Алена Алтунина - Выжить за бортом Страница 20

Когда Наташа очнулась, мужчина сидел рядом с ней и гладил ее волосы. Она лежала на кушетке, несколько пуговиц на тугом сценическом платье были расстегнуты. Увидев, что она пришла в себя, он начал с нежностью целовать ее сначала робко, потом смелей и неистовей. Его власть над ней в этот момент была абсолютной. Стук в дверь заставил их очнуться. Гремя ведром, вошла уборщица:

– Ой, Наталья Ивановна, я думала вы ушли, простите, – пролепетала она и выскочила за дверь.

Грохот ведра отрезвил обоих. Наташа робко отстранила мужчину и хриплым голосом спросила.

– Как вас зовут?

– Давид, – услышала в ответ.

– Прекрасно, – едва выговорила и подняла глаза. – Я пойду?

– Вам нужно идти? – спросил Давид.

– Не знаю, теперь я не уверена.

– Умоляю, не уходите или, верней, давайте уйдем вместе. Не могу представить, что мы должны расстаться.

Наташа поняла – он тоже боялся, что нахлынувшее на них чувство может не вернуться, но решила сохранить благоразумие.

– Я пойду, – сказала она, стараясь придать твердость своему голосу.

– Тогда я провожу вас, – упавшим голосом сказал он.

На улице он поймал такси и усадил ее, не забыв расплатиться с водителем.

Она оглянулась, почти уверенная, что его нет, что он лишь пригрезился, а увидев в темноте его силуэт, молча заплакала, предчувствуя роковые перемены.

Ночью она не могла спать, а в те короткие минуты забвения ей снился Давид, и она любила его, как никого в своей жизни. Утром Наташа решила уйти от мужа. Она поняла, что, даже если Давид не придет больше, она никогда не сможет жить прежней жизнью. Испытав вчерашние чувства, она навсегда порвала с прошлым. Муж ей не препятствовал, он, вероятно, знал, что когда-то это должно было произойти и на прощание он сказал:

– Прости меня Наташа, я виноват, что все так сложилось. Только знай, что я всегда любил тебя и… – он запнулся. Потом продолжил: – …и ты всегда можешь вернуться, если захочешь, я буду ждать.

– И ты прости меня за все, – сказала она, – только я не вернусь. Передай дочке, что я люблю ее. Прощай!

С тех пор они не виделись. Наташа переехала к своей больной старой тетке и зажила новой жизнью, полной любви такой силы, что это не предвещало ничего хорошего.

Грузин, потомок старого княжеского рода, Давид был прекрасно воспитан, образован. Когда он говорил, Наташа ловила каждое слово, а говорил он плавно, правильно, с едва уловимым акцентом. Когда он спал, Наташа смотрела на него часами, не могла насмотреться, не выдерживала и целовала, а Давид улыбался во сне. Он приехал в Москву, чтобы пригласить школьного друга на свою свадьбу, в Тбилиси его ждала девушка, они были помолвлены почти с детства. Друг пригласил Давида в театр, тот увидел рыжеволосую Наташу, минута – и у его невесты не стало жениха. Его увела Наташа, сама того не ведая. Первое время она пребывала в счастливом неведении. Тетя Феодосия приняла их с распростертыми объятиями. Любовь молодых людей, такая необычная, такая прекрасная, казалась подарком судьбы лично ей. Она была смертельно больна, сказывалась любовь к портвейну и папироскам, но жадная до романтики Феодосия все «скрипела» и ждала последнюю любовь. И вот она пришла, пусть не к ней, к племяннице, зато какая невероятная.

Эта любовь заряжала их таким количеством адреналина, что они могли не спать сутками. Они почти не расставались и едва сдерживались, чтобы не целоваться на людях, а по возвращении домой набрасывались друг на друга с такой страстью, как будто не виделись целую вечность. Давид осыпал Наташу и тетю подарками, постоянно смешил их, делал сюрпризы. Все были счастливы. Наташа, захваченная своими новыми чувствами, не сразу заметила, что с ее возлюбленным что-то неладно. Если его заставали врасплох, он спешил спрятать озабоченное выражение лица, на расспросы Наташи отшучивался, придумывая смешные причины тревоги, и она успокаивалась. Но однажды все прояснилось само собой.

К ним пришли пятеро грузин, Давида дома не было. Наташа приняла их за его родственников и с радостью пригласила в дом. Они вошли, даже не взглянув на нее. У Наташи упало сердце, она почувствовала их враждебность. Когда вернулся Давид, ее опасения подтвердились. Самый старший из них сначала тихо, но грозно, начал что-то говорить по-грузински. Давид, с трудом сохраняя спокойствие, повернулся к Наташе и сказал:

– Прошу тебя, выйди. Это мои родственники. Нам нужно поговорить.

