Наталья Солнцева - Звезда Вавилона Страница 20

– Подай мне сливки, – повысил голос профессор. – Второй раз прошу! Где ты витаешь?

Она поспешно вскочила, подала сливочник и села, сложив руки на коленях. Ее пальцы мелко подрагивали.

– Ты нервничаешь?

– Н-нет…. нет…

Никодим Петрович неодобрительно покачал головой. В его аккуратно расчесанной бородке застряла крошка хлеба. Почему-то именно эта крошка вызвала у молодой женщины глубочайшее уныние. Брак со стариком оказался для нее тяжелым испытанием. Чего стоили ночи, проведенные в постели с мужем! Утешало одно: силы профессора иссякали, и, даже принимая стимуляторы, он был не в состоянии заниматься сексом чаще одного раза в неделю. Однако в этот единственный раз пожилой супруг выкладывался полностью и доводил жену до изнеможения. Уже и московская квартира, и обеспеченный быт, и уверенность в завтрашнем дне, и прочие «плюсы» замужества перестали казаться ей таким уж благом. Несмотря на свое законное положение, Раиса ощущала зависимость от Ракитиных. «Ты дешевка! Продажная девка! – обзывала ее Нелли в последнем телефонном разговоре. – Платишь за жилье, шмотки и еду своим телом. У отца старческий маразм, но с Леонтием этот номер у тебя не пройдет, дорогуша. Умерь аппетит. Иначе вылетишь из нашего дома!»

При воспоминании, как Леонтий повалил ее на рояль, как навис над ней с налитыми кровью глазами, у нее начинался озноб. «Нелли права, – крутилось в ее уме. – Я продалась, позволила пользоваться собой. Почему бы пасынку не получить то, что получает его отец? Он будет меня ломать, пока не добьется своего. А когда добьется, заимеет власть надо мной. Рассказать о его домогательствах Эмме или Нико – все равно что разворошить осиное гнездо. Да, я поставила Нелли в известность о поведении ее братца, надеясь на ее благоразумие и поддержку. Ошиблась! Мои «угрозы» только разозлили ее. Все они, Ракитины, против меня. Если я осмелюсь открыть рот, разразится безобразный позорный скандал. В первую очередь отыграются на мне. Каждый постарается вытереть об меня ноги! Кому поверит Никодим Петрович, мне или сыну и дочери? Смешной вопрос…»

– У тебя снова мигрень? – заботливо прикоснулся к ее плечу супруг. – Что-то ты бледна, грустна… Может, тебе нельзя столько сидеть за компьютером? Проводишь меня и прогуляйся, подыши свежим воздухом. Зайди в магазин, купи какую-нибудь обновку. Вы, женщины, это любите. Я оставлю деньги.

– Спасибо… – выдавила Раиса.

– Спасибо потом скажешь!

Он, довольный своим жестом, встал из-за стола и отправился одеваться. Из спальни раздавался его бархатистый баритон, – профессор напевал песню своей молодости: «Почему ты мне не встретилась, юная, нежная… в те года мои далекие… в те года вешние…»

– Фальшивит… – прошептала жена, прислушиваясь. Ей хотелось плакать, но слез не было. – Все вокруг фальшивое, словно елочные шишки из папье-маше…

Первое в жизни разочарование она пережила в раннем детстве, когда сковырнула с блестящей шишки позолоту и увидела прессованную бумагу.

«Ты еще моложе кажешься… если я около…» – мурлыкал у зеркала Никодим Петрович. – «Голова стала белою… что с ней я поделаю…»

Раиса зажала уши руками. Если бы обратить время вспять, она бы…

«Ну что? Что бы ты сделала? – с пристрастием спросил невидимый оппонент. – Бросила бы все, вернулась в свой медвежий угол? Пустила бы коту под хвост годы учебы, потраченные силы, отказалась бы от радужных надежд?..»

– Вот деньги! – громко произнес из спальни профессор. – Я положил на тумбочку…

Она прерывисто вздохнула, выпрямилась и вышла провожать мужа с натянутой улыбкой.

– Надень шарф, Нико. На улице мороз…

Он поцеловал ее, оставив на щеке мокрый след. Раиса закрыла за ним дверь и вытерла щеку тыльной стороной ладони. Много слюны – хорошо для пищеварения, но плохо для поцелуев…

ГЛАВА 11

Марина с замиранием сердца оглядывалась по сторонам. Двор многоэтажного дома, где снимал квартиру Апрель, казался ей особенным – не таким, как другие дворы. Все здесь было подернуто романтическим флером: и синие контуры деревьев на снегу, и наметенные вьюгой сугробы, и расчищенные дворником-таджиком дорожки. По этим дорожкам Апрель каждый день шагал на работу, с работы, возвращался из клуба… или со свидания. Шел один по опустевшей улице, подняв воротник и засунув руки в карманы, и только луна и звезды сопровождали его, наблюдая сверху за суетой жителей земли. Какой никчемной, должно быть, представлялась им эта суета…

Марина пыталась вообразить ту женщину, которая не хотела больше с ним видеться, и не могла. Возникали разные лица, разные фигуры, то похожие на известных артисток, то на долговязых худых моделей из глянцевых журналов, то…

У нее защекотало в носу, и она чихнула, закрывая губы варежкой. А та женщина небось носила дорогие кожаные перчатки с натуральным мехом и прочие чудесные вещи, которые официантке из «Буфета» не по карману. Куда Марине с ней тягаться?

