Дело № 113 - Эмиль Габорио Страница 20

– Он? Но почему же?

– Кто знает? Быть может, по той самой причине, которая заставила его дать вам понять, что вот уже целый месяц он не бывает у своего дяди.

– Но это совершенно верно, я знаю это!

– Да я этого и не отрицаю! А теперь приоденьтесь, и мы отправимся вместе к господину Фовелю.

Это предложение вывело Проспера из себя.

– Ни за что на свете! – закричал он. – Никогда! Я видеть его не могу!

Это нисколько не удивило Вердюре.

– Я вас понимаю, – отвечал он, – и вполне вас оправдываю, но я надеюсь, что вы согласитесь со мною. Я хотел повидаться с господином Лагором, теперь мне надо познакомиться с господином Фовелем. Понимаете ли, это необходимо! Неужели вы не можете потерпеть каких-нибудь пяти минут? Я ему представлюсь как ваш родственник, и вам не придется сказать ему ни единого слова.

– Если это действительно необходимо, – сказал Проспер, – если вы этого хотите…

– Да, я этого хочу. Идем, черт возьми! Ну, живее переодевайтесь! Уже поздно, и хочется есть. Мы позавтракаем по дороге.

Едва кассир вошел в спальню, как раздался новый звонок.

Вердюре пошел отпирать. Это был швейцар, принесший объемистый пакет.

– Письмо к господину Бертоми! – сказал он.

Это было совсем особенное письмо. Адрес был написан не от руки, а составлен из печатных букв, тщательно вырезанных из книги или из газеты и наклеенных на конверт.

– Вот так письмо! – воскликнул Вердюре. И, обратившись к швейцару, он сказал: – Подождите здесь, через минуту я выйду.

Он оставил швейцара в столовой, вошел в гостиную и затворил за собою дверь. Здесь он нашел Проспера, который, услыхав звонок и чужой голос, шел было узнать, кто это пришел.

– Посмотрите-ка, что вам принесли! – сказал Вердюре и без церемоний разорвал пакет.

Оттуда посыпались банковые билеты. Он сосчитал их. Оказалось десять. Проспер побагровел.

– Что это должно означать? – спросил он.

– А вот узнаем! – отвечал Вердюре. – Кстати, вот и записка!

Записка, как и адрес, тоже была составлена из печатных букв, вырезанных из книги и наклеенных на бумагу.

Она была коротка, но выразительна:

«Дорогой Проспер, друг, которого ужасает ваше положение, посылает вам эту помощь. Это от всего сердца. Уезжайте, бросьте Францию, вы еще молоды, будущее еще перед вами. Уезжайте, и пусть эти деньги послужат вам на счастье».

– Весь мир сговорился против меня! – воскликнул Проспер. – Все хотят, чтобы я уехал!

Вердюре самодовольно улыбнулся.

– Наконец-то! – сказал он. – Открыли глаза, начинаете понимать! Да, мой друг, на свете есть люди, которые вас ненавидят за причиненное вам зло; есть люди, для которых ваше присутствие в Париже будет служить постоянной угрозой и которые желают откупиться от вас деньгами.

– Но кто эти люди? Скажите мне! Объясните, кто прислал мне эти деньги?

Вердюре печально покачал головой.

– Если бы только их знать! – ответил он. – Тогда бы я считал свою миссию исполненной, так как знал бы, кто совершил ту кражу, которую приписывают вам. Но мы еще поищем! Начнем со швейцара!

И он отворил дверь и крикнул:

– Подите-ка сюда, любезный!

Швейцар подошел.

– Кто вам передал этот пакет? – спросил его Вердюре.

– Комиссионер. Он сказал мне, что доставка уже оплачена.

– Он вам известен?

– Даже очень хорошо. Он стоит всегда у винного погреба на углу улицы Цигаль.

– Позовите его ко мне.

Швейцар вышел, а Вердюре достал из кармана памятную книжку, разложил перед собою банковые билеты и, глядя то на них, то в книжку, старался сличить номера с написанными в книжке.

– Эти билеты присланы вам не вором, – сказал он решительно.

– Вы думаете?

– Я в этом уверен. У меня выписаны все номера украденных билетов.

– Как! Их не было даже у меня!

– Зато они были в банке. И это к счастью. Ну-с, посылка эта исходит не от вора. Очевидно, эти деньги посылает вам то другое лицо, которое находилось у кассы в момент кражи, которое не могло помешать и страдает теперь угрызениями совести. Вероятность присутствия при краже двоих лиц, подтверждаемая царапиной, теперь становится очевидной. Ergo – я прав.

Кассир из всех сил старался понять эти слова, боясь перебивать Вердюре.

– Поищем теперь, – продолжал высокий господин, – поищем теперь, кто это второе лицо, находившееся при краже.

И он взял письмо, медленно прочитал его три или четыре раза, изучая построение фраз и каждое слово.

– Да, это несомненно, – проговорил он. – Это письмо составлено женщиной. Мужчина, оказывая приятелю денежную услугу, никогда не написал бы «помощь». Это обидно для получателя. Мужчина в этом случае употребил бы слово «взаймы», «безделицу», или попросту – «эти деньги», но никогда не «помощь». Только одна женщина, которой непонятны глупые мужские условности, может выражаться так прямо. А фраза «Это от всего сердца» – уже совсем бабья.

– Вы ошибаетесь, – обратился к нему Проспер. – В этом деле не может быть замешана никакая женщина.

Вердюре не обратил на его слова внимания.

– Посмотрим теперь, – продолжал он, – откуда вырезаны все эти буквы.

Он подошел к окну и с вниманием ученого стал рассматривать наклеенные слова.

– Эти буквы не из газеты, – сказал он, – не из романа и даже не из прейскуранта. Они такие характерные, что, кажется, я их где-то видел!

Он остановился, полуоткрыл рот, стараясь припомнить, а затем вдруг ударил себя по лбу.

– Знаю! – воскликнул он. – Знаю! Черт возьми! Как я об этом сразу не догадался! Все эти буквы вырезаны из молитвенника. Надо проверить…

И осторожно он провел кончиком языка по бумаге, смочил им наклеенные буквы, и как только клей растаял, он стал их отдирать булавкой. На другой стороне одного из слов было напечатано по латыни «Бог».

– Ну что же? – улыбаясь от удовольствия, воскликнул Вердюре. – Я прав. Но что сталось с этим несчастным молитвенником? Сожгли его? Нет, книгу в кожаном переплете не скоро сожжешь. Ее забросили куда-нибудь в угол.

В это время возвратился швейцар, приведший с собою комиссионера с угла улицы Цигаль. Вердюре пришлось прервать свои изыскания.

– А, ты очень кстати! – ласково воскликнул он. И он показал комиссионеру конверт. – Ты принес сюда сегодня утром это письмо? – спросил он его.

– Так точно, сударь. Я даже адрес заметил. Сроду таких не видал…

– Кто тебе вручил его? Мужчина или женщина?

– Нет, сударь, мне передал его комиссионер.

– Ты знаешь его?

– Никак нет.

– Какой он из себя?

– Так, небольшой и не маленький, одет