Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс идёт по кровавым следам Страница 20

— И всё же, по ней можно определить, что в этом доме случилась беда, — продолжал мой друг.

— Каким образом? — спросил я.

— Следы слёз на глазах, робость. Она так крепко ухватилась за мою визитку, что едва не смяла её. Видимо, она не знала, как отнесётся её хозяин к тому, что она впустила в дом двух посторонних. Даже самая неопытная прислуга не помчится по лестнице так прытко, если только что-то не случилось. В ней сидит страх, Уотсон, страх неопределённости, которая является следствием нерешительного поведения её хозяина, находящегося в сильной тревоге.

Я улыбнулся.

— Ваши умозаключения в большой степени основаны на женском поведении, которое вы всегда считали заведомо непостоянным.

Холмс рассмеялся.

— Возможно, вы правы, Уотсон. Посмотрим. — С минуту он постоял, прислушиваясь. — Как здесь тихо, — произнёс он почти про себя.

В ожидании возвращения прислуги Холмс принялся расхаживать по холлу, пристально разглядывая стены, пол и мебель.

Наконец девушка появилась вновь.

— Хозяин примет вас, джентльмены. Следуйте, пожалуйста, за мной.

Она снова присела и затем повела нас по широкой лестнице, через площадку, а затем по тускло освещённому длинному коридору, который, если мои наблюдения были верны, шёл параллельно задней части здания. Когда мы прошли его примерно до половины, Холмс резко остановился и, как настоящая ищейка, начал принюхиваться.

Бедная горничная, совершенно сбитая с толку странным поведением моего друга, кашлянула, побуждая его продолжить путь.

— Сюда, пожалуйста, сэр.

— Да, да, — рассеянно ответил Холмс.

Мы дошли до конца коридора, и девушка робко постучала в дверь.

— Вас хотят видеть эти два джентльмена, — смущённо произнесла она.

Дверь открыл крупный мужчина неопрятного вида. Он уставился на нас красными, мутными от недосыпания глазами.

— Хорошо, девочка, займись делом! — хрипло выкрикнул он.

Тихо всхлипывая, она удалилась. Гарднер чопорно помахал рукой, приглашая нас в комнату.

Со стуком захлопнув за нами дверь, он, словно в поисках опоры, привалился к ней спиной. Наружность его говорила о полном пренебрежении к себе. Редкая серая щетина на подбородке указывала на то, что он не брился несколько дней. Одежда была нечищеной и измятой.

В лице Гарднера всё было каким-то преувеличенным, начиная с больших ушей, оттопыренных под прямым углом, до носа «картошкой», нависавшего над широким мясистым ртом. Если бы не выражение мучительного оцепенения, я посчитал бы его наружность комической.

Несколько мгновений он смотрел на нас безумным взглядом, после чего заговорил странным хриплым голосом.

— Что вам надо? И что означает это?

Он поднял визитку Холмса, на которой я чётко различил нацарапанное рукой моего друга слово «кровь».

— На вашем месте, Гарднер, я бы сел. — Холмс был абсолютно спокоен. — После переливания крови вам не следует перевозбуждаться.

Бледное искажённое лицо владельца академии побледнело ещё больше.

— Какого дьявола…? Кто вам сказал?

— Никто мне не говорил. Вы давали кровь для переливания — это мне подсказывают наблюдения.

— Но откуда вы узнали? — повторил озадаченный Гарднер, плюхнувшись в кресло.

— Вас посещает доктор Коллинз из Гримпена. Не пытайтесь это отрицать. Несмотря на то что вы старались держать его визиты в тайне и он ездил к вам по объездной дороге, выходящей к задворкам академии, его визиты не укрылись от зорких глаз любознательных сельчан. В подтверждение их слов, я лично видел, как он приехал сюда ровно в одиннадцать часов. А теперь скажите, Гарднер, к чему такая таинственность? Наверное, вы не хотите, чтобы стало известно ещё об одном загадочном и, вероятно, неизлечимом заболевании, ответственность за которое лежит на вас?

— Не понимаю, о чём вы говорите.

— О, вне всякого сомнения, вы понимаете. Другая девушка страдает так же, как прежде страдала Виолетта Маркэм.

От одного упоминания имени девушки Гарднеру стало нечем дышать.

— Она заболела здесь же, — продолжал Холмс. — Мне известны все факты относительно её смерти.

— Это был единичный случай, — с трудом прохрипел Гарднер.

— Пока у другой вашей студентки не появились точно такие же симптомы. Врач лечит её от хронической анемии, но, несмотря на ежедневные переливания крови, ей становится хуже. Вы даёте ей свою кровь. Это легко доказать — ваше ослабленное физическое состояние, малоподвижная правая рука и красноречивые пятна крови на манжете.

