Галина Романова - Соперница с обложки Страница 20

– О чем ты?! – в испуге отшатнулся от нее Ярослав. – Что я мог совершить такого страшного? Ты в своем уме? На что ты намекаешь?

– Я не намекаю, я говорю, – вздохнула Наташа, приблизилась к нему и, невзирая на его сопротивление, прижалась щекой к его груди. – И даже не я, а этот твой Дмитриев.

– А что он говорил?

– Он сказал, что найден труп Аллы Волиной и у него к тебе есть масса вопросов.

– А ты?! Что сказала ты?!

– Я сказала, что ты всю ночь с вечера был дома. – Ее руки обвились вокруг него, сцепившись в тугой замок на позвоночнике. – Никуда не уходил, никому не звонил и все время был дома, милый!

Все в том месте, куда прислонилась ее щека, горело, пекло и ныло, сопротивляясь чудовищному повторению.

Он снова на крючке, да? Теперь в других, но снова ежовых рукавицах, так получается? Его жизнь, его свобода, его алиби, наконец, теперь в руках этой женщины, которую он ошибочно считал слабой?

Что же делать-то? Как быть? Как и с кем ему теперь остаться?

И Алла…

Стало быть, она мертва?..

Глава 10

– Саша, я к тебе обращаюсь или нет?!

Визгливый голос жены доводил до бешенства, но он сдержал себя и орать в ответ не стал. Продолжил курить на балконе, ежась от прохладного ветра.

Надо было рубашку байковую накинуть, которая валялась на стуле рядом с кроватью. Не стал, подумал, что на улице тепло, раз солнце светит и на небе ни облачка. Совсем забыл, что сентябрь закончился, что уже первые числа октября. Тут уж не до летнего тепла. Неделя-другая – и морозить по утрам начнет. Дожди зарядят, холодно станет, а у детей теплой одежды нет. Из курток выросли, сапоги разорвались.

Жена именно по этому поводу и начала верещать с самого раннего утра. И еще орала, что отоплением он так минувшим летом и не занялся. Должен был во всей квартире батареи поменять на новые, а он вместо этого все деньги в машину вбухал. И теперь она отопительный сезон ждет со страхом. Хомут на хомуте на каждой трубе и батарее, а ему и дела нет. Он вместо того чтобы…

Чего орать-то чуть свет?

Сурков лениво стряхнул пепел с балконных перил. Будто что-то изменится, если она орать станет как ненормальная с самого утра в субботу. Ну, не поменял он этим летом батареи, и что? Лета больше ни одного, что ли, не будет? Поменяет следующим. А что деньги в машину вбухал, так сама на той машине на дачу ездит, корова глупая. И к детям в лагерь отдыха на ней же, и на рынок по воскресеньям, потому что везде все дорого, а там нет. И мяса парного ей хочется, а то в магазине все перемороженное. Прокатилась бы разок-другой в переполненном автобусе с баулами, посмотрел бы он на нее…

Балконная дверь с грохотом отворилась, и Татьяна выскочила на лоджию. Смотри, плащ накинула и косынку, стало быть, собирается долго мозги ему промывать. Не удрать теперь от ее визгливых претензий.

– Чего сидишь, спрашиваю?! Чего в пепельницу носом уткнулся?! – Жена подбоченилась, смотрела гневно, но звук чуть поубавила, соседей стеснялась. – Ты мне денег думаешь давать или нет?!

– Зачем они тебе, Танюша? Ты сама золото! – попытался пошутить Сурков, поводя озябшими голыми плечами. – Нет бы мужа согрела…

– Вот скоро согреешься, – прошипела она. – Вот отопление дадут, вода польется из-под каждого хомута, тогда и согреешься, гад! Так ты думаешь деньги мне давать или нет?! У детей ни обуть, ни одеть нечего!

– Думаю, – кивнул Сурков и тут же добавил не без ехидства: – Вот как надумаю, где их можно взять, так и дам тебе.

– Ах ты, паскуда! – Татьяна размахнулась и больно щелкнула его по плечу ладонью. – На шалав у него, значит, деньги имеются, а на детей нет?! Я на тебя на алименты подам, так и знай. Очень удивится твоя начальница, когда узнает, что ты детей своих не содержишь! Не работать тогда тебе там, она же не любит…

– Не узнает она ничего, – отмахнулся от нее, как от мухи назойливой, Сурков и потер горевшую после оплеухи кожу. – Ручища у тебя как кувалда, Танюха. Нельзя же так!

– С чего это она не узнает-то? С чего не узнает? – не унималась жена. – Думаешь, я вру, да? Думаешь, не стану на алименты подавать?!

– Это ты запросто, – фыркнул Саша и встал с табуретки, намереваясь идти в дом. – Пропусти, замерз я… А Волина не узнает ничего, потому что пропала она, Тань.

– Как пропала?! – ахнула жена и посторонилась все же, хотя за мгновение до этого плотно прижимала его к перилам, не пропуская к дверям. – Волина? Марианна Степановна пропала?! Куда?!

– Кто же знает-то? Знали бы, не допрашивали бы вчера всех подряд.

– И тебя тоже допрашивали?! – испуганно охнула Таня и стащила с головы косынку. – А тебя-то почему? Ты же начальник охраны, Саш? Ты-то тут при чем?