Она послушно вышла. Села в другой комнате и, сцепив руки, стала прислушиваться к происходящему за стеной. Сначала разговор шел тихо, потом начал набирать обороты. К двум голосам присоединились еще четыре и перешли в крик. Кричали все сразу. Гости на Давида, он на них. Наташа то вскакивала с места, подбегала к двери, то опять садилась, сжав руки. Крик достиг апогея, раздался звук пощечины, и все разом стихло. Она выбежала из комнаты. Давид был бледен до синевы, на его левой щеке краснел след пощечины. Старший направился к входной двери, и все пошли за ним. На пороге он обернулся и посмотрел на Наташу с такой ненавистью, что она пошатнулась:

– Из-за тебя я потерял сына, – сказал он ей.

Потом Давиду:

– Ты сделал свой выбор. Теперь у тебя нет семьи. И все из-за этой… – он хотел, что-то добавить, но Давид бросился на него.

Наташа упала на колени и обхватила его ноги.

– Не надо! – закричала она.

Давид остановился. Молодые мужчины увели отца.

Стало очень тихо. Давид сел рядом с ней на пол и заплакал. Наташа никогда не видела, как плачут мужчины. Это было ужасно. Ее сильный, волевой, красивый Давид плакал, будто загнанный в ловушку зверь. Этот плачь напоминал звериное рычание, слышать его было невыносимо. Так они и сидели, пока Давид не успокоился.

– Я давно хотел рассказать тебе все, – сказал он, – но не хотел тебя тревожить. Я догадывался, что произойдет что-то подобное, но надеялся, что ты не увидишь этого. Через месяц я должен был жениться на девушке, с которой помолвлен с детства. Только на все воля Бога. Этой свадьбы не будет. Я не смогу жить ни с кем, кроме тебя. Не могу даже представить, что мы когда-нибудь расстанемся и я больше не увижу тебя. Лучше умереть, чем быть с другой.

– Что же теперь будет? – спросила Наташа. – Господи, горе-то какое! Что же делать?

– Будем жить, как жили. А про сегодняшнее забудь! Все будет хорошо, – успокоил он ее.

Но с тех пор «хорошо», как раньше, не было никогда. Давид старался не показывать, насколько он переживает, Наташа же все понимала. Прошло немного времени, и ей пришлось пообщаться с отцом Давида.

Однажды, выйдя в аптеку за лекарством для Феодосии, она столкнулась с ним возле подъезда и шарахнулась, ожидая новых упреков, но он сказал:

– Извини, дочка, что напугал тебя. Я не буду тебя ругать, хочу только поговорить.

Он говорил устало и спокойно. Наташа не боялась его, наоборот, испытывала жалость. Нелегко, наверное, решиться на разговор с человеком, который, хоть и невольно, поссорил тебя с сыном. Они были очень похожи с Давидом. Отец был так же красив, только красота эта была чуть грубее, закаленнее, что ли. «Наверное, Давид станет таким через много лет», – подумала Наташа».

Они присели на скамейку.

– Я узнавал о тебе. Ты хорошая актриса и, похоже, действительно любишь моего сына. Да и он готов бросить все ради тебя. Но есть такие обязательства в жизни, которые нарушать нельзя. Русским это трудно понять, вы живете, как говорят, по-современному. Но у нас все иначе. У нас принято держаться корней, чтить традиции, уважать стариков и родителей. Законы совести нерушимы. Давид пошел против семьи, нарушил обещание, опозорил невинную девушку. Весь ее род будет проклинать его, а может, и мстить. Как ей теперь выйти замуж? Все будут говорить, что Давид ее бросил. Ей жизни не будет. С ее отцом мы дружили долгие годы, но он не простит мне того, что случилось с его дочерью. Мы не неволили Давида жениться на ней, он был не против до тех пор, пока не встретил тебя. Прошу тебя, заклинаю! Пощади всех нас, отведи горе от наших семей. Только от тебя одной зависит, останется ли наша семья уважаемой или все будут показывать на нас пальцами и плевать вслед. У меня тоже растет дочь, если бы кто-то так поступил с ней, я бы убил его.

Наташа плакала, она уже поняла, что сделает все, что попросит этот мудрый старик, даже если ее сердце разорвется от горя. Она не сможет жить так, как раньше. Оставшись с Давидом, будет испытывать муки совести, без него – сгорать от любви к нему.

– Прости меня, такова жизнь, будь она неладна. Мне жаль, что я разрушаю вашу любовь, но только так можно спасти много других людей, – сказал старик.

– Да, я все понимаю, – кивнула Наташа. – Что я должна сделать?

– Ты ведь актриса, притворись, сыграй, что разлюбила Давида. Он гордый и не станет унижаться, он уйдет.

– Но он не пойдет к вам, вы ведь поссорились.

– Я постараюсь вернуть его в семью.

Она ушла, не оборачиваясь, боясь не сдержаться и расплакаться навзрыд. Такой камень лежал у нее на душе, что она не могла дышать. Ей предложили самую трудную, мучительную роль, в которой не должно быть ни грамма фальши. Если она справится с ней, то докажет себе, что действительно талантлива, но только это вряд ли ее утешит. Она прекрасно понимала – жизнь ее разрушена.