Ирина Иванова - Охотники за наследством Страница 21

– Мы можем поселиться в соседней гостинице, – предположила я. – Какая разница? По поводу приглашений напряжем дядю Федора, он что-нибудь придумает.

– Нет, сейчас я что-нибудь придумаю, – жестко ответила Алиса и снова взялась за телефон.

Алиса не отрывалась от него и трещала то по-русски, то по-итальянски все время, пока мы собирали вещи и даже когда она сама распарывала и снова закрепляла степлером гобеленовый диван. Только спрятав шкатулку в сумку, я набрала номер Кристиана и сообщила о том, что мы уезжаем. Он появился мгновенно и, вероятно, был немало удивлен, хотя по его профессионально спокойному с застывшей маской доброжелательности лицу невозможно было разобрать никаких эмоций. Похоже, он впервые видел таких безумных гостей. С другой стороны, зная, каким образом вылетела из отеля Маргарет Вандельхох, может, это было в порядке вещей. В любом случае, пока мы курили около нашего бассейна, он уже давал распоряжения носильщикам.

– Слушай. – Я посмотрела на Алису. – Если бал, значит, нам еще надо успеть платья купить, себя в порядок привести, ты посмотри на нас.

Алиса взглянула на меня зло, но потом довольно ухмыльнулась:

– Нам сейчас только на бал. Да, в таком виде точно примут за водопроводчиков. Ну, на Виа Кондотти все купим завтра. Только они же едят с часу до четырех, – напомнила она и затянулась сигаретой.

– Ну, так и мы поедим.

– Ага, только нам еще надо причесаться.

– В отеле причешемся.

– Смеешься? Отель выкуплен, там уже под завязку причесывающихся. Придется в городе.

– Хорошо, тогда в городе.

Кристиан распрощался с нами в номере и получил свои чаевые. Поэтому к ресепшен, преодолев мостик над каналом, мы шли вдвоем. Машина с уложенными в багажник чемоданами, которые нам со всей серьезностью продемонстрировал шофер, стояла у входа, а процедура чек-аута заняла ровно две минуты.

– Интересно, если он археолог, над чем они тут могут работать? – пробормотала Алиса, когда мы отъехали.

– Раскапывают останки додо.

– А серьезно?

– Откуда я знаю. Мне приходят в голову только пиратские сокровища.

– Фу, попса какая.

– А что еще тут искать? Тамплиеров?

– Почему тамплиеров?

– Не знаю. По-моему, археологи всегда ищут тамплиеров. Даже когда говорят, что не ищут тамплиеров, они все равно их ищут.

– Может быть, алмазную гору?

– Чего?

– Я тут прочла в новостях: рядом со Шри-Ланкой все ищут алмазную гору шириной в триста метров.

– А почему наши ее ищут на Маврикии? Это как-то далековато.

– Я просто предположила. Может быть, у них больше информации.

– Слушай, я вообще обожаю эту тему: алмазная гора шириной в триста метров, про которую никто не знает, или, например, тайное общество, которое полторы тысячи лет существует, но про него никто никогда не слышал.

– Черт, мы забыли про Саверио, – перебила меня Алиса. – Я же когда с ним столкнулась, обещала перезвонить. Погоди, он же сам обещал к нам подойти в ресторан.

– Ну, что теперь поделаешь, не подошел. Не возвращаться же, да и времени нет. – Я посмотрела на нее. – Тут, главное, решить, что важнее – случайно встреченный мужик, поместье или Орула.

Ответ был очевиден. На полном ходу мы летели в аэропорт, чтобы там сесть на рейс до Милана.

Ни о каком бизнес-классе мечтать не приходилось, место у окна – и то хорошо. Первые минут пять после взлета мы молча рассматривали трофеи: в аэропорту Алиса купила большую деревянную птицу додо на подставке, я – золотую цепочку с кулоном в виде цветка, больше напоминавшим стилизованный крест. Отказавшись от ужина, несмотря на всеобщее оживление в салоне, мы легли спать. Алиса даже пыталась натянуть на глаза синюю маску для сна, приобретенную у стюардесс. Но уже через минуту зло сорвала ее и, грозно цыкнув на веселящихся за нами итальянцев, заснула так.

Глава 4

– Выходим.

– Как выходим? Мы разве не на Рим пересаживаемся?

– Пересаживаемся, но перед этим выходим. – Алиса встала на горизонтальный эскалатор, ведущий к паспортному контролю.

Внутри прозрачного коридора все сияло голубым светом, но понять, каким на самом деле был мир за окном – светит ли там солнце или, наоборот, собираются тучи, – оказалось невозможно из-за плотного цветного стекла. Да и надо ли знать погоду в Милане, когда через несколько часов собираешься приземлиться в Риме. Алиса посмотрела на часы и оглянулась:

– Скоро будет неделя, как мы с тобой все это затеяли.

– Неделя?

– Ага, неделя, – усмехнулась она, – не верится, да? После такой прогулки еще бы месяц отлежаться.

