Андрей Анисимов - Проценты кровью Страница 20

Проскурина вошла в гостиную с вычурной золоченой мебелью, встала возле зеркала и капризно надула губки. Ходжаев, крадучись, подошел к актрисе и, взяв ее ручку в свою, положил на ладонь брошку:

– Смотри, царица!

Нателла уставилась на вещицу. Она не была приучена к дорогим ювелирным украшениям и потому сразу не поняла, что получила.

– Это что, брошечка?

– Это, моя красавица, царская вещь. Я за нее десять тысяч зеленых выложил. За эти деньги приличный «мерс» можно купить.

– Настоящий бриллиант? – недоверчиво поинтересовалась актриса.

– Настоящий. Карат шесть, и рубины по полкарата. Редкая вещь, – причмокнул языком Руслан.

– Русланчик, ты чудо! Ой, как здорово! Ленка с Инкой от зависти сдохнут.

– Сдохнут, моя царица. Пошли скорей в спальню, я так тебя хочу, что плавки могут лопнуть. Думаешь, легко горячему мужчине смотреть, как такая красавица раздевается-одевается? Горячий мужчина может от желания умереть, – пожаловался чеченец.

– Ладно, черт с тобой, только сам меня разденешь, у меня сил нет, – сказала Нателла и широко зевнула, – И завтра рано не буди. Дай перед гастролями выспаться. В Питере публика тяжелая.

Когда Руслан, осыпая поцелуями сонную примадонну, стаскивал с нее джинсы, в дверь позвонили.

– Кто там еще?! – обозлился чеченец и выругался на родном языке.

Он с трудом оторвался от своего дела и пошел открывать. В дверях стоял Арно и держал в руках корзину с шашлыком.

– Спасибо, друг. Прости, у меня женщина, я тебя не приглашаю.

Арно подмигнул Руслану и, получив деньги, скрылся за дверью. Когда чеченец вернулся в спальню, его возлюбленная крепко спала.

Рано утром зазвонил мобильный. Ходжаев с трудом открыл глаза и включил трубку.

– Я от Зои, врубился?

– От кого? – Мозги Руслана еще спали.

– От Куропаткиной, – пояснили в трубке недовольным голосом.

– Да, врубился, – проснулся чеченец, и они договорились о встрече.

Сперва Ерожин отнесся к помещению своего нового офиса без особого энтузиазма. Чувство собственности у подполковника если и имелось, то было настолько далеко запрятано в глубинах сознания, что наружу почти не пробивалось. И вдруг неожиданно для себя Петр Григорьевич заволновался. Он как ребенок представлял себе бюро уже после ремонта. Перед глазами вставал белый кабинет с темной солидной мебелью, кожаными креслами, шкафами для папок и книг. Отдельно за небольшим рабочим столиком с компьютером – место секретаря. Секретарь представлялся Еро-жину в образе улыбающейся Нади. Вот она несет ему кофе, беседует с клиентами. Но тут радужные видения неожиданно прекращались. Клиентами могут оказаться красивые молодые мужики, а он отсутствует… Нет, пожалуй, Наде лучше оставаться дома, а на должность секретаря найдется немало других работящих девушек. Например таких, как Мухобад…

Мечтать об офисе было приятно, но зарплату Петр Григорьевич пока получал в фонде. Оставив Надю в воскресное утро одну, Ерожин решил навестить Севу Кроткина. Скопилось множество вопросов, и новоявленный предприниматель нуждался в совете. После операций директор фонда зализывал раны в реабилитационном центре. Санаторий находился в Кубинке, невдалеке от подмосковного городка Одинцово. Подполковник мог взять жену с собой, но он думал, что молодой женщине надо дать время переварить все, что она услыхала от него за вчерашним ужином. Теперь Надя знала своих покойных родителей в лицо. Правда, лишь по фотографиям. Но другой возможности у Нади все равно не оставалось.

Петр Григорьевич выехал на Варшавское шоссе и только повернул в сторону Кольцевой, как зазвонил его мобильный телефон.

– Петр, здравствуйте, – услышал он в трубке незнакомый мужской баритон.

– Здравствуйте. С кем имею честь? – поинтересовался Ерожин, трогая со светофора.

– Меня зовут Алексей Ростоцкий. Лично мы не знакомы, но мою жену Шуру вы знаете много лет, – сообщил баритон.

«Шура… Ростоцкий… Алексей…» – Ерожин чувствовал, что имена и фамилия ему не раз встречались.

– Откуда вы, Алексей, звоните? – спросил он в надежде, что за время ответа вспомнит, с кем говорит.

– Я звоню из Самары, – услыхал Петр Григорьевич и предположил:

– Вы муж Шуры Ильиной?

– Ильиной она была много лет назад, а теперь мы оба Ростоцкие, – ответили в трубке.

Звонок оказался столь необычным, что Ерожин припарковал машину. Встав у обочины, подполковник поудобнее устроился на водительском сиденье.

