Адам Кеннеди - Принцип домино Страница 20

По тропинке мы направились в сторону гостиницы. Пройдя немного, он остановился:

— Так запомните, что я сказал. Не ломайте себе голову. — Он повернулся и зашагал прямо по газону. Когда он подошел к тротуару, из-за угла выехала машина, и он сел на заднее сиденье.

Я вернулся в гостиницу, позавтракал в кафе, потом поднялся в номер и тихо открыл дверь. Телма по-прежнему спала.

48

Как только я сел в машину и закрыл дверь, шофер такси заговорил. Его слова звучали монологом, который начался уже давным-давно:

— Страна катится к черту. Вы понимаете, о чем я говорю? Сейчас на каждый вопрос дают четыре, а то и пять ответов. Не происходит ничего плохого, и хорошего тоже ничего. Мне говорят, что господь умер. Дети не хотят слушать родителей. Жулики платят откупное полицейским. Если в Калифорнии кто-нибудь женится, другой в это же время разводится. Вот в этом хиппи правы, как мне кажется. Во всем остальном они заблуждаются, но здесь правы. Если хочешь развестись через шесть месяцев после свадьбы, так к чему вообще жениться? С таким же успехом можно снять комнату в пригороде Венеции и запереться там с красоткой, пока нервы не придут в порядок. Я сам не старик, как видите. Но поверьте, я страну не узнаю. Каждый за чем-нибудь тянет руку. В этом все дело. Скажем, я вожу в машине людей. Народ болтливый, одеты как следует, живут в дорогих квартирах. Как это у них получается? Они нигде не работают, и говорят об этом совершенно открыто. Так откуда у них берутся деньги? Для меня это загадка. С тех пор, как в сорок пятом году я демобилизовался с флота, не перестаю об этом думать, — пытаюсь воспитать детей, поддерживать дом в приличном состоянии, да еще хочу, чтобы в холодильнике была еда. Никаких секретов узнать так и не удалось. Никто мне не объяснил, как можно жить, не работая. Стоит вспомнить, как с друзьями сидел под огнем на Гуадалканале, сразу начинает тошнить. Зачем это нужно было? Господи, люди в Вашингтоне должны втихомолку над нами смеяться. Вот сейчас повсюду говорят о воровстве. Так на фоне ребят из правительства заключенные в тюрьме — просто бойскауты. Думаете, как только они бросают юридическую практику, то теряют деньги? Не тут-то было. Диплом юриста — лицензия на воровство, это всем известно. Но если тебя выбрали в Конгресс, можно воровать по-крупному. Спустя много лет, когда всему придет конец, какой-нибудь умник все об этом напишет.

Он подъехал к тротуару и сказал:

— А вот и «Акрон».

Я расплатился и он добавил:

— Что вы об этом думаете? Я прав?

— Не спрашивайте, — ответил я, вылез из такси и пошел к зеленому «Понтиаку», который ждал возле тротуара.

49

Машину вела молодая девушка с длинными каштановыми волосами с пробором. За всю дорогу она не произнесла ни слова. Пока я вылезал из машины, она смотрела прямо перед собой. Когда я вылез, она завела мотор и уехала.

Обтянутые колючей проволокой ворота распахнулись, и на улицу выехал белый джип. За рулем сидел Ризер в голубом комбинезоне и кепке для гольфа. Он остановился возле меня и сказал:

— Прыгайте. — Затем он съехал назад за ограду, и ворота закрылись.

По-деловому, без лишних разговоров, он приступил к делу, говоря сжато и быстро, как на инструктаже.

— У нас есть два плана, А и Б. Мы предпочитаем А, потому что в данном случае контролируются события в большей степени. Если сможем пойти в этом направлении, то события будут полностью под контролем. Однако не исключены и отклонения. Возможно, цель не будет ждать неподвижно. Поэтому пришлось разработать запасной вариант. Он довольно примитивен, но реален. Если придется, мы им воспользуемся. Этот план лишен профессионализма, что нам на руку. Теперь хотелось бы его обкатать.

Он остановил машину метрах в десяти от вертолета средних размеров уже с включенным двигателем. Пилот сидел в кабине. Ризер вскарабкался в вертолет, я последовал за ним.

Ризер устроился в глубоком кресле и показал мне на соседнее. Пилоту, довольно плотному человеку, было лет сорок. Когда мы садились в вертолет, он даже не повернул головы. Как только мы сели, двери закрылись, и вертолет взлетел.

— С этим оружием вы знакомы, — говорил Ризер. — Вес такой же. Оно так же сбалансировано. Но почти все остальные детали сделаны по заказу. Винтовка практически бесшумна, прицел, как у охотничьего ружья, ствол почти безупречен — насколько позволяют нынешние инструменты. Боеприпас кумулятивный, взрывается при контакте. Вещь просто великолепная.

