Александра Маринина - Благие намерения Страница 21

– Поняла, – с облегчением произнесла Люба.

Ну вот, теперь все встало на свои места. Все-таки Тамара умеет очень хорошо объяснять, когда хочет, конечно. Жалко, что ей не всегда хочется тратить время на то, чтобы что-то объяснять Любе.

– Том, а какая у тебя цель?

– Я хочу быть парикмахером, но не цирюльником, а настоящим мастером, художником. Я хочу, чтобы мир стал лучше, а все женщины в нем были красивыми и счастливыми.

– Разве ты сможешь сделать женщину красивой и счастливой, если она некрасивая и ее никто не любит и замуж не берет? – недоверчиво спросила Люба.

– Вот что ты повторяешь мамины бредни, а? – рассердилась Тамара. – Мама наша мелет, что ни попадя, а ты слушаешь и всему веришь. Ну нельзя же так, Любаня, тебе четырнадцать лет, пора уже иметь собственное мнение и собственные суждения. Что такое, по-твоему, некрасивая женщина? Вот, например, по вашим правилам, особенно по маминым, я – некрасивая, страшная, одним словом, стопроцентная дурнушка…

– Ну что ты, Тома, – испугалась не на шутку Люба, – никто не говорит, что ты некрасивая.

– Да мама постоянно говорит, – усмехнулась Тамара, – думает, что я не слышу. По маминым и Бабаниным представлениям, я – некрасивая, но есть люди, которые считают и будут считать меня красивой, потому что у них другие правила, другие эталоны красоты. У всех разные взгляды, у всех разные цели, и все живут по разным правилам. Нужно только определиться и, как говорит наша Бабаня, уважать свое решение.

Вот здесь Любе тоже все было более или менее понятно, особенно про Бабаню. Анна Серафимовна всегда говорила: «Составь заранее план, сама составь, я не буду тебе ничего навязывать, но уж если составила – выполняй от первого до последнего пункта. Это было твое собственное решение, и будь любезна уважать его, если ты уважаешь себя как личность». Люба не была до конца уверена, уважает ли она сама себя как личность, но планы добросовестно составляла заранее и старалась их выполнять.

– Вот ты, Любаня, всех слушаешься: маму, папу, Бабаню, – продолжала между тем Тамара. – И поэтому постоянно делаешь не то, что хочешь.

– А как же не слушаться? – удивилась Люба. – Они же старше, они – родители, и потом, если не слушаться, они же накажут…

– Ну, накажут, и что?

– Как – что? Я не люблю, когда меня наказывают. Мне легче сделать, как заставляют, потому что потом в кино не пустят, с Родиком не пустят гулять, а мне так не хочется. И потом, меня не так уж много и заставляют делать такого, чего мне не хочется. Бабушке я с удовольствием помогаю, мне нравится.

– Ну так и помогай на здоровье! А вот когда тебе мама купила кофточку в горошек и с бантом, тебе же бант не понравился, помнишь? Ты спросила у мамы, можно ли его отрезать, а мама не разрешила, и ты так и носишь эту кофточку с абсолютно дурацким бантом, хотя он там ни к селу ни к городу и уродует тебя. Да возьми ты ножницы и отрежь его! Сделай хоть раз так, как ты сама считаешь правильным! Выскажи ты хоть раз свое мнение! Прояви себя как личность! Любань, ты ведь никакая, ты это понимаешь?

– Ну почему ты говоришь, что я никакая? – огорчилась Люба. – Так не бывает. Все люди какие-нибудь.

– Хорошо, поспорь со мной, хотя бы постарайся мне показать, какая ты.

– Я… – Люба задумалась. – Не знаю. Наверное, ты права, Тома. Вот про тебя мне легко было бы сказать, какая ты: ты строптивая, резкая, своевольная, целеустремленная. Про тебя много чего можно сказать. А про меня, кроме того, что у меня коса длинная, и сказать-то нечего.

– Вот! – торжествующе воскликнула Тамара. – Ты думаешь, что, пока ты маленькая, ты можешь быть никакой и всех слушаться, и всем потакать, а как только ты вырастешь, то сразу же станешь «какая»? Да не станешь, если уже сейчас не начнешь над собой работать. Ты должна определить, Любаша, что для тебя главное, и выработать правила для себя и следовать им до конца. Ты должна определить, что ты считаешь нужным, а что ненужным, на что тебе жалко времени, а на что не жалко. Вот ты скажи мне, у тебя есть цель?

– А ты никому не скажешь? – Люба понизила голос.

– Конечно, нет, что я, трепло базарное, что ли?

– Честно-честно? Поклянись! – потребовала Люба.

– Честное слово, под салютом всех вождей, никому не скажу.

Люба помолчала, собираясь с духом.

– Том, для меня самое главное в жизни – это Родик, только ты не смейся, пожалуйста. Я его так люблю – невозможно даже объяснить. Мне так хочется, чтобы он был со мной не просто как с подружкой, с которой только летом встречается, а чтобы в городе с ним встречаться, чтоб в кино вместе ходить, чтоб он меня за руку держал… только ты, Тома, не говори никому, ладно? Мне так стыдно.

– Почему это тебе стыдно? – нахмурилась Тамара.