– А кто при чем?

Он оглянулся и с интересом уставился на нее. Жена хоть и надоедала ему порой порядком, но женщиной была не глупой и иногда такие вещи говорила и прогнозировала, что Сурков только диву давался. И ее взгляд на события вчерашнего дня ему бы послушать не помешало. Глядишь, с ее помощью и додумается до чего-нибудь.

А с этим стоило поспешить, ведь на руках такая бомба!..

– Как кто? Как кто? – затарахтела Татьяна, вешая плащ в шкаф в прихожей и тесня его в кухню. – Бухгалтерия прежде всего. У нее ведь там, ты говорил, главный бухгалтер в подружках закадычных ходит, так?

– Ну да. Только вряд ли она при делах, раз сама милицию вызвала.

– Это могло быть и для отвода глаз, между прочим. Чай будешь?

Не дождавшись ответа, жена громыхнула чайником под краном. Налила воды, зажгла газ и поставила чайник кипятиться. Тут же споро наделала бутербродов из белого хлеба, масла и сыра. И принялась готовить омлет детям, потому что они зашумели в своей спальне, проснулись, стало быть. Проснуться было немудрено, мамка так орала.

– Представляешь, какими делами они могли там ворочать?! – округлила глаза Татьяна, обернувшись на него от плиты. – Сейф был у подруги в кабинете?

– Почему был? Он и есть. У нас почти в каждом кабинете есть сейф, и что с того? Нашла аргумент! – фыркнул Сурков, нисколько не заинтересовавшись. Стянул с тарелки бутерброд, откусил и забубнил с набитым ртом: – Там герой-любовник этот скорее замешан, чем Тамара.

– Дурак он, что ли! На него первого и подозрение падет!

– Но он же с ней виделся накануне, встречался то есть, свидание у них было. А утром она вдруг раз – и пропала.

– И дочка ее не промахнется, мамку укокошит, виданое ли дело делить с ней любовника! Ревновали небось одна другую. Чем не повод? – Татьяна накрыла сковородку с омлетом крышкой, убавила газ и подсела к столу, продолжив рассуждать: – Секретарша тоже проныра еще та.

– Ксения, что ли? – уточнил Саша.

Он не помнил, про какую секретаршу рассказывал жене. Про старую или про новую. Делиться новостями с фирмы – частенько делился, но вот не помнил, говорил про Ксюху или нет. Наверное, все же говорил, чтобы не вызвать подозрений. Про прежнюю – Инну – все уши ей прожужжал, и какая она нерасторопная, и как часто все забывает. А про Ксюху промолчал? Не может быть, Танька сразу бы заподозрила неладное.

– Уж не знаю, Ксения она у вас или кто, но ты мне про нее говорил, что она откуда-то с периферии.

Значит, рассказывал.

– Она, она, – закивал Сурков. – А чем она проныра-то?

– Ничего себе, ты даешь! – присвистнула Татьяна. – В квартиру прописалась. Зарплату ей уже три раза поднимали, сам говорил. Теперь, если что с Волиной серьезное, она в квартирке-то и останется.

– Ничего себе! А ведь точно!

Вот об этом Сурков не подумал. Много про кого передумал за вчерашний день, но вот про Ксюху…

– Думаешь, могла Волину из-за квартиры кокнуть?

– За десять рублей, милый, убивают. – Татьяна вытянула руку и отключила газ. – Чайник закипел, наводить тебе чай-то или уже всухомятку натрескался?

– Наводи, – кивнул он. – За десять рублей – оно понятно, но из-за квартиры… Ее же сразу заметут!

– Ага, пускай доказать попробуют. Если девка не дура, то алиби себе сварганила.

– Какое алиби? – напрягся Сурков, вспомнив свое свидание и парикмахерские услуги, которые допоздна оказывал Ксюше его знакомый.

– Откуда я-то знаю, Саш? Могла с подругой где-нибудь потусить. Или дружка пригласить, а потом спровадить через часок. А потом Волину-то и…

– Бред сивой кобылы, Танюха. Станет Волина ночами разъезжать по каким-то секретаршам, – тут же отмел он эту версию. – Она в это время с любовником наверняка была.

Татьяна вдруг посмотрела на него как-то странно и говорит:

– А кстати, ты, милый, где был в ту ночь, а? Тебя тоже долго не было. Что-то бормотал нелепое, когда под одеяло лез. Я спросонья и не поняла толком. Так где ты был той ночью?

Оп-па! Вот это попадание! Сто очков вперед даст его супруга любому следователю. Теперь, как ни крути, придется посвящать ее в свои планы. А то примется ковыряться, давить на него, глядишь, так и до правды докопается. А это ведь смерти подобно! Не то чтобы он так уж ее боялся, но уличенным в супружеской измене быть не хотел. Да и менять в своей жизни ничего особо не желал. Орет на него по утрам Танька, ну и пускай орет, другая, что ли, орать не будет, если он забьет на проблемы с отоплением и деньги жилить будет? Так же верещать примется. Так что пускай уж лучше Танюха орет, оно привычнее. Да и дети опять же у них. Куда их деть-то? Отчиму отдать? Черта с два. Они Сурковы, Сурковыми и останутся.