Б. Седов - Король Треф Страница 21

— Петр Данилович, будьте любезны, оформите все бумаги. Ну, там еще, покажите нашему новому врачу его каюту… Да что я вам рассказываю, сами все знаете.

Он встал из-за стола, протянул мне загорелую руку, на которой болтались золотые часы, и сказал:

— Считайте, что вы уже вписаны в судовую роль и поставлены на довольствие. Мы отходим послезавтра в тринадцать ноль-ноль, так что до этого времени можете развлекаться на берегу, если желаете.

Ответив на его рукопожатие, я сказал:

— Я эту Америку уже видеть не могу. Я лучше по кораблику поброжу, посмотрю — что да как. Это ведь мое первое плавание, так что хочу освоиться на борту.

— И это правильно, — заключил капитан, и мы с секондом вышли из рубки.

— Поздравляю вас, молодой человек, — сказал Петр Данилович, держа меня под ручку, — вы выдержали экзамен с честью. Мастер наш, должен вам сказать, человек придирчивый, и если вам за полчаса удалось доказать ему, что вы стоите своей заявки, то ваше дело в шляпе. Сейчас я покажу вам вашу каюту, а дальше делайте что хотите. Ужин в восемнадцать.

Часть вторая АТЛАНТИКА

Глава 1 СЕКС-ЛИКБЕЗ ДЛЯ МОРЯКОВ

Мы были в открытом океане. Рефрижератор «Нестор Махно», на борту которого я уже четвертый день находился в роли корабельного врача, ходил под либерийским флагом и в данный момент имел на борту груз аргентинской говядины и американских ножек Буша. Нормальный бизнес. А еще через десять суток мы должны были оказаться в Гамбурге, где я попросту слиняю на берег, и капитан Довженко, такая уж у него была знаменитая фамилия, опять окажется без «ликаря».

Не знаю, догадывался ли он о такой возможности, но, сидя с ним за одним столом в кают-компании, я уже не однажды ловил на себе его пытливый взгляд Что касается моих обязанностей врача, то пока что, слава богу, я был без работы. Никто из команды на здоровье не жаловался, у меня в амбулатории был полный порядок, так что я шлялся по судну, бездельничал и точил лясы со всеми, кто не был чем-нибудь занят. А для пытливых взглядов, по-моему, была еще одна, и, возможно, более веская причина.

В первый же день, когда «Махно» еще стоял у пирса, офицеры, а я теперь тоже относился к этой категории, собрались в кают-компании на ужин и принялись за салаты. Неожиданно дверь открылась, и в салон вошла женщина, несшая поднос, на котором были расставлены стаканы с компотом из сухофруктов.

Я посмотрел на нее и обмер. Сердце сильно ударило в грудь, и от ног поднялась холодная волна. Эта женщина была до боли похожа на Настю.

Конечно, позже, когда я уже присмотрелся к ней, то понял, что сходство это было весьма приблизительным, но в первый момент я испытал шок. Я сам, своими руками, похоронил мою Настю на окраине Душанбе, выбрав такое место, чтобы ее могилу никто и никогда не смог ни найти, ни осквернить. И вдруг на другом конце света она неожиданно оказывается на идущем через океан судне. Наверное, на моем лице отразилось что-то необычное, потому что она задержала на мне взгляд и чуть-чуть нахмурилась. Однако, через несколько секунд, когда она поставила поднос на стол и открыла рот, наваждение улетучилось.

— Ось я тутачки компотик принесла, кушайте на здоровьичко, — жеманно произнесла она с мягким украинским акцентом и, значительно посмотрев на капитана, повернулась к двери.

Но капитан остановил ее и, бодро пережевывая огурец, сказал:

— Галя, познакомься, это наш новый судовой эскулап. Его зовут Евгений Викторович. Так что прошу любить и жаловать, а если тебе вдруг захочется заболеть, то обращайся к нему.

Галя повернулась ко мне и, придерживая короткую юбчонку, на которой спереди висел микроскопический белый кружевной передник, сделала книксен.

— Очень приятно. Галя.

Я оторвал зад от стула и, проглотив кусок, ответил:

— Евгений. Тоже очень приятно.

Она сладко улыбнулась и, виляя довольно выразительной попкой, вышла.

Я с облегчением вздохнул и воткнул вилку в салат.

Нет, подумал я, конечно же — нет.

А ведь как похожа!

Но это только внешне, и то метров с пятнадцати. А когда она заговорила, то я понял, что эта капитанская подстилка не имеет ничего общего с той чистой и нежной женщиной, которая разбудила меня однажды утром в тайге. И то, что она принадлежала капитану, я тоже понял сразу. Ее выдал интимный взгляд, брошенный на загорелого молодчагу мастера. Да и вообще, всем известно, что капитан обычно сам выбирает себе буфетчицу на рейс, чтобы было с кем покувыркаться в свободное от вахт и прочей работы время. Так сказать, заместительница жены.