– Потому что я еще маленькая. Бабаня говорит, что в моем возрасте думать о мальчиках еще рано.

– Ой, я тебя умоляю! – Тамара выразительно закатила глаза. – Да в твоем возрасте самое время думать о мальчиках. Тем более что Родик прекрасный парень, умный, начитанный, добрый, к тебе хорошо относится. Вполне достойная цель. Только ты определи, чего ты хочешь? Чтобы он был счастливым и здоровым, чтобы он хорошо учился или чтобы он на тебе женился. Ты сама чего хочешь?

– Ой, Том, ты такое скажешь… – смутилась Люба.

– Ну ладно, пусть не женился, пусть только влюбился.

– Конечно, хочу, чтобы влюбился, а потом женился, – призналась Люба. – Только мне сейчас рано об этом думать, надо сперва школу закончить.

– Ничего не рано, – безапелляционно заявила старшая сестра. – Самое время об этом думать, потому что потом поздно будет. Ты скажи-ка мне, курица, ты когда последний раз книжку читала не по программе?

– Не по программе? Ты что, я даже то, что по программе задают, не все успеваю.

– Вот именно. А Родик твой?

– Ой, Том, он столько книжек прочитал! У него же папа профессор, у них в доме столько книг – ужас! Родик их все, наверное, прочитал. Он мне все время их рассказывает, каждый день какую-то новую книжку. Он так здорово рассказывает – заслушаться можно, как будто я эту книжку сама прочитала.

– И тебе интересно?

– Конечно.

– А ты ему что рассказываешь?

– А я ему… – Люба снова растерялась, настолько неожиданным оказался для нее вопрос Тамары. – Да мне нечего особенно рассказывать, я только слушаю, что он мне рассказывает.

– Ага, сидишь или рядом идешь, молчишь и киваешь, как курица.

– Ну, Том, ну что ты меня все курицей обзываешь?

– Ну хорошо, не киваешь и не как курица. Сидишь молча, как умная.

– Конечно, я сижу и киваю, ну и что такого? Посмотри на маму с папой: если папа что-то рассказывает, то мама сидит, смотрит на него и кивает. Наверное, так и нужно, так и правильно.

– Нет, Любаня, это правильно для них, для мамы и папы.

– Ты хочешь сказать, что у мамы с папой одни правила для любви, а у меня с Родиком другие должны быть?

– Конечно! А у меня будут еще какие-то другие, и вообще у каждой пары правила свои. И если нашему папе хорошо с нашей мамой, то это совсем не значит, что Родику будет хорошо с такой женой, как наша мама, потому что Родик – это Родислав Романов, а не Николай Головин, уловила? Быть такой, как наша мама, – это совсем не гарантия того, что мужу будет с тобой хорошо. Родик твой – очень начитанный мальчик, он из профессорской семьи, а ты двух слов связать не можешь. Тебе бы надо побольше читать, подруга, и ты бы приходила и говорила: «Родик, я прочитала такую-то книжку, там написано то-то и то-то», а он сидел бы, раскрыв рот, и тебя слушал.

– Ой, как было бы здорово! – мечтательно протянула Люба.

– А ты бы ему большую книжку рассказывала, – продолжала рисовать радужную картину Тамара, – один вечер, другой, как Шехерезада, и тогда он захотел бы лишний раз тебя увидеть. Поэтому много читать – это для тебя правило, которое пойдет на пользу твоей главной цели. Чем еще ты можешь его привлечь? Красотой? Да, ты симпатичная, но этого мало. Вон у мамы подружки тетя Соня и тетя Капа, красавицы – одна лучше другой, а ведь обе незамужние, так их никто и не выбрал, несмотря на их красоту.

– Да ну, – протянула Люба, – какие же они красавицы? По-моему, они страшнее войны. Ты шутишь, да?

– Да нет, я не шучу. Просто мы с тобой имеем право думать по-разному. С чего ты взяла, что мы непременно должны думать одинаково?

– Но мы же с тобой сестры, у нас одни и те же родители, нас одна и та же бабушка воспитывала, и растем мы вместе, как же мы можем думать по-разному? Мы должны думать одинаково, я так считаю.

– Кому мы должны? – задала Тамара очередной трудный вопрос, поставивший Любу в тупик.

Та ненадолго задумалась, потом пнула сестру ногой через одеяло.

– Да ну тебя, Томка, вот ты всегда так повернешь разговор, что я не знаю, как тебе и отвечать.

– Зато я знаю, – тихо, почти шепотом ответила Тамара, – не должны мы с тобой одинаково думать. Мы с тобой два разных человека, хоть и родные сестры. Ты с одним характером, я – с другим, ты с одними волосами, я – с другими, мы совершенно разные с тобой, поэтому жить мы будем по-разному, да мы уже живем по-разному и жизнь проживем совсем неодинаковую, поняла? Если у меня все получится, я стану знаменитым модельером причесок и буду делать из женщин счастливых красавиц, и они все у меня с кресла будут вставать королевами и улыбаться, потому что в этом – моя цель. А если у тебя все получится, если ты по своему плану будешь двигаться, то выйдешь замуж за своего Родика, будешь его любить и родишь от него кучу детишек.