Екатерина Лесина - Разбитое сердце королевы Марго Страница 20

Смеется.

– Уйди… хороший ты, хороший, только грязный очень! Иногда он совершенно невозможен, но зато с ним не затоскуешь.

Настасья вздохнула:

– Не люблю вспоминать… то время. Наверное, никто не любит вспоминать такое… разве что мазохисты, а я нормальная. – Она сунула руки под мышки. – Просто однажды вдруг все перевернулось. Я ведь даже не поверила поначалу… это как живешь, живешь, а потом просыпаешься и видишь, что вся та жизнь не была жизнью, что ты ее просто-напросто придумала. Мы ведь свадьбу готовили…

Настасья до полуночи засиделась над планами. Это только кажется, что свадьбу сделать легко, но на деле никакой легкости.

Список гостей с пометками… кого-то следует позвать обязательно, кого-то – если позволят финансы… кто-то может обидеться, кто-то наверняка не приедет, а кто-то приедет, даже если его не позвать.

Перечень ресторанов, более-менее приличных и недорогих.

Музыка.

Тамада… а еще платье, кольца и прочая мишура. Андрей смеется, называя Настасьин подход излишне серьезным, уверяет, что ему хватило бы и простой росписи. Настасье тоже, но ведь есть родственники, которые будут недовольны этаким поворотом, и друзья, и коллеги по работе… все эти люди ждут свадьбы.

Вот Настасья ее и готовит.

Она встала, потерла глаза – бессонница давала о себе знать, а еще следовало подготовиться к семинару, потому как любовь учебы не отменяла…

Андрей позвонил в десять.

Он всегда звонил, чтобы пожелать Настасье доброго утра, а она за чашкой кофе рассказывала ему последние новости.

– Привет. – Она улыбнулась, представив, как улыбается он, сонный и взъерошенный: по средам у Андрея не было уроков, потому он и позволял себе валяться в постели дольше обычного.

– Привет, – отозвался он странно напряженным голосом.

– Что-то случилось?

Настасье нравилось, что она вот так чувствует жениха, – это очень важно для совместной жизни. Настасья знает. Она читала.

– Случилось. Настя… прости меня, пожалуйста, но… свадьбы не будет.

– Почему? – Она отхлебнула кофе, позабыв, что он горячий, и обожгла язык. – Ты проиграл все деньги, на нее отложенные?

Шутка, конечно. Андрей не играл.

– Нет. Я… полюбил другую.

А это совсем уже не смешно.

Настасья даже на календарь посмотрела, чтобы убедиться, что сегодня – не первое апреля.

Сентябрь.

Начало.

– Андрей, ты… здоров?

– Нет. Не очень. Я… встретил другую девушку. Мне давно следовало тебе сказать…

– Когда?

Обожженный язык вдруг показался пустяковой неприятностью.

– Когда встретил? – повторила вопрос Настасья, чувствуя, как леденеет сердце.

– В мае…

– Сентябрь на улице…

– Знаю. Я… я же говорю, что должен был сказать, но… – Он начал злиться. Интересно, на кого? На себя, тянувшего с этим разговором, или на нее, Настасью, которая задает неудобные вопросы, вместо того чтобы просто взять и сказать: хорошо, дорогой, я все поняла. Останемся друзьями.

– Кто она?

– Какая разница?! Настя, ты пойми… ты хорошая женщина… ты обязательно будешь счастлива с кем-нибудь другим… но я… я не могу подвести Вареньку…

– Кто она?! – Почему-то в этот момент Настасье стало жизненно необходимо понять, кто же та, другая, и чем она, собственно говоря, лучше Настасьи.

Красивей?

Умней?

Или, может, состоятельней? Ведь должно же быть что-то такое, особенное, чего в Настасье нет.

– Ее зовут Варвара… она… она училась в моем классе.

Варвара – редкое имя.

– У нее рыжие волосы. – Настасья отставила кружку с недопитым кофе, который перестал быть нужен: она и без кофе проснулась. – Рыжие волосы и веснушки…

– Да, откуда ты знаешь?

– Она живет в моем доме…

– Д-да…

– Она еще ребенок!

– Ей недавно восемнадцать исполнилось. В августе.

Конечно.

Варвара говорила… и о многом другом говорила, в частности, о своем желании выйти замуж. И кажется, это желание исполнилось.

– Андрей. – Настасья заставила себя сделать глубокий вдох и уняла гнев, который требовал высказать неверному жениху все, что Настасья о нем думала. – Послушай… не торопись… я понимаю, что ты увлечен этой девочкой… что тебе кажется, будто вы… вы будете жить долго и счастливо. Но такая влюбленность быстро проходит…

Она говорила что-то о благоразумии, о необходимости сохранять трезвую голову… о том, что он и Варвара – совершенно разные люди, у которых нет общих интересов, а без этих самых интересов брак сохранить почти нереально.