– Слушай, зачем нам вообще понадобилось выходить? – еще раз спросила я, когда мы уже пересекли таможню. – Сразу нельзя было перейти?

– Можно. Но итальянцы постоянно теряют багаж на стыковочных рейсах, дешевле пересесть, по-моему.

– А, тогда да.

Полет до Рима ознаменовался тем, что я переругалась и чуть не подралась с патлатой итальянской девицей, которая пыталась откинуть впереди стоящее кресло прямо мне на ноги, мотивируя это тем, что у нее, видите ли, болит спина. Ее подружка сразу устранилась от скандала, впрочем, как и итальянский стюард, которого мы вызвали почти одновременно с целью разрешить конфликт, каждая в свою пользу.

– У меня тоже ноги болят от всех этих перелетов, что же мне теперь, ее час на коленях держать? – заявила я Алисе после моей сокрушительной победы.

– Угу. Только она не поняла, что ты все это время кричала. Я тебе потом напишу список итальянских ругательств, если хочешь.

– Все она поняла. – Я посмотрела на спинку впереди стоящего кресла. – Это непереводимые, но всем понятные выражения. И вообще, материться на чужом языке – глупо. Все равно же акцент сохраняется. Слышала когда-нибудь ругающихся иностранцев? Все эти «пилять», «тваю мат», «ити в шопу» – со смеху же помрешь. Ругаться всегда лучше на своем. Интонация понятна, мозг сам переводит.

– Возможно, – согласилась Алиса и сменила тему: – Плохо, что времени в обрез, могли бы поездом до Рима добраться.

– У нас не в обрез, у нас его вообще нет. Куда нам принесут приглашения?

– В отель.

После перелетов через Атлантику рейс от Милана до Рима показался нереально коротким. Только пристегнулись, взлетели – и уже пора выходить. Непонятно в который раз за эту неделю мы снова уставились в ленту-транспортер, благодаря предусмотрительности Алисы успешно получили багаж и, наконец, вышли на улицу. Но не успели сделать и два шага, как нас нагнал высокий долговязый брюнет в очках.

– Привет, какими тут? – радостно спросил он, постоянно оглядываясь по сторонам.

– Привет, – быстро ответила Алиса. – Хорошо, что столкнулись. На вот, возьми, – она с размаху сунула ему в руки деревянную додо, – и еще вот, – вторым последовал ящичек из доминиканского мебельного, который она вытянула из сумки.

– А? – только и успел проговорить долговязый.

– Погоди, степлер выну. – Она вытащила драгоценный степлер и опять толкнула долговязого копией бюро. – Отдай любому из наших в Домодедове, пусть в офисе уберут в мой шкаф.

– Кому? – переспросил он.

– Любому, Саш, любому. Все, мне пора, пока. – Схватив меня за рукав, она понеслась в сторону шофера с табличкой, которого, оказывается, уже успела заметить.

Я оглянулась на долговязого, но тот уже вовсю объяснялся с итальянцами, небрежно прижимая к себе птицу додо, будто это была обычная папка с документами.

В Риме оказалось почти так же жарко, как на Маврикии, и в машине шофер врубил кондиционер на полную. Он и без того ехал на приличной скорости, но когда Алиса сказала что-то, что в вольном переводе означает «ямщик, гони лошадей со всей силы», машина просто взлетела в воздух и понеслась по кольцу. Так быстро, что я даже не успела заметить виллу Боргезе, хотя, возможно, мы ее миновали, объезжая пробки. При виде отелей на Венето появилось чувство легкого превосходства, которое, впрочем, тут же сменилось паникой с появлением магазинов. До вечера оставалось меньше девяти часов, и три из них «мертвые». За это время надо было купить два вечерних платья, туфли, сумочки, причесаться, привести в порядок ногти и мой обгоревший нос. Вообще сделать все, на что при обычном раскладе уходит дня два. Хорошо еще, кучер с тыквой нам не требовался, и все же это мало облегчало ситуацию. Видимо, мое настроение передалось Алисе, потому как она уже звонила Анамарии – самой высокооплачиваемой крестной фее в этом городе.

До этого Анамарию я видела всего пару раз, последний – два года тому назад, когда мне понадобилось за час купить себе лиловое платье определенной длины. Тогда, насколько я помню, просмотрев десяток вариантов, мы уложились за сорок минут.

Анамария была высокой и худой, как жердь. На ее лице не было ни единой морщины, зато навсегда застыло странное выражение, как будто ее вот-вот стошнит. Иногда при виде какой-то вещи оно сменялось на гримасу агонизирующей злобы так, что казалось, она сейчас разорвет предмет в клочья. Короче, у нее были все данные для того, чтобы работать главным редактором в «глянце» и еще бо́льшие, чтобы сыграть такого редактора в кино. Наверное, поэтому ее и называли особенно: вместо Анна-Мария всегда получалось Анамария, с ударением на третий слог. Что-то среднее между аварией и аномалией.