А уж прочие помощники, штурманы и механики, не говоря уже о простых матросиках, могут обходиться, как хотят. Хоть в кулак, хоть друг с другом. Я набил рот салатом и совсем успокоился. Мое сердце угомонилось и снова стучало ровно и уверенно.

Однако теперь появились другие мысли.

Конечно, меня нисколько не интересовала буфетно-постельная душа этой бабенки, но то, что внешне она была так же гибка и стройна, так же подвижна и легка, как Настя, возбудило меня. И та моя часть, которой было наплевать на высокие чувства, ожила и заинтересовалась появлением в непосредственной близости подходящей девки. И я, не очень-то и сопротивляясь пожеланиям этой самой моей части, которая располагалась чуть ниже брючного ремня, подумал о том, что неплохо было бы этой буфетчице засадить по самые гланды.

Сначала эта мысль была неявной и мимолетной.

Но, когда я принялся за приготовленный Галей хорошо прожаренный бифштекс, я подумал, что мысль эта на самом деле весьма неплоха. А когда дело дошло до компота, который она так красиво принесла, я уже твердо решил, что заправлю-таки свой эклер в ее мохнатый сейф. Желательно, конечно, чтобы он был не мохнатым, а гладко выбритым.

Но это уже частности.

Поблагодарив присутствующих за компанию и пожелав им приятного аппетита, я поднялся из-за стола и отправился к себе в амбулаторию, чтобы в спокойной обстановке переварить обед и впечатления, которые произвела на меня эта Галя.

Выйдя на палубу, я с удовольствием наполнил легкие чистейшим морским воздухом и осмотрелся. Вокруг до самого горизонта простиралась сверкающая поверхность океана. До этого я никогда в жизни не видел такого огромного пространства, и оно производило на меня очень неслабое впечатление. На небе не было ни единого облачка, и только несколько чаек, покрикивая, кружились за кормой корабля.

Где-то в глубине корабля глухо шумели машины, и легкая вибрация отдавалась в ступнях. Одна из дверей надстройки открылась, из нее выскочил матрос с ведром, выплеснул грязную воду за борт и шмыгнул обратно. Дверь закрылась, и я снова остался на палубе один.

Раздумав идти к себе, я повернулся и пошел на бак.

Облокотившись на фальшборт в самом носу судна, над форштевнем, я почувствовал медленную и неглубокую килевую качку. Судно то приподнимало свой нос, то медленно опускало его, и мне это нравилось.

Я слышал о том, что всякая морская романтика существует только для людей, далеких от моря, а те, кто работают на воде, не видят ничего этого и ничем не отличаются от колхозников, работающих на полях и плюющих на красоту бесконечных просторов.

Возможно, это и так. Но я-то был как раз человеком, не имевшим к морю никакого отношения, и поэтому кайфовал на полную катушку. И все эти сверкающие дали, закаты, качка и прочий морской антураж были для меня как новая шикарная игрушка.

Наш рефрижератор, или на морской фене — рифер, был, как и положено, выкрашен в белый цвет, чтобы не очень нагревался под жарким экваториальным солнцем. Кстати, о морской фене. У них тут тоже, оказывается, свой базар. И не всякий с первого раза может врубиться, о чем это морячки бакланят. Ну, например, я до сих пор не знаю, что значат эти «майна» и «вира». Понятное дело, это — вверх и вниз. А вот что куда — я без понятия. Ну и еще много всяких слов вроде этих. Капитан у них, например, — мастер, старший помощник — чиф, боцман — дракон. Второй помощник — секонд, старший механик — дед, а мотористы — так тех попросту маслопупыми кличут, а еще — мотылями. Ну да ладно, мне с ними детей не крестить, так что ихняя феня мне до лампочки. Мне бы только до Гамбурга добраться.

А что касается отношений на корабле, то как-то уж так принято, что боцман, он же — дракон, является правой рукой капитана, а также его цепным псом и стоячим членом, посредством которого капитан, не пачкая белоснежного кителя, имеет всех нижних чинов. Вот и на здешнего боцмана Михалыча, а они все или Михалычи или Егорычи, матросики посматривали с уважением, а чаще с опаской.

В холодильниках, как и положено, мерзли аргентинская говядина и американская курятина. Но, сдается мне, эти хохлы возили не только заокеанскую хавку. У меня на всякие темные дела нюх — дай бог каждому. Я все эти макли просекаю автоматом.