Антон Леонтьев - Зеркальный лабиринт мести Страница 21

Но делать было нечего. Вздохнув, молодой человек двинулся к цели, во всех красках представляя, что ему все-таки придется в качестве компенсации отправиться на подмосковную дачу Софьи Иннокентьевны.

Внезапно в голове возникла спасительная мысль. Он нырнул к себе в кабинет, вытащил второй мобильный, тот самый, который предназначался для анонимных телефонных разговоров с информаторами, набрал номер Софьи Иннокентьевны и произнес придушенным голосом:

— Это я… Имеется информация — просто сенсационная. Но надо, чтобы ты подъехала прямо сейчас…

У каждого журналиста из желтых изданий, в том числе у него самого, были подобные странные осведомители. Наверняка были они и у многоуважаемой Софьи Иннокентьевны.

Он не ошибся. Потому что Софья быстро произнесла:

— Я же говорила, мне по этому телефону не звонить, а только на мобильный! Ну что, неужели раздобыл запись?

Что это была за запись, с учетом специализации Софьи Иннокентьевны на расчлененке, изуродованных трупах и изуверствах серийных убийц, думать не хотелось.

— Раздобыл… Но долго держать при себе не могу… Так что приезжай… Сейчас же!

— Сейчас не могу, давай вечером, у нас как раз визит нового начальства…

— Приезжай прямо сейчас! Иначе ничего не получится! Давай, дуй на Волгоградский проспект, дом номер 154/34, корпус 1…

Уломать Софью Иннокентьевну было проще простого. Разумеется, она ни за что не хотела упустить сенсационный материл — или то, что таковым считала.

Посему через две минуты Софья вымелась из своего бюро, которое, уходя, всегда запирала — видимо, было что скрывать. Больше всего Пашка опасался, что Кайман завершит беседу с замами главного редактора, и тогда все старания пойдут прахом. Он приползет обратно в кабинет главного, заберет свою ужасно элегантную кошелку — и конец мечтаниям!

Поэтому действовать следовало быстро и четко. Едва Софья Иннокентьевна, облачившись в неизменную цветную мексиканскую попону и широкополую ковбойскую шляпу, с огромной сумкой-кошелкой через плечо, отправилась на встречу с информатором, Пашка, держа под мышкой неизменные папки, подошел к ее двери.

— Коллеге материал принес. Про маньяка. Того, что убивает людей в черных костюмах… До этого жестко их насилуя в особо извращенной форме, — сообщил он, обращаясь к телохранителю Каймана, дежурившему перед дверью соседнего кабинета главного редактора.

Но тому, похоже, было все равно, и едкого сарказма Пашки он не уразумел. Благо ключи от Пашкиного кабинета, как он еще несколько месяцев назад удостоверился, подходили и к некоторым другим. В том числе к кабинету Софьи Иннокентьевны.

Он быстро вошел, повернул в замке ключ и, приблизившись к окну, закрыл жалюзи. А затем, включив настольную лампу, огляделся. Папки он швырнул в кресло и извлек из-под них неприметный мешочек с отвертками и прочими хитроумными приспособлениями.

Ибо в его журналистской профессии иногда — да чего таить, частенько! — требовалось проникать сквозь запертые двери. Пришлось поэтому обучиться у старого домушника кое-каким простым трюкам. Да и не только простым…

Пашка подошел к искусно задрапированному и хорошо скрытому проему, отбросил занавес и увидел дверь, ведущую в соседний кабинет. Приложив глаз к замочной скважине, удостоверился, что там никого нет. Хуже всего было бы, если бы Кайман, некстати вернувшись, застукал его за просмотром бумаг из своей ужасно элегантной кошелки. Да, тогда одним немедленным увольнением дело явно не ограничится…

Замок был самый простой, поэтому вскрыть его не составило труда. Однако с обратной стороны стоял шкаф, которым бывший главный прикрыл дверь. Пришлось попотеть, стараясь производить как можно меньше шуму, отодвигая громоздкую мебель в сторону. Так как Пашка был худощав и гибок, даже небольшой щели хватило, чтобы пролезть из кабинета Софьи Иннокентьевны в кабинет главного.

Он тотчас бросился к столу, на котором и лежала заветная кожаная, пупырчатая, ужасно элегантная кошелка Каймана, украшенная тиснением и всякими золочеными штучками-дрючками. Хотя наверняка не золочеными, а золотыми — сынок миллиардера мог себе позволить и не такое!

Пашка мысленно рассмеялся, щупая кошелку, ведь она сделана из кожи какого-то зубастого гада, не исключено, самого настоящего каймана. Айман с кошелкой из кожи каймана! Что ж, никто не спорит, стильно и изящно!

Пашка осторожно расстегнул сумку и извлек из нее планшетный компьютер. Конечно, чтобы получить доступ, надо ввести пароль. Будь у него время, он бы отнес планшет одному знакомому, тот бы в два счета его разблокировал, но времени не было.