— Неправда! — вскричал Гарднер, однако его малоубедительный тон никого не мог ввести в заблуждение.

— Перестаньте изворачиваться! — сердито воскликнул Холмс. — Вы здесь лечите больную девушку. В коридоре чувствуется отчётливый запах дезинфицирующих средств, которые используются в больших количествах — без сомнения, для того, чтобы не дать распространиться неизвестной болезни. Вы рано отослали остальных воспитанниц и преподавателей на рождественские каникулы для того, чтобы уберечь их и не дать сведениям об этом новом случае просочиться наружу. Вы не осмеливаетесь уволить прислугу, боясь подозрений в деревне, поэтому плохо с ней обращаетесь, в надежде, что она уйдёт от вас добровольно.

С воплем отчаяния Гарднер обхватил голову руками.

— Да, да, вы правы, — горько рыдал он. Потом поднял к нам измученное страданиями лицо. — Что ещё мне было делать? После смерти Виолетты Маркэм из академии забрали четырёх девушек — под разными благовидными предлогами, однако истинная причина была очевидна. Родители опасались, что их дочерей постигнет та же судьба, что и мисс Маркэм. Мистер Холмс, у меня много лет ушло на организацию этого учебного заведения, которое пользовалось очень хорошей репутацией. Сюда присылали дочерей из аристократических семей для завершения блестящего образования. Неужели же нужно всё бросить из-за одной больной девушки? Я делаю для неё всё, что могу, — даже даю ей свою кровь. — Он вновь сдавленно всхлипнул. — Что вы, ради всего святого, хотите от меня?

— Ничего, — мягко ответил Холмс. — Мы приехали вам помочь.

Гарднер несколько мгновений непонимающе смотрел на нас, а затем, вытерев влагу с глаз, спросил:

— Откуда вы узнали обо всех этих вещах?

— Одни только факты, на основании элементарных умозаключений я дал им собственную интерпретацию — в этом состоит моя профессия.

Холмс, желая успокоить Гарднера, положил руку ему на плечо.

— А теперь, пожалуйста, постарайтесь рассказать нам все подробности этого дела, без этого помочь вам будет крайне затруднительно.

Слова Холмса, похоже, придали бедняге немного уверенности.

— Хорошо, — произнёс он со смиренным вздохом, промокнув глаза носовым платком. — Ваша догадка верна — заболела ещё одна из моих учениц, Кэтрин Хантер. У неё такие же симптомы, какие наблюдались у бедной Виолетты Маркэм, — истощение. Кажется, что в течение дня она немного восстанавливает силы, но каждое утро становится всё слабее. Такое ощущение, что ночь выкачивает из неё все силы.

При этих словах словно ледяная рука сжала мне сердце. Холмс бросил на меня предупреждающий взгляд.

— Как вы уже сказали, мистер Холмс, доктор Коллинз лечит её от хронической анемии, — продолжал Гарднер. — Но он не уверен, что причина её недомогания именно в этом. Он считает, что это какая-то ранее неизвестная болезнь, сходная с анемией, но гораздо более опасная.

— Виолетту Маркэм сначала тоже лечил Коллинз? — спросил Холмс.

— Да. Он временно замещает доктора Мортимера в Гримпене. Когда он только сюда приехал, то зашёл представиться и предложил свою помощь. Как раз случилось, что Виолетте нездоровилось, и я попросил Коллинза осмотреть её. Он заметил всю серьёзность её жалоб и велел ей сразу лечь в постель. Он упорно боролся за жизнь Виолетты. Другой так называемый специалист, которого позже пригласили её родители, не сделал для девушки и половины того, что сделал Коллинз. По сути дела, именно Коллинз возражал против её переезда в Лондон. Он сказал, что путешествие окажется для неё чересчур тяжёлым, — так и вышло.

— И когда заболела мисс Хантер, вы снова пригласили Коллинза из-за его предшествующего опыта? — спросил я.

Гарднер кивнул.

— А также потому, что он не деревенский врач, и оставалось меньше шансов, что новости о болезни станут общеизвестны, — заметил мой друг.

— А родители девушки? — спросил я.

— Матери Кэтрин нет в живых, а её отец — управляющий по заокеанским связям большой компании по производству химической продукции, которая базируется в Праге. Я не стал связываться с ним, надеясь, что в любой момент состояние девушки может улучшиться.

— Есть какие-нибудь признаки выздоровления? — поинтересовался Холмс.

— К сожалению, нет, — с горечью ответил Гарднер.