Она говорила много и страстно, а в голове билась одна-единственная мысль: не отдаст.

Ни за что.

– Он, конечно, меня слушал… долго слушал… потом отвечать стал. Слово за слово, и мы поругались. – Настасья смотрела на Шамана, который носился по площадке, повизгивая от удовольствия. – Мы за два года ни разу… а тут… и так грязно… он наговорил мне гадостей, я ему…

– Что было дальше?

– Дальше… мне позвонила Надежда. Мы с ней неплохо ладили. Она была в ужасе, умоляла не горячиться, верила, что это увлечение пройдет, перегорит… и мне тоже хотелось верить. Я бы простила, но… все вдруг завертелось. Варенька не стала терять времени даром. Вдруг оказалось, что заявление они уже подали и что у нее свадьба готова, надо только заплатить… и Андрей, который все это считал пустой тратой денег, полетел в банк, за кредитом, потому что у его Вареньки должна была быть идеальная свадьба.

Грустная улыбка.

И растерянность. Она до сих пор не способна понять, как все так получилось.

Чем она хуже?

Наверное, ничем. Наверное, даже лучше, взрослей, умней, сдержанней. И хозяйка неплохая… наверное. Саломея не знала точно, но ей так казалось.

– Вы с Варварой встречались?

– Мы не могли не встречаться. – Настасья присела на лавочку, и Шаман подбежал, ткнулся носом в колени, убеждаясь, что с хозяйкой его все нормально. – Мы ведь в одном подъезде жили. Да, вероятно, можно было бы встречи избежать, но… мне сейчас стыдно, но тогда я пошла к Варвариным родителям. Я знала, что она боится отца, подумала, если тот пригрозит, образумит… нет, я не была так наивна, чтобы надеяться, что он прикажет бросить Андрея… если у них и вправду любовь, то приказ этот не помог бы…

– Но вы не верили, что у них любовь?

– Не верила. – Настасья почесала Шамана за ухом. – Я ведь прекрасно ее знала. Эта девочка любила исключительно себя. Она мечтала выйти замуж за богатого человека, осесть дома и не работать до конца жизни. И Андрей на свою беду показался ей достаточно состоятельным. Я знаю почему. Мать очень его любила. Единственный сын, опора и надежда… она ни в чем ему отказать не могла. Нет, не подумайте, что он этим пользовался. На самом деле ему было все равно, что носить. Это Надежда покупала вещи… итальянские ботинки, английский трикотаж, часы за безумные деньги… не подумайте плохо, она не брала взяток. Ей от родителей кое-что осталось. Отец был бизнесменом и удачным… и муж опять же… вот Варвара и решила, что денег у Андрея хватит на исполнение ее мечты. Только не учла, что одно дело сына содержать, и совсем другое – невестку. Надежда отказалась дать деньги на свадьбу. Вообще давать деньги. И условие поставила: если Андрею так нравится Варвара, то пусть женится, живет, содержит ее сам. Она полагала, что Варвара быстро поймет, что со школьного учителя много не возьмешь. Поймет и сбежит. Но Варвара оказалась упрямой. Не знаю, на что она рассчитывала… или и вправду полагала, что Надежда долго не протянет? Или что смирится… может, если бы ребенок родился, то ради внука Надежда приняла бы и Варьку, но…

– До ребенка Андрей не дожил.

– Именно.

– Так значит, вы отправились к отцу Варвары.

– Простите… там все так запутано, что я сбиваюсь. Да. Я до того встречалась с ним. Здоровалась. Не скажу, что он вызывал симпатию. Мрачный мужик, вечно какой-то… недовольный, что ли? Не знаю, но желания с ним пообщаться не возникало. А после того как Варвара обмолвилась, что он и за ремень хватается, то вовсе… и наверное, я и вправду слабо соображала, что делаю, если к нему пошла.

Сосед открыл сразу.

– Чего? – спросил он, хмурясь сильней обычного. – Варьки дома нет.

И сквозь зубы процедил:

– Ш-шалава…

Настасья знала, что Варвары нет дома. Она ночует в Андреевой квартире, в той самой, куда сама Настасья намеревалась переехать после свадьбы.

– Я к вам. – Она заставила себя посмотреть в блеклые глаза.

Отец Варвары ей категорически не нравился.

И стоило бы отступить, но…

– Проходи, – буркнул он и посторонился.

В этой квартире царила стерильная чистота. Пол сиял, как и полированные дверцы старой стенки… светлые обои, люстра, горевшая тускло, но и этого света хватило, чтобы увидеть: ни на матерчатом абажуре, ни на самой лампочке нет и пылинки.