Когда вертолет опустился до тридцати метров, Ризер приказал пилоту:

— Откройте двери. — Сразу же боковая дверь рядом с моим сиденьем открылась, и морской воздух ударил в лицо. — Ваше кресло вращается, — сказал Ризер. — Устройтесь удобнее, и мы его застопорим.

Я нащупал под креслом защелку, отпустил ее и повернулся лицом к двери; ничто не сковывало свободу рук и не мешало обзору. Я прицелился в воду.

— А вот и цель, — сказал Ризер. Он подтолкнул вперед большой картонный ящик, наполненный банками краски весом килограмма по четыре, и начал бросать их в окно. Вертолет неподвижно застыл в воздухе, несмотря на легкий ветерок с запада.

— Начинайте, — прокричал Ризер. — Банок всего десять. Если вам на них хватит двадцати выстрелов, будет здорово.

Я прострелил все банки двенадцатью пулями. Красная краска так и брызнула по воде.

— Десять из двенадцати за шестнадцать секунд, — крикнул Ризер. — Вы выиграли коробку конфет. — Он обратился к пилоту. — Возвращаемся.

50

Вертолет поднялся вверх, описал широкий круг и направился к берегу. Я протянул винтовку Ризеру, который вложил ее в футляр. Я по-прежнему ощущал подбородком приклад, тяжесть ствола в руке и твердый ребристый курок.

Во мне проснулся старый инстинкт, старые ощущения. В пять лет я уже стрелял из духового ружья, в шесть — из ружья двадцать второго калибра, а позже проводил с отцом в лесу целые дни, охотясь на белок, и целые ночи, когда при свете фонаря охотились на опоссума.

В те времена, в той жизни, ружье служило не только для стрельбы. Оно составляло часть жизни, часть дома и семьи. Оно кормило и отпугивало чужаков, служило правом и силой, если надо — законом. Ощущение ружья что-то означало. Его вес, отдача в плечо, запах горелого пороха вызывали к жизни воспоминания и ощущения старше, чем собственное тело. Оно было как бы частью существа, очень ощутимым, и я невольно испытал его, летя над океаном рядом с берегом Калифорнии.

— Вам знакомо здешнее побережье? — спросил Ризер.

— Нет.

— Раньше тут было очень хорошо, но сейчас оно никуда не годится. Говорят, через несколько лет от Сан-Диего до самого Сан-Франциско будет один город. И дело к этому идет. — Он вновь наклонился к пилоту, потом, повернувшись ко мне, продолжал: — Сейчас мы летим на север, пересекая восточный район Лос-Анджелеса. Наша цель в национальном парке, к юго-западу от Медвежьего каньона. Мы идем точно по времени.

Когда мы приблизились к побережью, я выглянул в правое окно. Вдоль берега вода была бледно-зеленого цвета. Я видел квадратные белые домики, окруженные заборами, красные черепичные крыши, вдоль дорожек росли пальмы, и повсюду — ярко-голубые прямоугольники бассейнов и трава.

— Отсюда выглядит совсем неплохо. — заявил Ризер. — С близкого расстояния все меняется. Видишь только усталых людей с усталыми идеями, которые жрут авокадо и нюхают выхлопные газы чужих машин.

Он внимательно смотрел вниз, пока мы летели на север над сплетением улиц, затянутых дымкой. — Пасадена, — наконец заявил он. — А вот и национальный парк. — Прямо под нами появились суровые, покрытые деревьями горы. Минут через десять Ризер сказал пилоту: — Порядок, Ленни, мы приближаемся.

— Вижу, — ответил пилот. Теперь скорость упала, и вертолет изменил курс. Дверь вновь открылась.

— Закрепите кресло, — распорядился Ризер. Я выполнил приказ и повернулся лицом к окну под прямым углом к траектории полета.

— Вот так и должно быть, — сказал Ризер. — Мы снизимся до шестидесяти метров, зависнем на двадцать секунд, потом будем сматываться. На такое время и рассчитывайте.

На вершине горы был расчищен обнесенный стеной участок, поросший деревьями, между ними извилистые дорожки, выложенные камнем, вели к дому с черепичной крышей, на зеленых газонах цвели красные розы, позади дома виднелся бассейн и крытый теннисный корт.

— Это самое место, Ленни. Стоп, — приказал Ризер.

— Ясно.

Шум мотора ослабел, и мы повисли высоко над домом, наполовину скрытым деревьями на холме.

— Здесь и будет ваша позиция, точно над дорожкой к бассейну. Мы узнаем, когда он выйдет, и будем ждать. Как я уже говорил, у вас будет двадцать секунд. Судя по тому, как вы стреляете, этого времени более чем достаточно.