С сожалением засунув устройство обратно в сумку, Пашка стал шарить дальше. Извлек небольшую черную сумочку, расстегнул ее — оттуда полетели разноцветные упаковки презервативов. Ну надо же, Кайман времени зря не теряет, явно следуя заветам древних о том, что все свое надо носить с собой.

Пашка подумал, что и под страхом смертной казни не заглянул бы в огромную, устрашающих размеров сумку, которую вечно таскала с собой Софья Иннокентьевна. Ибо там, вне всяких сомнений, можно было обнаружить нечто более шокирующее!

Затем Пашка обнаружил толстенький ежедневник, который был переложен разноцветными закладочками. Ну надо же, прямо как у барышни! И кто в век всеобщей дигитализации таскает с собой подобных картонных монстров?

Пролистав ежедневник, он понял, отчего Кайман вел его на бумаге. Это был дневник его сексуальных похождений, где каждая дама обозначалась своей литерой и своим цветом закладки.

Читать всю эту инфантильную муру с сексуальным подтекстом было крайне занятно. Вот бы опубликовать такое в их «Бульвар-экспрессе»! Жаль, что тогда придется распрощаться не только с теплым местом, но, не исключено, и с жизнью — темпераментный Кайман подобного оскорбления не простит…

Пролистав последние страницы, Пашка убедился, что после встречи с Елизаветой Ирдышиной Кайман перестал ходить по своим подружкам. Ну, или почти перестал… А вот после расставания — день был помечен жирным красным крестом и обведен красным же фломастером — и вообще вел жизнь монаха-затворника. Зато записывал кое-какие свои мыслишки — большими, жирными, удивительно ровными заглавными буквами.

«ТЫ ПРИНАДЛЕЖИШЬ ТОЛЬКО МНЕ… И Я ВЕРНУ ТЕБЯ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ…»

Гм. Какой, оказывается, страстный, ранимый и тонкошкурый наш Кайманчик! Похоже, расставание с Лизой Ирдышиной его сильно потрясло.

«ОНА ВСТРЕЧАЕТСЯ ТЕПЕРЬ С КЕМ-ТО НОВЫМ. ТУПОЙ БЛОНДИНИСТЫЙ ИДИОТ. РАЗУЗНАТЬ, КТО ТАКОЙ И КАК ОТ НЕГО ЛУЧШЕ ИЗБАВИТЬСЯ…»

По спине Пашки пробежали мурашки. Что значит в этом контексте «избавиться»? Разлучить Лизу и ее нового ухажера — или… Вот именно, или…

«ТЫ БУДЕШЬ ТОЛЬКО МОЕЙ! ПОТОМУ ЧТО ТЫ ВСЕГДА БЫЛА МОЕЙ! Я ПОЙДУ НА ВСЕ, ЧТОБЫ ТЫ СНОВА ОКАЗАЛАСЬ В МОЕЙ ВЛАСТИ…»

Да, будь он на месте этой самой Лизы, он тоже послал бы к чертям собачьим этого психопатичного Каймана. Страшновато как-то читать его откровения…

Поняв, что уж слишком долго изучает бесстыдные записи шефа, Пашка сунул его интимный дневник в сумку и нащупал что-то еще.

Похолодев, он извлек из сумки пистолет. Тяжелый, темный, посверкивающий, он приятно холодил руку. Пашка не стал задаваться вопросом, есть ли у Каймана разрешение на ношение оружия. У него ведь имеется папа-миллиардер, и этого достаточно!

Наконец, в ужасно элегантной кошелке Пашка обнаружил тонкую папку и вытащил ее. Неловко раскрыл — и оттуда вылетели фотографии. Их было много, и они рассыпались по полу.

Он бросился их собирать — и вдруг замедлился, разглядывая, кто на них изображен. На большинстве снимков была запечатлена Лиза Ирдышина, причем явно не на светских мероприятиях и, вне всякого сомнения, тайно. Вот она на улице — садится в автомобиль. Вот входит в лифт. Вот занимается спортом в фитнес-студии…

Что ж, то, что Кайман помешался на дочке пластического хирурга и хотел вернуть ее любым путем, было понятно и из его откровений в интимном дневнике. Сенсацией это не было.

Но, помимо фотографий Лизы, имелись снимки другой молодой женщины, также сделанные скрытой камерой, без ее согласия и ведения.

Завидев лицо этой женщины, Пашка застыл на полу, чувствуя, что не может пошевелиться. Ибо на этих снимках была запечатлена Злата Елецкая.

Ему потребовалось какое-то время, чтобы понять: это никакая не ошибка и не галлюцинация. И о случайном снимке, когда бы Злата по недоразумению угодила в объектив неизвестного фотографа, тоже не могло быть и речи — изображений было около двадцати.