– Очень рад вас слышать, Алеша, откуда у вас мой телефон?

– Это долгая история. Не стоит тратить деньги, рассказывая ее по мобильному. До меня дошли слухи, будто вы получили под свою фирму офис, и помещение нуждается в серьезном ремонте. Так? – спросил Алексей.

– Очень занятно. Я только вчера осмотрел мое будущее бюро, а сегодня в Самаре этот факт уже известен, – поразился Петр Григорьевич.

– Я связан по работе со строительными компаниями, – не замечая удивления собеседника, продолжал Алексей. – Хочу вам порекомендовать четверых эстонцев. Они как раз заканчивают объект в Москве и могут принять ваш заказ. Бригада профессиональная. Во время работы не пьют и качество выдают европейское.

– Как с ними связаться? – Ерожин вынул из кармана записную книжку.

– Бригадира зовут Вольдемар. Ему лет сорок, и объектов он сдал не один десяток, – Алексей продиктовал цифры и, не дожидаясь излишних вопросов, отключил телефон.

Петр Григорьевич записал номер и задумался. Звонок пришелся ко времени. Сегодня утром он мечтал о своем кабинете. И словно в сказке «По щучьему велению» ему выдают бригаду. Но подполковник очень не любил чудес. Откуда муж Шуры за одни сутки прознал, что он, Ерожин, нуждается в ремонте своего будущего офиса? Петр Григорьевич стал восстанавливать в памяти последнюю встречу с Шурой. Ни о каком сыскном бюро он ей говорить не мог. После развязки на газоне гольф-клуба подполковник телеграфировал в Самару. Он сообщил, что Фатима мертва и Шура может за себя и свою семью больше не беспокоиться. Естественно, что и в телеграмме личными планами он не делился. Ерожину тогда и в голову не могло прийти, что генерал Грыжин выбьет лицензию. Сам генерал заговорил впервые на эту тему уже по возвращении Петра Григорьевича из азиатского вояжа. Ерожин прекрасно помнил, когда это случилось. Они ехали в Нахабино на машине замминистра. Грыжин после бани был настроен благодушно, и Петр Григорьевич воспринял мысль о частном сыскном бюро как результат лирического настроения Ивана Григорьевича. А само помещение он увидел лишь вчера. Сообщить в Самару эту необычайную новость могли два человека – сам Грыжин и Надя. Только они были в курсе, но и тот и другой не должны были, по мысли Ерожина, знать Шурино семейство. Петр Григорьевич специально, когда проводил свой нелегкий разговор с Аксеновыми после убийства Фатимы, имя Шуры не назвал. Он только намекнул, что тройняшку им подменила женщина из соображений мести. Правда, до Нади имя Шуры каким-то образом дошло, но адрес самарского семейства ей взять негде… Так ничего и не придумав, подполковник раскрыл записную книжку и набрал номер:

– Я бы хотел поговорить с Вольдемаром, – сказал он, услышав вместо привычного «алло» или «да» – «я».

– Фы и гофорите с Фольдемаром, – ответили в трубке с мягким акцентом и странным ударением на каждом слоге.

Петр Григорьевич изложил свою проблему.

– Мы сейчас рапотаем в Лялином переулке. Если фы са нами саетите, мы мошем посмотреть фаше помещение. Но стелать это мы имеем фосмошность фо фремя опета, – предупредил Вольдемар.

Ерожин понял, что «фремя опета» означает обеденный перерыв. Договорившись с эстонским бригадиром, он перезвонил Грыжину и попросил генерала подойти к офису, чтобы открыть дверь. Ехать в Кубинку смысл теряло. Так быстро Ерожин бы не управился, а разговаривать с Севой, глядя на циферблат, неприлично.

До встречи с ремонтниками оставалось два часа, и Петр Григорьевич вернулся домой. Посмотрев в покрасневшие очи жены, Ерожин встревоженно спросил:

– Ты плакала?

– Немного. На маму смотрела. Я ее никогда не видела живой, а тут твоя фотография. Вот и разревелась, – виновато призналась Надя. – А ты почему вернулся?

– Мне выдали очень странный звонок. Звонил человек, который моего телефона знать не мог и предложил бригаду для ремонта офиса, – развел руками Ерожин. – Поеду знакомиться с бригадиром.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Надя, никак не отреагировав на странность звонка. – Знаешь, что я надумала?

– Откуда же мне знать, моя девочка? Я пока мысли твои читать не научился. – Петр Григорьевич обнял жену и приготовился слушать.

– Ты просил у меня денег взаймы? – напомнила Надя. – Хотя я эти деньги своими не считаю, но раз ты так хочешь, я согласна их своими считать.

– Они и есть твои, раз ты дочка Вахида и Райхон.

– Договорились. Я тебе предлагаю первый заказ, – серьезно сообщила Надя.