Когда Апрель появился на дорожке в надвинутой на лоб шапочке и зашагал к метро, Марина не поверила своим глазам, хотя ждала этого. Держась на некотором расстоянии, она пустилась следом. Его широкоплечая статная фигура, его куртка, его размашисто-широкая походка заворожили ее. Она села в тот же вагон поезда, молясь, чтобы он ее не заметил. Правда, Апрель был так погружен в свои мысли, что вряд ли узнал бы Марину, столкнись он с ней нос к носу. Он смотрел прямо перед собой и, кажется, ничего не видел.

«Куда он едет? – гадала она. – На работу? Или позвонил и взял выходной? Хочет развеяться, побродить по городу, посидеть в кафешке, опохмелиться пивом или сухим вином? Мало ли дел у молодого симпатичного, не обремененного семьей парня…»

Она не отрывала глаз от Апреля, благо в полном вагоне никто ни на кого не обращал внимания. Людей много, каждый сам по себе.

В городе ноги сами несли ее за ним, послушные зову сердца. Марина плохо знала Москву и, поглощенная переполнявшими ее чувствами, не давала себе труда читать таблички с названием улиц. Апрель привел ее к пятиэтажному дому в каком-то дворе, постоял, будто решаясь, входить или не входить, и нырнул в крайний подъезд. Она выждала пару минут и… уткнулась в кодовый замок. Апрель запросто открыл дверь, значит, знал код. Еще бы! Вероятно, он не первый раз сюда приходит…

Марина ощутила охвативший голову жар. Зачем она сюда притащилась? Помогать Апрелю делать полы в чужой квартире?

Непонятная тревога снедала ее. Она стояла за кустом у подъезда, не в силах уйти и не в состоянии проникнуть внутрь. Придется ждать, пока кому-нибудь из жильцов не понадобится войти или выйти. Ей повезло: во двор прикатила машина «Скорой», из парадного выскочил пожилой мужчина в одном спортивном костюме и повел врача и медсестру вверх по лестнице. Марина юркнула за ними.

– Моей жене плохо… – донеслось до нее со второго или третьего этажа. Хлопок двери где-то вверху, и шаги по лестнице и голоса смолкли.

Она осмотрелась. На первом этаже все двери выглядели опрятно. Обычно легко определить, в какой из квартир ремонт, – по мешкам со строительным мусором, выставленным на лестничную площадку, по стружкам и меловой грязи на полу, по запаху шпаклевки и краски, наконец…

Марина подняла голову. Никакого запаха ремонта она не ощущала, и немудрено: нос-то заложен. Она только собралась подниматься, как сверху что-то скрипнуло, кто-то затопал и вихрем слетел по лестнице. Она едва успела метнуться в темный угол за выступом и прижаться к стене, как мимо пронесся… Апрель, словно за ним гналась стая бешеных псов. Внизу, заметив «скорую», он притормозил и чинно зашагал прочь.

Марина не могла ничего этого видеть, она обостренным слухом улавливала каждый звук и догадывалась, как ведет себя объект ее жгучего интереса. Взбежав по лестнице, она прильнула к пыльному окошку и увидела, что шофер машины с красным крестом сидит в кабине и курит, выпуская дым наружу, а молодой человек в коричневой куртке быстро удаляется в противоположную сторону.

Марина растерялась. Ей-то что делать? Бежать за Апрелем? Почему он, едва явившись на работу, все бросил и был таков? Может, его отчитали, выгнали за опоздание? Час-то не ранний. Может, его оскорбили, обидели… С этими мыслями она медленно поднималась по ступенькам, не осознавая толком, зачем ищет глазами квартиру, из которой, сам не свой, вылетел Апрель. Второй этаж, третий – никаких признаков ремонта.

«Что, если он приходил не на работу, а к ней? – вспыхнуло в уме девушки. – И она оказалась непреклонной, не стала говорить с ним? Отослала прочь? Что, если я сейчас увижу ее?»

На четвертом этаже она остановилась перевести дух. В висках стучало, сердце выпрыгивало из груди. Беспричинное волнение овладело Мариной, как будто должно было случиться – или уже случилось – что-то страшное. Из трех дверей на этой лестничной площадке одна показалась ей приоткрытой…