улыбкой ответил Гроунвельт.

После ухода Калли Гроунвельт стал готовиться спуститься в казино. Было почти два часа ночи. Он позвонил инженеру и предложил закачать в систему кондиционирования воздуха чистый кислород, чтобы игроки не засыпали. Он решил сменить рубашку. После разговора с Калли она почему-то стала влажной и клейкой. И, меняя рубашку, он размышлял о Калли.

Он думал, что понимает этого человека. Калли полагал, что инцидент с Джорданом уронил его в глазах Гроунвельта. Напротив, Гроунвельту понравилось, когда Калли вступился за Джордана за столом баккара. Это доказывало, что Калли не был просто мелким мошенником, одним из этих фальшивых, клянчащих, нечистых на руку проходимцев. Это доказывало, что он мошенник до мозга костей.

Гроунвельт всю жизнь был настоящим мошенником. Он знал, что подлинный мошенник возвращается на одно и то же место, прокручивает там дела два, три, четыре, пять, шесть раз и все равно считается другом. Мошенник, пользующийся одним местом один раз, — пустышка, любитель, разбазаривающий свой талант. И Гроунвельт знал, что подлинный мошенник должен иметь искру человеколюбия, подлинное чувство к ближнему, даже жалость к ближнему. Подлинный гений мошенничества должен любить тех, кого он провел. Подлинный мошенник должен быть великодушен, должен сочувствовать, помогать и быть добрым другом. В этом нет противоречия. Все эти добродетели необходимы мошеннику. Они предоставляют ему почти не преодолимую степень доверия. И все они должны использоваться для достижения конечной цели. Как подлинный друг, он докапывается до тех ценностей, в которых, как мошенник, нуждается для своей жизни. И это не просто. Иногда это делается ради денег. Иногда ради приобретения власти другого человека или просто средств, которые эта власть дает. Конечно, мошенник должен быть изобретательным и беспринципным, но он ничто, пустота, случайно выигравший, если у него нет сердца. У Калли было сердце. Он показал это, когда стоял рядом с Джорданом у стола баккара, бросая вызов Гроунвельту.

Но теперь для Гроунвельта оставалось загадкой: — действовал ли Калли искренне или с умыслом? Он чувствовал, что Калли умеет делать дела. Так что некоторое время его можно даже не проверять. Калли будет абсолютно верен и честен в ближайшие три года. Он, возможно, будет оставлять себе небольшую долю потому, что знает, что такие вольности допустимы как вознаграждение за хорошую работу. Но не более того. Да, в ближайшие несколько лет Калли будет его правой рукой на исполнительном уровне, думал Гроунвельт. Но после этого он должен будет проверить Калли независимо от того, как бы тот ни старался проявить честность и верность, и преданность, и даже подлинную привязанность к своему хозяину. Это будет самой большой ловушкой. Как подлинный мошенник, Калли должен будет его предать, когда настанет время.

Книга 3

Глава 11

Отец Валери устроил так, что я не потерял работу. Время моего отсутствия было оформлено как отпуск по болезни, так что мне даже оплатили мое месячное болтание в Вегасе. Но когда я вернулся, мой босс, майор регулярной армии, был несколько раздражен. Я об этом не беспокоился. Если вы находитесь на федеральной Гражданской Службе Соединенных Штатов Америки, не строите карьеру и не боитесь маленьких унижений, ваш бос не имеет над вами власти.

Я работал ассистентом службы GS-6 в частях армейского резерва. Части созывались на сборы только раз в неделю. Я отвечал за всю административную работу по трем приписанным ко мне частям. Это была занудная работа. Я должен был обслуживать в общей сложности шестьсот человек, оформлять их содержание, служебные инструкции и весь прочий хлам. Должен был следить за административной работой персонала резерва в частях. Они составляли утренние протоколы своих сборов, издавали приказы о присвоении званий, готовили распоряжения об ассигнованиях. Все это было не столь тяжелой работой, как кажется, кроме периодов, когда части отправлялись в летние тренировочные лагеря на две недели. Вот тогда я был занят.

В конторе была благожелательная обстановка. Там был еще один штатский по имени Фрэнк Элкор, постарше меня, приписанный к резервной части, которую он же обслуживал как администратор. Фрэнк с безупречной логикой уговаривал меня заняться махинациями. Я работал с ним бок о бок два года и понятия не имел, что он берет взятки и обнаружил это только когда вернулся из Вегаса.